– Спасибо, Аман. Легче будет разговаривать с чиновниками в Риме. Правда, они таких тонкостей не поймут. Какие же новые положения вводятся в учение Иисуса?
– Их совсем немного. Во-первых, вводится утверждение, что Иисус и есть ожидаемый мессия из дома Давидова. Именно он и должен был принести с собой царство Божие на землю и в первую очередь избавить Израиль от римского порабощения, но земные недоразумения помешали ему осуществить предначертанное судьбой. Во-вторых, апостолу Павлу понравилось понятие «сын Божий». По этому поводу с иудейской стороны раздается скрежет зубовный: пророк Моисей отодвигается с религиозной сцены на второй план. Как сейчас трактуется цель прихода Иисуса на землю и смерть сына Божия? Бог послал своего сына на Землю для того, чтобы тот своими страданиями и смертью искупил грехи людей. Не больше, не меньше.
Любил Понтий Пилат слушать своего друга, когда тот вдавался в тонкие философские и религиозные рассуждения. Сам же он с трудом пробирался сквозь хитросплетения умозрительных понятий, с сожалением вздыхал, сознавая, что его стихия в другой стороне.
– Умные люди работают в области создания и развития религий. Помню прошлый наш разговор, когда ты, Аман, отметил три основные идеи, являющиеся непременным достоянием любой религии: бытие Бога, бессмертие души, свобода воли; на них опирается учение о нравственности. Из твоего разговора следует, что в учении Моисея слабым звеном является понятие свободы воли. Пожелаем апостолу Павлу достичь нужных высот. Сейчас меня беспокоит твое предложение поехать в Рим. Ты думаешь, мне удастся убедить членов комиссии?
– Это будет зависеть от их умственных способностей.
– Надеяться на умственные способности? Мало у кого они есть! Нужен всесокрушающий аргумент, против которого возражать истинному римлянину недозволительно.
– Что сейчас волнует умы правоверных? Правильно, прокуратор! Владычество Рима. Зелоты, секарии, мессии: все бурлит и клокочет по одному вопросу. Мы создали новую религию – источник тревог и забот для синедриона. Наша задача развивать этот источник с тем, чтобы образ Рима отодвинулся на второй план, а умы верующих волновали бы в первую очередь еретические постулаты пророка Иисуса. Новая религия должна переключить энергию правоверных на далекий от Рима объект внимания. В римской политике на Востоке перевод энергии целого народа в нужном для нас направлении дорогого стоит.
– Вот это аргумент! – Прокуратор поднялся со своего места. – Теперь я полон уверенности и готов ехать в сенат сегодня же.
– К тому же настало время сменить место. Условия благоприятствуют повороту в твоей судьбе. Мы уже отмечали несоответствие твоей политики новой позиции сената и наместника Сирии. Увеличилось количество жалоб со стороны синедриона, усилилось недовольство наместника, комиссия сената имеет все основания заменить прокуратора и направить в те провинции, где его позиция соответствует интересам Рима в большей степени. Одним словом, Понтий, пора действовать. Завтра же пиши письмо в Рим своим людям и посылай триеру. Пользуясь случаем, отправляй в Рим Клавдию, наиболее ценные вещи. Приближается летнее время, когда она обычно уезжает в Италию, следовательно, ее отъезд не вызовет подозрений. Зато ты будешь мобилен и скор на ногу. Никто не подумает, что твой отъезд окончателен, враги будут находиться в ожидании и не успеют написать разные вредные слова или отправить какую-нибудь просительную делегацию к императору.
– Нет, Аман, не завтра, а сегодня напишу я такое письмо. Я чувствую правильность твоего совета, более того, своевременность. Пора действовать.
Призыв Гамалиила. Прощай, Иудея!
– Игемон, по приказу трибуна Фабия Карбулона я посылаю кавалерийскую алу в Самарию под Гаризим. Собираются войска.
– Что тебя удивляет, Аман? В этой стране религиозный фанатизм часто толкает к применению войск. Появился некто Симон, который утверждает, что знает, где пророк Моисей спрятал скрижали, ритуальную посуду и еще что-то. Готов показать место. Меня просветили. Действительно, гора Гаризим была назначена пророком Моисеем местом для ежегодного чтения Закона при всенародном собрании с выполнением соответствующих обрядов. Здесь же был сложен жертвенник из камней, на которых высечены десять заповедей Господних. Народ валит толпами. По докладам осведомителей, толпы густо разбавлены зелотами и секариями. Сборище опасно! Опытный оратор – и люди могут пасть ниц, а могут броситься на ближайший римский гарнизон. Фанатики!
– Но в основе твоих распоряжений, прокуратор, должны лежать государственные интересы Рима.
– Конечно, интересы Рима! Обрати внимание, религиозный фанатизм усиливается. Он медленно затапливает страну. Зелоты и секарии множатся в числе, их деятельность усиливается. Я знаю единственный способ от затопления – постоянное и непрерывное откачивание воды в объемах, равных ее поступлению. Табулярий Квинт Амний занимается выявлением все новых отрядов зелотов и банд секариев. Наша конница отправляется в леса, горы, пустыни. Ряды фанатиков редеют. Мало кто знает о непрекращающейся деятельности тайной канцелярии, но стоит Риму приостановить свою деятельность, и через десять лет справиться с волной фанатизма будет невозможно. Конечно, есть способ, но ценой разорения целой провинции и гибели множества непричастных к религиозному движению людей. Уже сейчас мы с трудом поддерживаем равновесие в стране, и страшно подумать, если будут приняты решения об ослаблении нашей позиции.
