Клавдия, как и другие, спустила с тетивы лука две стрелы. Каково же было ее разочарование, когда ее стрелы смогли только перелететь через овраг, не причинив врагу никакого урона. Она не стала обманывать себя, осознав, что и стрелок она никудышный. Ежеминутно Клавдия обращалась к богам: просила удачи для себя и своего отца.
Удача пришла. Командующий легионами Нижнего лагеря Цецина Севера забеспокоился об усилении мер по безопасности дороги вдоль Ренуса.
– Отправлять рейдовые отряды! Первым начнет Пятый Германский. Кстати, пусть встретят и проводят какого-то члена сенатской комиссии.
Вскоре рейдовый отряд под командованием Амана Эфера вышел в поход. Он был усилен центурией Понтия Пилата.
Нелегко приходилось центуриону сторожевого поста. Как только рассвело и смола стала догорать, всадники загарцевали на виду крепости. С предосторожностями подошла группа парламентеров, пытаясь договориться о добровольной выдаче укрывшихся в крепости гостей.
Центурион вразумительного ответа не дал – тянул время. Флав готовился к штурму, уверенный в своей военной силе, как наилучшем аргументе при переговорах.
В полдень центурион был вновь вызван на переговоры, теперь уже с требованием сдать сторожевой пост без сопротивления. На этот раз ответ был прямым:
– Ни всадника, ни его дочери здесь нет. Гости наши уже далеко; они ушли еще вчера ночью, и вам придется поработать, чтобы до них добраться: у них опытный проводник. Штурм вам ничего не даст, кроме наших трупов и трехсот убитых германских воинов.
О проводнике центурион сказал зря. Несколько минут спустя сотня германцев проскакала на север; вел их опытный следопыт. Флав начал штурм. Одна группа несла быстрым шагом громадное бревно, которым германцы собирались вышибить массивные ворота сторожевого поста. Другая, более многочисленная, несла штурмовые мостики, лестницы, веревки; эту группу сопровождали верхами стрелки из лука для прикрытия атакующей пехоты.
При приближении германской пехоты к валу крепости с римской стороны заработали карабалисты, лучники, метатели дротиков. Две катапульты, охранявшие ворота, метнув ворох камней, сбили множество германцев, но бревно было подхвачено новыми руками, и первый удар потряс массивные ворота крепости.
Вдруг раздалось римское «бар-pa!», и около двухсот всадников вынеслись прямо на группу Флава, наблюдавшую штурм. Флав развернул коня и бросился со своими людьми навстречу им.
Под прикрытием атакующей конницы к воротам подлетело десятка два повозок, и вот уже строй тяжелой пехоты, укрывшись щитами и выставив копья, быстро шел на сближение с отрядом германцев. Германцы были просто внесены на копьях в крепость через открывшиеся ворота. Короткий бой, похожий скорее на резню, был завершен.
Примипиларий, командовавший римской пехотой, вывел свой строй из крепости и атаковал германцев, которые толклись около вала. Германцы отхлынули от вала крепости, открыв правый фланг своей конницы. Римляне ударили по флангу и принудили конницу покинуть поле боя вместе с предводителем.
Флав понял, что, несмотря на численное превосходство германцев, сторожевой пост стал для него недосягаем: его защищали 300 человек регулярной армии.
Центурион сдержанно радовался, благодарил богов, римских офицеров, командующего Цецину Севера. Обсуждая обстановку, центурион рассказал о том, как он удалил со сторожевого поста члена комиссии сената. Понтий Пилат посмеивался над неудачами делегата до тех пор, пока не прозвучали имена Марка Прокулы и Клавдии. Он взорвался сразу:
– Ах ты, негодяй! Выбросил девочку из крепости на съедение мужикам.
Челюсть центуриона выдвинулась вперед, глаза прищурились, тело напряглось, готовое к схватке.
– Молчать! – рявкнул вдруг Аман Эфер. – Идите сейчас же к своим людям, занимайтесь своими делами, в любую минуту может возобновиться штурм.
Офицеры открыли рот, желая как-то оправдать себя.
– Молчать! – вновь заорал Аман Эфер. – Требую выполнить мой приказ!
Через некоторое время Понтий Пилат увидел декуриона, направлявшегося к нему.
– Распустился! Поведение, как у деревенского подростка. Ты был и остался деревенским вахлаком. Держать себя не научился. Твой товарищ по оружию принял абсолютно правильные решения. Он предоставил гостям шанс спасения: обеспечил конями, продовольствием, дал лучшего проводника. Останься они здесь – крепость была бы уже захвачена, а Клавдия распята в постели того же Флава. Сейчас же она скачет на свободе! Молодец центурион!
– Совесть уже мучает меня.
Аман Эфер недовольно пожал плечами.
– Давай думать о деле. Главной заботой для нас должна быть Клавдия. За ней пошла погоня, сотня всадников. Люди в отряде знают леса, здесь от них трудно спастись. Мы же завязли на сторожевом посту. Бросить его мы не можем. Существует только один путь освободить себя: заставить Флава уйти из этих мест. Готовься к бою, Понтий!
