Источники сообщают о трех основных группах жителей Команы: населении города (οι ένοικουντες), храмовых служителях (οι ίεροδούλοι), одержимых божеством (ol θεοφόρητοι)· Каждая из групп распадалась на несколько категорий. Т. Завадский установил, что население территории храмового центра делилось на две части: иеродулов, которые группировались вокруг святилища и являлись культовыми служителями; крестьян, которые жили на землях священного полиса. Они не подчинялись жрецу в той степени, в какой это свойственно иеродулам храма[34]. Однако исследователь не учел, что последние, в свою очередь, подразделяются на две категории: первая -живущие в городе и обслуживающие религиозные церемонии; вторая -обитатели хоры, священной земли храма. И те и другие подчиняются жрецу, считая его ό κύριος. В ряде храмовых общин Малой Азии, в частности в храме Аполлона Тарсения, жрец был главой живших на земле храма катойков, с которых была снята десятина на скот. М. Фей-ель отмечал, что вокруг святилища объединялись не только поселенцы-катойки, но и другие категории сельскохозяйственного населения, т. е. "люди, которые живут вокруг святилищ и которые объединяются, когда совершается периодическое празднество"[35]. Кто бы ни были эти люди - катойки или периэки (паройки), они являлись жителями священной земли, которые платили десятину царю. Освобождая их от уплаты десятины, царь способствовал повышению платежеспособности этих людей храму, что давало средства для отправления религиозных церемоний[36]. Иеродулы понтийских и каппадокийских святилищ также уплачивали налог (ό πρόσοδος) жрецам за право обрабатывать землю храмов (Strabo. XII.2.5 - о ежегодном доходе жреца храма Зевса в Венасах, равном 15 талантам)[37]. Если сопоставить ателию храму Аполлона Тарсения с сообщением Страбона, что в Комане на "выходы" богини стекались люди из городов и области, то можно сделать вывод, что иеродулы храма Ма, жившие на γη ιερά, также принимали участие в культовых действиях. А значит, подобно паройкам храма Аполлона, и они уплачивали налог, а их социальное положение было близко последним[38].
Поскольку и те и другие жили общинами (αί κώμαι) и платили налоги в храм, а также, весьма вероятно, царю, то вполне допустимо, что у них наблюдалось имущественное и социальное расслоение; какая-то часть иеродулов порывала с земледелием и переселялась в город для обслуживания храма и культа. Если сравнить данные Страбона о количестве храмовых служителей в Комане (6 тыс.) и Венасах (3 тыс.) с тем, что в храме Афродиты в Коринфе было всего лишь чуть более тысячи иеродулов (Strabo. VIII.6.20), то можно сделать вывод, что для нужд храма и культа достаточно было и тысячи иеродулов. В таком случае остальные могли жить на хоре и съезжаться в город только на празднества богини.
Для характеристики социального положения иеродулов крайне важно свидетельство Страбона, что жрецы Команы не имели права продавать их (Strabo. XII.3.34). Оно совпадает с тем, что известно о зависимых и полузависимых жителях хоры греческих городов - Приены, мариандинах Гераклеи Понтийской, кларотах Крита, илотах Спарты, которые не являлись рабами[39]. Следовательно, иеродулы Команы приближались по положению к различным категориям сельского населения эллинских полисов: периэкам, катойкам, οί γεωργουντες, но не рабам (ό δούλος). Конечно, в среде храмовых служителей могли быть лица и рабского статуса[40], но в массе своей иеродулы - люди либо свободные, либо полусвободные, имевшие право участвовать в мистериях. Не случайно, в сузианских манумиссиях II в. до н. э., посвященных в храм рабынь, становившихся иеродулами, запрещалось порабощать и продавать[41].
Не менее многочисленной группой населения Команы были οί ένοικοῦντες. Она объединяла жителей города и округи, метеков, ксенов, вольноотпущенников, οί ιεροί. В качестве параллели можно привести так называемый "Первый закон Эфеса" 87 г., согласно которому во время войны с Митридатом VI власти города распорядились, чтобы все ίσοτελεῖς, паройки, ιεροί, вольноотпущенники, ксены взяли оружие и зарегистрировались у гегемонов (προς τούς ηγεμόνας άπογράψοντας) и были гражданами на равных правах (IJG. I. P. 22-29. 6=Syll³. 364)[42].