В некоторых кругах сената и высокопоставленных чиновников бытует мнение, что различного рода уступками возможно смягчить религиозные нравы. Как я понимаю; указанный путь уже избран сенатом, а новый имперский легат Луций Виттелий проводит его в жизнь. Могу выразить только сожаление. Люди, направляющие политику Рима, не представляют себе в полной мере, что такое фанатик. Они не понимают, что фанатик отличается отсутствием здравого смысла, договориться с ним ни о чем невозможно. Ему понятен только язык оружия.
– Фанатизм, Понтий, порождают условия и прежде всего владычество Рима.
– Устрани владычество Рима, фанатики найдут другую точку приложения сил, для них не менее значимую.
– Скорее всего, ты прав. Удивительно другое. По своему наполнению иудейская религия имеет шанс стать мировой. Казалось бы, ее ждет великая будущность. Нет! Раввины пресекли ее распространение. Стоячая вода загнивает. Фанатизм – первый признак застоя. Скорее всего, она погибла для человечества. Печально для иудаизма! Но духовный мир народов требует похожей по содержанию религии, и кажется мне, что это и есть христианство.
– Со временем и там родятся орды фанатиков. Будем надеяться, что у руля встанут люди высокого ума. Сейчас же я должен принять конкретное решение. В моем положении существует только один способ сохранения мира в Иудее, и я проведу его в жизнь. Завтра выступят войска. При встрече первые ряды толпы, обращенные к войскам, будут заполнены секариями и зелотами. Трибун поставлен в известность.
Понтий Пилат внимательно смотрел на удрученное лицо центуриона:
– Государство живет в режиме самосохранения, а мы, чиновники, и должны обеспечивать этот режим. Религия должна остерегать человека, учить его опасаться и не нарушать порядков и установлений, которыми защищены интересы государства. Если работа религии проделана плохо, ожидаются события вроде разворачивающихся в районе горы Гаризим.
Несмотря на решительный тон, прокуратор, оставшись один, испытывал чувство неуверенности и тревоги.
«Скоро придется отправлять копию приказа в Рим как оправдательный документ, – думал Понтий Пилат. – Туда столько будет отправлено письменных протестов, что уже сейчас необходимо позаботиться о звучании деловых бумаг. Придется приложить и донесение трибуна о выполнении приказа».
Беседуя с трибуном, Понтий Пилат не стал скрывать своих опасений и делал это с той целью, чтобы трибуну было понятно, как должен выглядеть его отчет о событиях.
– Отчет должен отражать наше миролюбие и агрессивность толпы. Чем дольше, трибун, ты будешь их увещевать, тем лучше для нас. Мы оба понимаем, что настроенную определенным образом толпу можно рассеять только применением силы. Вторую часть работы вам все-таки придется проделать.
Охватив полукругом армейского строя громадную толпу самарян, трибун предложил собравшимся разойтись, указывая рукой в сторону города Сихем, расположенного недалеко от места сборища. На левом фланге строя он разместил кавалерийскую алу с тем, чтобы при нападении на толпу гнать ее в сторону города.
Зная задиристость молодежи, ее фанатичную неуступчивость и жесткость позиций трибуна, который по-армейски понимает свои обязанности и не привык уговаривать, люди постарше поняли неизбежность столкновения. Пожилые самаряне, за долгую жизнь познавшие свирепость римлян, быстро стали отделяться от толпы и направляться к городу. Молодежь же негодовала, а некоторые готовились схватиться врукопашную; полетели камни. Они не причинили вреда никому из римлян, укрывшихся за щитами, но привели их в ярость.
Трибун, помня наставления прокуратора, продолжал увещевать толпу. Чем дольше длилось противостояние, тем агрессивнее становились самаряне. Наконец, отметив про себя, что для отчета переговоров достаточно, трибун выхватил меч из ножен и поднял его над головой – сигнал к нападению.
Строй пехоты, ускоряя шаг, направился к толпе; в воздухе блеснули дротики, и первые убитые упали на землю. Слева с боевым кличем заходила на толпу кавалерийская ала.
Раздались первые крики раненых, и толпа поняла свою беззащитность. Те, кто стоял ближе к городу, бросились бегом по дороге, но стоявшие лицом к строю римлян были лишены такой возможности и попали под мечи легионеров. Конница врезалась и длинными спафами рубила бегущую толпу. Люди побежали во все стороны, и, казалось, задача армии была выполнена, но ненависть легионеров, стоявших слишком долго в строю под криками и камнями толпы, прорвалась. Пока трибун догадался отдать приказ играть отбой, поля и дороги были покрыты убитыми и умирающими самарянами. Давно не происходило таких побоищ в Палестине. Трибун понимал, что перестарался. Через некоторое время он приободрился, предполагая занизить в отчете число погибших.