И Аман Эфер изложил план боя, основанный на обманном маневре.
Открылись ворота. Конница и пехота вышли в открытое поле, чему Флав немало удивился, зная о значительном численном перевесе своего отряда. Флав видел себя уже победителем, и когда войска римлян отошли от ворот крепости, послал отряд конницы с целью окончательного их окружения.
Конница германцев начала заходить в тыл строя римлян, но для маневра ей необходимо было пройти довольно близко от ворот. Центурион, предупрежденный Аманом Эфером, пустил в работу две катапульты и карабалисты. Урон, понесенный германцами от обстрела, изменил соотношение сил в районе ворот.
Ворота открылись, и римляне вновь повторили использованный несколько часов назад прием: сирийцы, охватив остатки германского отряда, втиснули их на территорию крепости, где они и были истреблены. Центурия Понтия Пилата, прикрывая сирийцев с тыла, успела войти вслед за ними и закрыть ворота.
Помощь германцев, подлетевшая к воротам, опять подверглась обстрелу катапульт и отошла с потерями.
Флав, желая помочь сражающемуся в крепости отряду, приказал начать штурм крепости. Германцы подступили к палисаду, но ворота открылись вновь, из них, развертываясь, вышел строй пехоты, усиленный ветеранами сторожевой центурии.
Атакующие отхлынули от валов и палисадов крепости, а конница бросилась на римлян, намереваясь разметать ввиду малочисленности.
Маленький отряд пехоты, казалось, будет погребен через несколько минут под копытами конной лавы.
– Германцы! – говорил всегда вождь их ополчения Арминий. – Бойтесь только выучки римских войск.
И в этом случае он оказался прав. На конницу германцев обрушалась туча пилумов. Легионеры Понтия Пилата обучались под его руководством, и потому промахи были редки. Стрелы сирийцев, укрывшихся за строем пехоты, скашивали целые ряды атакующих.
Вал сраженных людей и лошадей нарастал с приближением конницы к строю римлян, гася скорость движения и порыв атаки. Войти в соприкосновение с первой линией легионеров германцам мешало это нагромождение тел, а кто преодолевал преграду, упирался в копья пехоты.
Перестроившись, ударили с флангов пехотной линии сирийцы Амана Эфера. Конница германцев пришла в замешательство и была отброшена. Германцы готовились к новой атаке, когда римляне отошли назад под защиту валов крепости.
Поле сражения представляло для германцев печальную картину. Сотни убитых и раненых людей, лошадей – и ни одного римского легионера, ни одного сирийца. Своих убитых и раненых римляне унесли под защиту крепостных валов. В сознании германцев уже вызрело решение уйти на запад к беззащитным галльским селениям, где бы они чувствовали себя хозяевами положения.
Флав вынужден был принять именно такое решение.
Аман Эфер с центурионом вычислили возможный маршрут Элия Галла и приняли решение быстро переместиться на юг по хорошей дороге, затем переправиться через Ренус на германскую сторону и, двигаясь навстречу римлянам, перехватить их в пути. В поисках отряда Элия Галла он рассчитывал на свой опыт следопыта.
Оставив раненых и народ, не рвавшийся в мир приключений, под командой центуриона, отряд Амана Эфера, установив уход германцев, двинулся на юг. Через два дня, переправившись через Ренус, Аман Эфер стал предельно осторожен. Внимательно осматривал он местность с возвышенностей, высоких деревьев в надежде обнаружить какие-либо признаки присутствия римлян. Ничего! Беспокойство постепенно охватывало декуриона. Понтий Пилат полностью полагался на своего друга, но его беспокоили другие вопросы. Почему-то он был уверен, что отряд Элия Галла благополучно уходит от погони, и вопрос только в том, выдержит ли Клавдия такую гонку.
Клавдия теряла последние силы. Последняя схватка произошла вчера. Погиб почти весь отряд. Утром того дня Марк Прокула объявил рабам о предоставлении им свободы. Он заверил, что документы будут оформлены сразу же по возвращении в Рим; с сегодняшнего дня они могут считать себя свободными людьми. Теперь рабам было что защищать. Еще вчера они готовы были сдаться германцам: не все ли равно, где влачить рабство, но сегодня руки их сами потянулись к оружию.
Клавдией владел страх попасть живой в руки германцев. Притупленное усталостью желание жизни не оставляло ее, и неосознанно она отодвигала мысль о последней минуте, надеясь неизвестно на что. Боги! Разве можно уйти из жизни в самом начале пути!
Германцы настигли их на берегу небольшой лесной речушки с песчаной отмелью на противоположном берегу. Германцы были не в лучшем состоянии. Они растянулись на несколько стадий, и к месту схватки подскакали не более десяти человек. Появилась надежда отбиться.
Элий Галл взял под уздцы лошадь Клавдии и вброд перевел ее на другой берег. За ним последовали Нихушта, Марк Прокула. Другие остались на высоком берегу, приняв решение отбить врага. Сзади раздался шум начавшегося сражения, но Элий Галл уже гнал коней вперед.
Утром преследование продолжалось. Отдохнувшие кони начали совсем неплохо, но к полудню были в пене.