Понтий Пилат искренне негодовал, обращаясь к Аману Эферу:
– Неужели синедрион не понимает необходимость доставки воды в город? Отлично понимает! Зачем первосвященники берегут деньги? Если для будущих военных расходов, то тем более надо заставить израсходовать хотя бы часть денег под благовидным предлогом.
Спокойная поза Амана Эфера говорила о полном понимании событий.
– Пришло время послать кесарийскую когорту в Иерусалим. Действия римской администрации направлены на обеспечение интересов жителей Иерусалима, а те, кто проявляет недовольство, являются вредными элементами общества, препятствующими его обновлению из косных, личных или религиозных побуждений. Они не могут отражать национальные интересы. Следует потребовать от синедриона восстановить спокойствие в городе и устранить тем самым возможность столкновения сторонников создания водовода и его противников.
Прошел день и два. Из канцелярии синедриона ответа так и не последовало. А в городе толпа постоянно увеличивалась, накал страстей повышался. Уже и на ночь глядя никто не собирался домой. Толпы шумели, перемещались от храма к дворцу Ирода Великого и обратно к Антониевой башне. Вдруг все изменилось. Послышались крики ужаса. Толпы людей бросались навстречу друг другу; в этой сумятице и давке сверкали мечи и потоки крови заливали улицы города. Какие-то люди в талифах и низких тюрбанах неустанно работали мечами. Бойня продолжалась до тех пор, пока последний горожанин не скрылся за забором своего дома. Незаметно исчезли и владельцы мечей. Только сотни мертвых тел и истекающих кровью раненых лежали на улицах города. Иерусалим затаился. Страх сковал большой и шумный город. Только с восходом солнца жители появились на улицах; их глазам предстали ужасные картины ночного побоища.
Попытки синедриона обвинить прокуратора в устроенной бойне натолкнулись на жесткий отпор. Из канцелярии прокуратора пришел ответ.
«В Совет синедриона. Иерусалим.
Прокуратор Иудеи Понтий Пилат.
Кесария.
Содержанием предыдущего письма члены синедриона были поставлены в известность о возможном развитии событий. Римская администрация призывала принять необходимые меры к успокоению народа, однако беспечность и безответственность синедриона очевидны.
Желание переложить ответственность за свою собственную бездеятельность привела синедрион к обвинению в кровавых событиях легионеров дежурной когорты в Иерусалиме. Прокуратор заявляет, что римские легионеры не имеют к событиям никакого отношения: все участники кровопролития были одеты в гражданскую одежду и нигде в городе не звучала латинская речь.
Не принимая в свой адрес обвинений, римская администрация напоминает Совету синедриона о первом взносе на постройку акведука из Эль-Аррува; взнос должен поступить через две недели в канцелярию прокуратора. В противном случае суммы из сокровищницы храма будут изъяты принудительно».
Синедрион оказался в трудном положении. Кому пожаловаться? Императору? И в чем? В том, что жители не хотят строить новый акведук и пользоваться свежей водой. Кто поверит! В том, что резню провели римские легионеры, а не повздорившие друг с другом гоношистые жители Иерусалима? Доказать невозможно! Не дать денег на строительство водовода, давно необходимого городу и его жителям? По этому вопросу можно навлечь гнев императора своей жадностью и глупостью.
Деньги были переведены из храма в Кесарию, началось строительство акведука, но чем успешнее шло строительство, тем сильнее возрастало недовольство синедриона прокуратором Иудеи.
– Обрати внимание, Понтий, – говорил Аман Эфер, – неподчинение установлениям сената продолжается в широких масштабах. Смертные казни в Иудее проводятся традиционным способом побиения камнями, что позволяет синедриону быть непричастным к казням.
Синедрион ссылается на неуправляемость толпы. Тем не менее каждая казнь должна быть проведена только с утверждения прокуратора; со временем сенат с тебя спросит за упущения.
– Мне не удается найти способа заставить членов синедриона подчиниться воле сената. Они так ловко ускользают от ответственности.
– Это ты им позволяешь ускользать! Они ответственность сняли, а ты принял как должное. Почему?
– Я лишен действенного способа влиять на них.
