Декурион конной ночной стражи установил, что все погибшие находились на территории усадьбы. Предусмотрительность Амана Эфера просматривалась и здесь: только защита своего дома.
Утром прокуратор получил приглашение к императору. Уже готовы октофоры, выходят для сопровождения телохранители. Предстоит долгий путь в резиденцию императора. Чуть ли не в последнюю минуту во двор дома Понтия Пилата вносят чьи-то октофоры, а к ногам вышедшего из дома прокуратора раб ставит тяжелую сумку из верблюжьей кожи.
– Не обессудь, достойный сенатор, но встретить тебя не могу. Путь мой определен императором. На прощание же могу напомнить слова, сказанные вчера: все будет, как задумали боги, если нити судьбы не пересекутся другими, более важными обстоятельствами. Не надо создавать этих обстоятельств, достойный Марк Менлий.
Рука Рима
– Мы зашли в тупик, – не глядя на собеседников, говорил Понтий Пилат. – Надо принимать какие-нибудь меры. Два года назад в Иерусалиме была организована религиозная община последователей пророка Иисуса. Возлагались большие надежды, но сдвиги настолько ничтожны, а возможности расширения ее деятельности в Иудее настолько незначительны, что мы можем прямо признаться в провале наших замыслов.
Конечно, тому есть причины: одна из них заключается в территориальном расположении общины. Не пойму до настоящего времени, почему легат Помпоний Флакк настаивал на создании общины в Иерусалиме. Деятельность общины находится под негласным надзором синедриона, что создает благоприятные условия для преследования членов общины по самым ничтожным поводам.
Сколько раз наших бедных апостолов подвергали бичеванию за мнимые провинности и даже пытались упрятать в тюрьму! Нам тайно приходилось вмешиваться. По сути, активность общины блокирована синедрионом. Главным же недостатком состояния общины является отсутствие идейного вождя, способного развить основные положения учения пророка.
Прокуратор взглянул на собеседников, как бы предлагая продолжить разговор. Раздался голос Амана Эфера:
– Игемон! Учитель оставил ученикам слабое наследие. Надо не только развивать известные положения учения – надо заново создавать учение. Известные положения расцвечивать притчами, заимствовать уже известные из других религий, но в оформлении новых действующих лиц на фоне событий, пусть и не имевших место в жизни, но в устной традиции связанных с деятельностью Иисуса. Большая, серьезная работа; она под силу незаурядному уму, прошедшему по дорогам знаний. Разве могут совершить такую работу неграмотные пастухи и рыбаки, вдруг ставшими апостолами? За два года в общине не нашлось ни одного образованного человека, способного мыслить на требуемом уровне. Не надо забывать и о первоначальном соглашении, в котором мы сами отказались от центральных, важнейших положений учения. Подобным соглашением мы обескровили наступательный дух учения пророка. Что ни говорите, но такой дух в словах самого Иисуса присутствовал. Он активно призывал к смягчению ортодоксального иудаизма, к привлечению заблудших, то есть неиудеев, под сень своего Бога. Мы же согласились на замалчивание этих призывов и тем усилили изоляцию учения Иисуса, разместив к тому же общину в Иерусалиме. При существующих условиях трудно ожидать положительных результатов.
В разговоре принял участие и Квинт Амний:
– Перечисление денег из Антиохии через мифическую секту не вызывает затруднений, но затраты составляют значительную сумму. Апостолы, обнаружив наличие денег у так называемых братьев в Антиохии, настойчиво и непрерывно взывают о помощи и… получают ее. Естественно, рыбакам и земледельцам трудно прокормить себя в городе, а тут еще община взяла за правило собираться вечерами на общую трапезу, не думая в простоте душевной, откуда средства берутся. Такое кормление становится накладным в связи с неурожаем; моления о помощи к братьям в Антиохии участились.
Политика наместника определяется ослаблением требований к синедриону. Политика Понтия Пилата отличалась противостоянием агрессивному давлению синедриона, который настаивал на бесконтрольности своей деятельности. Временем уготованы общине тяжелые испытания. Синедрион почувствовал каким-то образом надвигающиеся послабления и уже сейчас распоясался. Смерть диакона Стефана многое объясняет в изменениях внешней политики Рима.
– Конечно, объясняет, – включился прокуратор. – Политическое лицо наместника – умиротворение иудеев всякого рода послаблениями. Я уже получил указание из канцелярии наместника на передачу праздничных одежд первосвященника, хранимых, как вам известно, в башне Антония. Не спорю, отправление религиозного культа страдало: раньше мы передавали одежды первосвященнику за три недели до начала торжеств. Три недели продолжались очистительные процедуры от духа неправоверных; только после этого считалось возможным использовать одежды по назначению. Затруднительно! Однако хранение одежд первосвященника точно указывало, кто здесь хозяин. Скорее всего, сенат выбрал путь лавирования и мелких уступок. Очередная ошибка! Разве можно найти точку равновесия в отношениях с синедрионом? Опыт показывает необходимость жесткого противостояния. Что скажешь, Аман, в качестве выводов? – обратился Понтий Пилат к центуриону.
