Жизненная активность толкала Савла на сближение. Первые слова были произнесены, и сближение состоялось. Незнакомец оказался прост в обращении, разговор поддерживал, Савлу выказал уважение, но поведение его было сдержанным: у него отсутствовал интерес. Савл почувствовал лишь доброжелательную вежливость, но и такой настрой его устраивал.
Эдипил, так назвался незнакомец, направлялся в Антиохию, и поскольку путь совпадал, было принято решение ехать вместе в коляске грека, наилучшим образом приспособленной к подобным переездам.
Вечерний разговор касался общих тем. Эдипил разговор поддерживал, но ни одного вопроса, касающегося рода занятий и интересов Савла в Дамаске, не задал, отсекая тем самым возможность Савлу проявить интерес к нему самому.
Утром из ворот постоялого двора выкатила дорожная повозка, везущая новых знакомых. Путь был дальний, утро полно свежести, люди – бодрости.
Право на искоренение ереси являлось основным содержанием речей Савла. Грек внимательно слушал попутчика: удивлялся. Да! Могуч двигатель личной значимости в жизни людей. Откуда он появился в сыне иудейского торговца тканями? Прав мой Учитель, предполагая, что такой двигатель человек получает от предков из глубины веков по линии наследственности. Вот и наглядный пример.
Вслух, однако, Аман Эфер (это был он) не решился произнести эти слова.
– Ты многое знаешь, уважаемый Савл. Кто же был твоим учителем?
– Сам Гамалиил, один из уважаемых толкователей законов пророка Моисея. Отец мой – состоятельный торговец и был способен оплатить мою учебу в Иерусалиме. Память у меня хорошая, тяга к знаниям проявилась рано. Сам я старался изучить и понять законы Моисея с надеждой достигнуть со временем достойных высот знаний и положения среди ученых и руководителей храмовой общины.
– Гамалиил, твой учитель, отличается, как я слышал, большой терпимостью к толкованию законов, да и к самим толкователям. Ты же, уважаемый Савл, выбрал другую дорогу: что-то ты ополчился на последователей пророка Иисуса. Гамалиил – выдающийся знаток законов Моисея, но, как показало время, понимать их можно по-разному. Вот и настало время, когда понимать их надо в соответствии с новым духом времени. Если сейчас исходить из позиций Гамалиила, можно просидеть всю жизнь на одном стуле в одной канцелярии. В его позиции не видно поля деятельности, нет перспектив развития личности.
Эдипил опустил тему о развитии личности и продолжил:
– Сам ты придерживаешься фарисейской ориентации, т. е. ортодоксального иудаизма. Вы, фарисеи, соблюдаете законы Моисея, верите в смерть и воскресение, в мессию. Подчеркиваю эти моменты с целью напомнить, что саддукеи отрицают и воскресение, и мессию, и еще кое-что другое. Задаю себе вопрос, к кому же ближе твоя позиция, и прихожу к выводу, как это ни странно, о большей ее близости к позиции галилеянина. Можно сомневаться, является ли сам Иисус мессией. Можно и не сомневаться… если нужно.
Тебя уязвляет утверждаемое им право совершать благие дела в субботу, когда любая работа запрещена. Не вижу большой крамолы. В древние времена, когда было принято решение о нерабочем дне, многие продолжали трудиться под предлогом: в хозяйстве никогда все не может быть сделано до конца. Тогда и был введен жесткий религиозный порядок. Темного человека можно было оторвать от дела только страхом греха, страхом последующего наказания. Теперь – другое дело; субботний отдых прочно вошел в обиход, можно подумать о тех случаях жизни, в которых действительно требуется активное вмешательство: умирает больной, гибнет скотина, обрушивается наводнение. Во всем должна быть мера, и галилеянин, видимо, разумный человек.
Вижу, что хочешь возразить по поводу его высказывания о ненужности храма Иерусалимского. Согласись, тысячи твоих единоверцев живут за пределами Иудеи и совершают обряды помимо храма – ничего страшного не происходит. Откуда знать галилеянину, что Иерусалимский храм выполняет задачу символа национального единства его народа; скорее всего, такое понимание в его сознании отсутствует. В этом вопросе ему следует простить незнание. Можно не согласиться с идеей всепрощения и некоторыми новыми мыслями, но основная точка разногласий лежит в признании Иисуса мессией.
Для меня, человека другой религии, понятие мессии звучит заманчиво. Кто-то взял на себя твои грехи и за них расплачивается, да еще собирается поступать так и в дальнейшем. Пожалуйста! Мне непонятно противодействие, душевное сопротивление.
– Каким-то непонятным образом, Эдипил, ты преобразовал серьезные еретические измышления Иисуса в детские заблуждения, а то и в достоинства. Так ли это незначительно для учения Моисея?
– На мой взгляд, конечно, незначительно, – отвечал Эдипил, поглядывая на своего собеседника, начинавшего проявлять первые признаки неуверенности. – Существует и другой довод: как бы ни были значительны прегрешения назореев перед законом Моисея, я не стал бы подставлять свою голову под меч.
