После неудачной попытки овладеть Синопой, Понтийское царство вновь возникает в источниках только во II в. до н. э., когда у власти в нем находился Фарнак I. Несомненно, задачи, которые стояли перед Понтом в III в., оставались главными и в следующем столетии. Вот почему мы рассмотрим характер политики Понтийского царства в новых внешнеполитических условиях, когда на политическую арену Восточного Средиземноморья вышел Рим, проследим взаимоотношения Понта и соседних государств, принципы, на которых основывались эти взаимоотношения, цели, которые при этом преследовались, а также внешнеполитическую ориентацию Понта.
В конце III - начале II в. до н. э. резко изменилась ситуация в Малой Азии, возросли могущество Антиоха III, агрессивность Вифинии и Пергама. Ситуация усугублялась постоянным вмешательством Македонии. В 216 г. в результате успешных действий против Ахея Антиох III вернул себе Великую Фригию, которая была объектом пристального внимания царей Понта. Возможно, это событие послужило поводом к возобновлению брачно-династийной политики в отношении Селевкидов, которую стал проводить Митридат III. Однако Антиох III, желая привлечь на свою сторону Пергам, в ходе борьбы с Ахеем передал Атталу I Фригию Эпиктет. Это стало одной из причин активизации вифинского царя Прусия I, стремившегося заполучить эту территорию. На рубеже III-II вв. Прусий I выступил вместе с галатами на стороне Сирии и Македонии против Пергамского царства. В результате Фригия Эпиктет или Малая Фригия отошла к Вифинии, границы которой к 190 г. достигли Эзан, Кады и Мисии Олимиены. Антиох III, желая обеспечить себе союзника в лице Прусия I в предстоящей войне с Римом, санкционировал расширение вифинской территории. Однако в ходе войны Рима с Антиохом III (192-188 гг.) Прусий I остался нейтральным. Такая позиция объяснялась тем, что римские полководцы, высадившиеся в Малой Азии в 190 г., обещали Прусию сохранить за ним его владения и даже увеличить их (Polyb. XXI. 1)[1]. Однако обещание римляне не выполнили, так как по Апамейскому мирному договору 188 г. вся Ликаония, Мисия, Иония, Великая и Малая Фригии были переданы ими Пергаму[2].
Недовольный таким решением, вифинский царь оккупировал спорные земли, что привело к вифино-пергамской войне 186-183 гг. до н. э. (Polyb. XXIII. 1,4; 3,1; Liv. XXXIX.4,6,9; Justin XXXII.4,23). На стороне Прусия I выступали царь Македонии Филипп V, галатский тетрарх Ортиагон, понтийский царь Фарнак I и карфагенский полководец Ганнибал (Trog. Prol. 32). Фарнак I был сыном и преемником Митридата III[3], однако, время его прихода к власти неизвестно. На серебряных монетах Фарнака встречаются те же монограммы, что и на монетах Митридата III[4], что свидетельствует о преемственности их власти. Несмотря на то, что ряд исследователей отрицал реальность Митридата III[5], выдвинутые в свое время Эд. Мейером, Т. Рейнаком и другими учеными аргументы в пользу историчности этой фигуры вполне убедительны. Среди них фигурировали, между прочим, ссылки на пять гробниц, вырубленных в скале в окрестностях древней царской столицы Понта Амасии. Из них последняя пятая гробница недостроена. Это обстоятельство принято связывать с тем, что Фарнак I, для которого она предназначалась, перенес в 183 г. до н. э. столицу в Синопу, где был устроен новый царский некрополь[6]. Следовательно, пять гробниц в Амасии принадлежали последовательно сменявшим друг друга пяти понтийским царям от Митридата I Ктиста до Фарнака I, что делает в высшей степени вероятным правление Митридата III, предшественника Фарнака.
Родство Фарнака и Митридата III подтверждается чрезвычайно близким сходством их портретных изображений на царских монетах, что может выдавать сына и отца. Однако, понимая условность портретного сходства, можно привести и другие аргументы в пользу этого предположения. Во-первых, указание Помпея Трога (Юстина) о том, что Митридат VI Евпатор называл Митридата II, который получил от Селевка Великую Фригию, своим proavus - "прадед", "прапрадед", "предок" (Justin. XXVIII.5). Учитывая, что в Понте власть передавалась, как правило, от отца к сыну (App. Mithr. 9) (за небольшим исключением, о чем ниже), а Фарнак был дедом Митридата VI (Justin. XXVIII.6.2), можно заключить, что Митридат V Эвергет, отец Евпатора, был внуком Митридата III, сыном Фарнака I. Следовательно, Фарнак являлся сыном Митридата III.
Во-вторых, известно, что Фарнак I и Митридат IV являлись родными братьями Лаодики, которая была женой Митридата IV Филопатора Филадельфа, своего брата. На их совместной монете, выпущенной в 50-х годах II в., царице не более тридцати лет от роду. Следовательно, как отмечали Т. Рейнак и Н. Ю. Ломоури[7], Лаодика никак не могла быть дочерью Митридата II, умершего приблизительно в последней четверти III в. (см. выше). Она могла быть только дочерью Митридата III, а это значит, что и ее брат Фарнак I также являлся сыном последнего.