– Штрафуй! 100 тысяч денариев за каждый смертельный случай. Они не хотят нести ответственность, но они обязаны ее нести. Толпа неуправляема! Их обязанность в том и заключается, чтобы она была управляема. Все упущения наказываются, не принимаются никакие оправдания. Пока ты здесь, Понтий, противостояние для тебя должно быть обычным состоянием. В Иудее для всех прокураторов это было рабочее состояние, ты не исключение. Ты исключение среди прокураторов в другом вопросе. Раздумывая над судьбами людей, я пришел к выводу о существовании личностей с особыми свойствами, которых я называю просветленными. Много я думал о людях умных, сильных, удачливых. А таких ведь немного. Большей частью мы видим людей средних возможностей, и положение их в жизни зависит в первую очередь от стартовых предпосылок. Другое дело, например, Понтий Пилат. Бедный плебейский мальчик – и прокуратор одной из сложнейших провинций Римской империи. Здесь есть над чем подумать. Я пришел к выводу о действии в человеке биологической энергии, за счет которой он живет и проделывает любую работу. Запасы биологической энергии определяют здоровье человека, его работоспособность и, прежде всего, способность здраво рассуждать и правильно поступать. Эта энергия создает вокруг тела человека объемное поле живой энергии, которое мы назовем живым полем. Поля отдельных людей создают невидимое общее живое поле целого народа со своими особыми свойствами. И только в этом поле наилучшим образом чувствует себя каждый из его представителей. Мы, например, живем в живом поле другого народа и чувствовать себя наилучшим образом не можем, что я уже для себя установил. Но разговор о биологическом уюте не главный для нас. Главная тема заключается в предположении о рождении людей, создающих поле, и людей, способных не создавать, а поглощать энергию изменяющегося поля. Таких людей природа создает единицами. Такие люди физически здоровы, ум их работает четко, ясно, принимает самые лучшие решения в самых запутанных случаях; они способны проявить выдержку и действуют с лучшими результатами. Неудивительно, что такие люди выделяются из окружающей среды, товарищи признают их превосходство и в собственных интересах выдвигают впереди себя.
Я назвал таких людей словом «просветленные», заимствуя слово у последователей Будды, известного основателя новой религии Индии. По его учению, каждый человек, многократно возрождаясь после смерти, проводя земные жизни достойно религиозным заветам, способен достичь состояния просветления. Мне думается, что появление подобных людей связано не с перевоплощением, а с рождением человека, имеющего от природы способность поглощать живую энергию.
Еще более удивительно свойство сопутствующей этим людям удачи. Конечно, наилучшие решения и прекрасные результаты впечатляют, но случай удачи! Объяснить это обстоятельство не могу, но факт отмечаю. Понтий, возьмем для примера хотя бы тебя. К случаю удачи отношу встречи с Карелом Марцеллой, Авилием Флакком, наместником Тиберием, Аманом Эфером. К собственным достоинствам, связанным с поглощением энергии, отношу способность к воинской выучке, наличие чувства опасности и самосохранения, видение поля боя и рождение планов борьбы с противником. К ним отношу и наличие физических данных: силы, быстроты, выносливости, зрительной перспективы, чувства гармонии и взвешенной разумности.
Вспомни свой первый бой в составе легиона. Почему-то только ты просчитал путь германской конницы. Казалось бы, пятая часть легиона могла бы это сделать, а сделал один Понтий Пилат. Или, скажем, обнаружил приближение шторма; из шести тысяч не нашлось ни одного человека. Мало того что ты обнаружил приближение шторма, ты смог рассчитать скорость его приближения и установить время, оставшееся для спасения легиона. Вспомни, Понтий, бой с маркоманами. Ты первый догадался о планах царя Марабоды. То же самое относится и к штурму крепости Андетрий.
Твое скрытно работающее сознание подсказывало наличие выхода из крепости по малейшему отблеску. Другие даже внимания не обратили.
Если вспоминать о бое, проведенном Цециной Севером по твоему плану, о походе за золотом в Пиренеи, твое поведение на Британских островах – все говорит о правильном мышлении, своевременных решениях. Повторяю, такое поведение ума и тела возможно при избытке живой энергии, которую человек черпает с помощью поглотителя энергии из окружающей среды.
Понтий Пилат при воспоминаниях Амана Эфера даже повеселел и с ехидным видом спросил Амана Эфера:
– Со мной все понятно, я согласен с твоими выводами, а себя ты не считаешь владельцем поглотителя живой энергии?
Аман Эфер немного подумал, кивнул утвердительно головой.
– Обладаю. В противном случае был бы убит лет двадцать назад. Мои сирийцы всегда были в разведке впереди легиона, и главной опасностью для них являлась засада. Прогляди я хотя бы один раз одну из засад, ошибись при выборе маршрута, и в результате – груда мертвых тел. Но мной не допущено ни единой ошибки. Существует и другое обоснование. Склонность к занятиям философией возможна только для человека с большими резервами живой энергии. Мой мозг легко и глубоко обрабатывал полученные сведения и приходил к правильным, хотя, на первый взгляд, неприемлемым результатам. Недаром мой Учитель любил со мной беседовать. Видимо, его радовала свободная игра моей мысли. Повторяю, Понтий: я обладаю поглотителем живой энергии.
– С тобой, Аман, тоже все ясно, но, соглашаясь во многом, не расстаюсь и с сомнениями. Удача мне сопутствовала, но случай с Гердой удачей для себя назвать не могу. Такой силы удар едва не погубил меня.
– Нет, дорогой Понтий, он тебя спас. Ты забыл себя тогдашнего. Ты забыл, правда, обо всем, помнил только Герду. Все устремления души были обращены к Герде. Для армии и карьеры ты был потерян.