Из надписи явствует, что перечисленные категории жителей не являлись полноправными гражданами. Следовательно, и в Комане, где проживало довольно много торговцев - выходцев из Армении и других стран, находившихся на положении метеков и ксенов, значительное количество οί ένοικοῦντε? не имело гражданских прав в полном объеме. Ими, вероятно, обладали только полноправные граждане города, владевшие земельными участками - клерами. Для нас интерес представляет та часть οί ένοικουντες, которая, как отмечалось, тождественна οί Κατάονες οί έν τή ίερά Κομάνων πόλει, т. е. катаонцам в Каппадокийской Комане. Применительно к Комане Понтийской это могли быть жители царских земель типа λαοί βασιλικοί, свободные крестьяне-общинники или военные поселенцы - катойки и клерухи, обитавшие в многочисленных укреплениях и крепостях, разбросанных по хоре в Дазимонитиде. Они не подчинялись непосредственно храму, а находились под командованием верховного жреца как царского наместника в округе. В период независимости верховные жрецы являлись их ηγεμόνες, а сами жители считались уже не подданными царей, а крестьянами (οί γεωργοί, οί πάροικοι) или воинами-земледельцами, подчинявшимися храмово-гражданской общине во главе со жрецом. Их уместно увязать с военными сельскими поселенцами в Фиатирс (Лидия) (OGIS. 211) во главе с гегемоном-стратегом (ср. приведенную выше надпись Эфеса), в Магнесии (OGIS. 229), и станет очевидно, что мы имеем дело с гражданскими и военными поселенцами в городе и хоре[43]. В таком случае понятно, почему катаонцы Команы Капнадокийской сделали посвящение жрецу-стратегу одной из областей Великой Каппадокии. Вероятно, это был их военный предводитель, подобно тому, как верховный жрец Команы Понтийской Архелай был ό ήγεμών такой же группы жителей в городе и хоре. Таким образом, эти жители Команы в корне отличались от иеродулов. Возможно, что большинство из них пользовались гражданскими правами.
Очень мало известно о теофоретах ("боговдохновенных"). М. И. Ростовцев считал их "зависимыми от бога" и объединял с иеродулами, которых называл крепостными[44]. А. Г. Периханян, напротив, отличает теофоретов от иеродулов, но затрудняется определить их положение[45]. Для суждения о статусе этих людей при храме важно, как представляется, наблюдение В. Ваддингтона, что в ономастике Каппадокийской Команы преобладают теофорные личные имена, производные от имени богини Афины, которая являлась греческой разновидностью одной из ипостасей каппадокийской богини Ма - Νικηφόρου θεά: Афиней, Афинодор, Афинаида. Они принадлежали свободным людям, в большинстве гражданам полиса и, по убедительному заключению В. Рамсея и В. Ваддингтона, не входившим в число иеродулов. Лица, носители теофорных имен, их далекие или близкие предки, были "собственниками" богини и через "божественный энтузиазм" (теофорию) приносили себя в жертву божеству[46]. В таком случае команские теофореты - это участники оргиастических мистерий Ма-Эннио, божественные поклонники культа, свободные по социальному положению и почтенные члены храмово-гражданского коллектива. В их число, вероятно, входили и лица, прибывавшие специально для участия в празднествах из других городов и областей царства, а также ксены и метеки. Следовательно, теофореты - это не социальная категория, а религиозная группа, а теофория, подобно священной проституции, являлась почетной обязанностью, которой не брезговали даже люди из аристократических слоев населения.
Вторым по значению религиозным центром в Понте был храм Анаит (Анахиты) в Зеле. Страбон сообщает, что Зела была столицей округа Зелитида. Он различает храм Анаит и полис Зелу, при этом из контекста его свидетельства о причинах строительства храма (см. выше) следует, что город возник после появления храмового комплекса. К моменту вхождения в царство Митридатидов Зела уже пользовалась известностью как храмово-гражданская община, владевшая значительной округой. Это можно вывести из слов географа о том, что при Митридатидах прилегающая к храму территория была урезана и разделена между различными владениями (Strabo. XII.3.37). Следовательно, при понтийских властителях Зелитида как военно-административная территория-округ, именовавшаяся первоначально стратегией, а затем диойкесией или гиппархией, уступала по размерам храмовой территории домитридатовской эпохи.
"Цари, - пишет Страбон, - управляли Зелой не как городом (ούχ ώς πολιν, άλλ ώς ίερον διῷκουν), а как святилищем персидских богов Анахиты, Омана и Анадата. Жрец в Зеле, как и в Комане, был там владыкой всего (ό κύριος των πάντων). Положение жреца и иеродулов храма в Зеле, согласно Страбону, тождественно их положению в Комане: верховный жрец занимал второе место после царя. Он был главным распорядителем доходов со священной земли храма и земли жреца, т. е., вероятно, теменоса - священного участка храма Анаит. Верховный жрец имел много помощников, следивших за поступлением налогов в священную казну.
После победы над Митридатом VI Помпей объявил Зелу полисом и расширил ее священную территорию, вернув ей часть земель, которые прежде цари конфисковали у храма и сделали царскими. Употребление глагола προσορίζω показывает, что к тому моменту Зела владела только священной землей храма. Марк Антоний увеличил подвластную Зеле область, вернув жрецу Анаит земли вокруг Мегалополя, т. е. объединенные Помпеем в одно целое области Мегалополитиду, Кулупену и Камисену. Во времена Страбона храмовый центр в Зеле входил в состав Понтийского царства Полемонидов, однако Пифодорида отобрала у жрецов Мегалополитиду, сделав ее самостоятельным округом (