Для вступления на престол Фарнака I может быть выбрано два критерия. Первый - война Пергама и Вифинии, которая, согласно последним датировкам, началась в 186 г., если принимать во внимание политическую ситуацию в Азии в то время[8]. Второй критерий - известная надпись из Телмесса, датированная 14 годом царствования Евмена 11=184 г. до н. э. В ней царь Евмен, спаситель и благодетель телмесцев, назван победителем Прусия, Ортиагона, галатов и их союзников, среди которых был и понтийский царь Фарнак I[9]. Во время войны 186-184 гг., в которой Пергам разбил вифинские войска, царь Понта поддерживал Прусия I с самого начала кампании, поскольку в то время, когда к вифинскому царю на помощь прибыл карфагенский полководец Ганнибал, Прусий находился в Понте у своего союзника Фарнака и готовился к началу военных действий (Justin. XXXII.4.2-8; Nepos. Han. 10). Так что в начале - середине 80-х годов II в. Фарнак уже царствовал в Понте, поэтому его вступление на престол должно датироваться рубежом 90-80-х годов столетия.
Союз Понта и Вифинии можно объяснить тем, что Вифиния была в плохих отношениях с Пергамом, который, по воле́ римлян, владел Великой Фригией, а Прусий I захватил Малую Фригию, поэтому пон-тийскому царю, не смирившемуся с потерей владений своих предков во Фригии, было выгодно в подобной ситуации вступить в дружбу и союз с вифинским правителем, стремившимся отторгнуть у Атталидов большую часть их владений. Только таким путем можно было сохранить надежду на приобретение всех фригийских земель.
Однако вскоре союз Вифинии и Понта распался. Как установил Э. Вилль, спорная территория должна была отойти к Пергаму, а Пру-сию вменялось в обязанность отдать ему еще часть исконно вифинских земель. Одновременно Евмен II приобрел Галатию[10]. В результате посольства Т. Квинкция Фламинина в Вифинию, Риму удалось вернуть это государство в разряд дружественных царств (Nepos. Han. XII. 1-5; Liv. XXXIX.51; Plut. Flam. 20; App. Syr. 11). В обстановке существенного улучшения отношений Вифинии и Пергама, за спиной которых стоял Рим, Фарнак I терял все надежды на возврат Фригии и Галатии дипломатическим путем. Дело усугублялось еще и сближением Пергама и Каппадокии. Ариарат IV, скомпрометировавший себя в глазах Рима союзом с Антиохом III, стремился во что бы то ни стало реабилитироваться, поэтому с готовностью откликнулся на предложение отдать свою дочь Стратонику за пергамского царя Евмена II, верного союзника Республики[11]. Это укрепляло позиции Пергама в Малой Азии и позволяло ему, а через него и Риму со всех сторон окружить Понт своими владениями и союзниками.
Подобный ход событий не устраивал Фарнака I, поскольку все области, на которые претендовали его предки и он сам, оказались в руках противников. А Каппадокия, родовая вотчина Отанидов, на которую, согласно расчетам Митридатидов, в первую очередь должна была распространяться их гегемония как законных и единственных наследников славы рода Отана и Дария I Гистаспа, вообще оказалась в союзе с врагами Понта и имела дерзость угрожать стабильности их государства. Этого тщеславный и коварный Фарнак уже не мог снести. Ему оставалось только попытаться вооруженным путем восстановить свои права на Фригию и Каппадокию, а затем и на другие области, некогда входившие в домен Отанидов и их преемников - ахеменидских сатрапов, коих Митридатиды как истинные хранители иранских традиций почитали выше всякой меры. Вот почему справедливо считать войну 183-179 гг. до н. э. между Фарнаком и коалицией Пергама, Каппадокии и Вифинии в некотором роде продолжением конфликта 186-183 гг.[12], хотя это по-своему уникальное явлением в политической жизни тогдашнего мира.
Причины войны 183-179 гг. заключались в стремлении Фарнака не допустить расширения владений Пергама и Вифинии за счет земель, которые, как он полагал, по праву должны принадлежать Понту. Речь идет, в первую очередь, о территориях на западе - Фригии и Галатии[13], а на восточных границах аннексия земель рассматривалась как дело второстепенное, к которому собирались приступить после укрепления позиций на западе. Мы полагаем, что захват Синопы не связан прямо с задачами, которые ставил Фарнак на западе. Овладение ею только хронологически вписалось в контекст событий войны с Пергамом и его союзниками. Если бы план захвата Синопы был составной частью территориальных амбиций Фарнака на западе, то город фигурировал бы в мирном договоре 179 г. А поскольку его там нет и он был признан владением Понта, то его захват следует рассматривать как продолжение политики, которую начал Митридат III.