Эдипил встретил вопросительный взгляд Савла и пояснил:
– Уважаемый Савл! По твоим словам, ты едешь в Дамаск арестовывать членов общины назореев. О них я кое-что слышал. Назореи Дамаска не похожи на людей Иерусалимской общины, которых вы, как баранов, тащили в тюрьму при храме. Назореи Дамаска носят мечи и, говорят, умеют ими владеть. Не забывай и о наместнике Рима. Не может же представитель наместника в городе поддерживать беспорядки, да еще и на религиозной основе. Думаю, тебе не удастся никого арестовать, хотя бы по причине отсутствия помощников. Добровольцев много, когда власти обеспечивают полную безопасность. Здесь же предстоит столкнуться с жестким сопротивлением. До смертоубийства, думаю, не дойдет: осмыслив положение дел, ты вынужден будешь отказаться от выполнения своего замысла.
Савл увидел конец своей миссии и конец честолюбивым надеждам. Негоциант оказался осведомленным человеком; чувствовалось, что его прозорливость опирается не на житейские слухи. До Савла и раньше доходили слухи о возможном сопротивлении, но, привыкнув к беспрекословному повиновению жертв, он мысленно исключал подобный исход дела. Сейчас же Савл находился в непосредственной близости от места событий и, выслушав Эдипила, признал свое поражение.
Нехорошо стало на душе, неуютно в повозке, хотя минуту назад он чувствовал полное удовлетворение жизнью. Посланник синедриона закостенел лицом и взглядом, но, призвав на помощь выдержку, решил не выдавать своего душевного смятения.
– А теперь будем открывать дверь в новый заманчивый мир, – подытожил результаты Эдипил. – Уважаемый Савл! Я живу в мире других представлений, особенно нравственно-религиозных. В душе я человек честолюбивый и щепетильный. Я не считаю для себя возможным заниматься рассмотрением доктрин существующих религий и тем более преследовать кого-то за их неправильное понимание. Я сторонник тех немногих, которые, если и вмешиваются во что-либо, то только на уровне собственного дела; в данном случае на уровне создания новой религии. Так поступил Моисей в Иудее, Заратустра в Двуречье, Орфей в Греции. Примером для меня является пророк Моисей, уважаемый мною человек не потому, что известен, а потому что сумел создать свое дело и вдохнуть в него жизнь на столетия. Много было желающих избавиться от него, свалить его как деятеля, но завладеть его делом желающих не находилось. Чтобы поднять такую ношу, надо быть титаном духа. Тот, кто хочет занести свое имя в историю религий и государств, должен устранить прежние понятия, если ими невозможно увлечь тысячи соплеменников. Мало обладать знаниями, честолюбием, надо уметь обращаться с тысячными толпами людей, уметь воздействовать на них и даже принуждать. Моисей прошел путь посвященного жреца храма Амона Ра, овладел знаниями мира того времени и достиг высот мудрости. По отношению к религии египтян созданная Моисеем религия была неописуемой ересью. Он, хорошо представляя дальнейшее развитие событий, увел племена евреев из Египта и провел с ними сорок лет в пустыне. Изоляцией племен в пустыне Моисей создал идеальные условия для созревания новой религии, уберег себя и доверившихся ему людей; себя – тем, что избежал преследований со стороны официальной религии, людей – от религиозной борьбы, в которой могло не оказаться победителей.
Савл молчал. Мысли клубились вокруг новой темы: не было у него своего дела. Видел себя жалким прихвостнем, было обидно за себя. Давно желание своего дела тлело где-то в глубине сознания; разговор с греком воспламенил таившуюся искру. Не осознавая причину, Савл стал раздражаться: мысль металась в поисках опоры, но не было того зерна, из которого могло бы вырасти свое Дело.
Сдерживая себя, Савл заговорил вполголоса:
– Какое дело? Как его создать? Я не вижу пути к его истокам. У Иисуса, скорее всего, было свое дело в рамках реформаторского развития учения Моисея. Хотя Иисус погиб, дело его несет на своих плечах Иерусалимская община. Даже если он пророк и если все признают этот факт, сделать свое дело на учении Иисуса не удастся: это дело принадлежит пророку.
Взгляд грека удивленно вскинулся:
– Если только в этом трудность, существует выход: повысь статус пророка, сделай его Сыном Божиим.
– До такой мысли еще никто не додумался, – скептически усмехнулся Савл, уверенный в беспочвенности предложения Эдипила.
В свою очередь усмехнулся и Эдипил, и даже несколько покровительственно:
– Додумались. И очень давно, более двух тысяч лет назад.
Савл растерялся. Хотел принять произнесенные слова за шутку, но лицо грека, имевшее, казалось бы, безразличное выражение, не допускало и мысли о шутке.
– С некоторым недоверием отношусь я к твоим словам, Эдипил. Обидеть тебя не хочу, но подобные сведения из глубины веков мне неизвестны.
– Между нами, Савл, большая разница. Я – ученик философа, ты же ученик толкователя законов единственного известного тебе пророка Моисея. Очень узкая, ограниченная область знаний, к тому же лишенная горизонтов. Сказано не в укор твоей односторонности, а для того, чтобы ты понял: существует огромный мир знаний, к которому ты еще не притронулся. Убедить тебя трудно, но если ты не возражаешь, я расскажу о судьбе Кришны, которая может стать примером для энергичных и честолюбивых людей.