– Положение тяжелое. Финансирование прекратится, силовое давление на общину усилится; подумать только, дело дошло до смертоубийства. Предположительно, синедрион принял решение по пресечению любой возможности распространения ереси. Особо опасным для основ религии синедрион считает деятельность молодых диаконов. Первосвященники поняли, что так называемые апостолы способны только поклоны отбивать и говорить о доброте и праведности Иисуса и о том, как они делили с ним хлеб насущный. Ясно, что основной удар наносится по молодежи общины. Предвидится и усыхание источника питания для общины Иисуса. Поэтому прихожу к выводу о необходимости создания общины Иисуса в Антиохии или переводе туда Иерусалимской общины. Необходимо как можно скорее исправить допущенные ошибки.
– Получены важные новости, – сообщил Квинт Амний. – В течение последней недели все диаконы и приехавшие в общину молодые люди покинули Иерусалим в неизвестном направлении. Не прошло и несколько недель после гибели Стефана, а начинается новое наступление на назореев. Вчера в канцелярии синедриона выписан документ на имя небезызвестного Савла: ему поручено арестовать в Дамаске последователей Иисуса по обвинению в отступничестве от учения Моисея и препроводить их в Иерусалим для суда.
– Давно я слышу это имя, но так и не удосужился выяснить, какую роль играет Савл в нашем общем деле. Что за личность? Что движет этой личностью? – повернулся с вопросом Аман Эфер к курульному табулярию.
– Личность интересная, – ответил Квинт Амний. – Мы выяснили о нем все, что можно. Сам он родом из Тарса Киликийского. Отец его – состоятельный человек, содержит мастерскую по изготовлению тканей и шатров из верблюжьей шерсти. Учеником Савл был способным, и отец в связи с этим стремился дать сыну хорошее образование. Вот почему Савл оказался в Иерусалиме и стал одним из учеников Гамалиила, известного ученого и толкователя законов. Учитель Савла – человек просвещенный, обладает широким гражданским кругозором: выступал за свободное словоизъявление религиозных мыслей, образовал школу – подобие греческой гимнасии. Однако под влиянием общественно-религиозной среды был вынужден свернуть свои новации. Савл способностями выделялся среди учеников, но передовой дух толкования законов не принял. Сейчас мы видим его в лагере сторонников ортодоксально настроенной части иудеев, имеющих отношение к Иерусалимскому храму, он занимает неприметную должность в одной из комиссий синедриона по религиозным доктринам. Переход в лагерь ортодоксальных иудеев я объясняю честолюбивыми замыслами. Как всякий провинциал, прибывший из глубинки и поставивший целью войти в круг избранных, он понимает, что только ретивое служение общей задаче может привлечь к нему внимание. В деле Стефана Савл показал лицо не просто фанатика, но человека, сознательно действующего в создавшейся обстановке и показывающего свою готовность и свои возможности. Сейчас он является вдохновителем и непосредственным исполнителем бесчеловечных гонений на назореев, последователей пророка Иисуса.
Люди с подобной жизненной философией достаточно циничны и работают за поощрения, о чем прекрасно осведомлены члены синедриона. Савл получил продвижение по службе, но оно незначительно в сравнении с его запросами. Он считает продвижение по службе незначительной подачкой и надеется, что разгром общины назореев в Дамаске поставит вопрос о соответствующем его выдвижении. Синедрион ценит деятельность Савла, отдает должное его ретивости и природному уму, но его притязания считает завышенными. Уже сейчас видна канва будущего конфликта. Савл надеется на положительный для себя исход после дамасского дела, но и сомнения начали накапливаться в его сознании. Ожидается крах его честолюбивых надежд. Когда крах произойдет, начнется лихорадочный поиск новой точки опоры; ее не так просто найти. Необходимо обозначить в его сознании новые перспективные ориентиры. Тогда можно надеяться на появление у Савла желания пересесть в другую лодку.
– Такой умный, подготовленный и энергичный человек вдохнул бы новую жизнь в погибающее и вянущее на корню учение, – воскликнул Аман Эфер. – Необходимо с ним встретиться. Отъезд его из Иерусалима должен быть мне известен хотя бы за один день. Поможем этому человеку пересесть в другую лодку.
К вечеру Савл остановился на постоялом дворе, где он предполагал себя единственным постояльцем. Однако он ошибался: лучшую комнату занял грек из богатых негоциантов, направляющийся в Антиохию. При первом знакомстве грек оказался властным человеком, глаза его отражали глубокий ум и проницательность. В его присутствии отпадало желание суетиться.
Характером Савл был резок и даже агрессивен, к первосвященникам относился с нескрываемой иронией. Савла окружал мелковатый народ, и не чувствуя вокруг себя духовно значительных людей, он выпестовал в себе чувство превосходства. При встрече с греком чувство превосходства исчезло, осталось желание ближе познакомиться с незаурядным человеком.