Глава 1. ПАДЕНИЕ ДИНАСТИИ МИТРИДАТИДОВ
Одержав победу над Митридатом VI Евпатором, римляне во главе с Гнеем Помпеем занялись устройством новых территорий на Востоке. В 65-63 гг. до н. э. Гн. Помпей передал область вдоль побережья Пафлагонии от Гераклеи Понтийской до р. Галис в состав созданной им провинции Вифиния-Понт. Всю остальную территорию внутренней Пафлагонии к югу от Ольгасских гор он отдал под управление местным пафлагонским династам, ставленникам Рима, Пилсмену II и Атталу. Тетрарх галатского племени толистобогиев Дейотар усилиями Помпея получил царский титул и присоединил к своим владениям в Западной Галатии внутренние районы Понтийской Каппадокии от Ксимены до Трапезунта. В его владения были включены территория в устье р. Га-лис, что составляло примерно половину прежней Газелонитиды, и участок побережья от С иды до Колхиды (Strabo. XII. 3. 13; App. Mithr. 115). Южные области бывших родовых владений Митридата Евпатора вокруг укрепления Митридатий вместе с Малой Арменией отошли к другому галатскому тетрарху, правителю трокмов Брогитару (Strabo. XII. 5. 2). Комана Понтийская была выделена в самостоятельное хра-мово-жреческое государство во главе с Архелаем, сыном перешедшего к римлянам митридатовского стратега того же имени. Область Команы существенно расширилась за счет дополнительных земельных владений (Strabo. XII. 3. 34; App. Mithr. 114). В 52 г. Малая Армения перешла к Дейотару. Помпей облагодетельствовал и других династов, которые внесли лепту в разгром Митридата Евпатора. Колхида была передана Аристарху, Боспорское царство и Херсонес Таврический остались за Фарнаком II, сыном Митридата VI, выступившим против отца и за это объявленным другом и союзником римского народа. Фанагория, первая поднявшая знамя восстания против понтийского царя, была провозглашена свободной, а ее правитель Кастор стал другом римского народа (App. Mithr. 113; 114). Тиграну II была отдана Армения, а Ариобарзану II - Каппадокия. Так практически все бывшие владения Понта перешли к вассальным или дружественным Риму правителям[1].
Что касается Понтийской Каппадокии и Пафлагонии, то, согласно сообщению Страбона (XII, 3, 1) римский полководец разделил эту территорию на 11 πολιτεῖαι и присоединил к провинции Вифиния-Понт. В их состав вошли старые городские центры бывшего Понтийского царства и новооснованные города. Новых городских центров, получивших от Помпея полисный статус, у Страбона насчитывается семь, у Аппиана (Mithr. 117) и Диона Кассия (XXXVII. 20. 2) - восемь.
Заложенные Помпеем в этой части Малой Азии государственные принципы сохранили свое значение с небольшими изменениями до III в. н. э. Даже те города, которые после смерти Помпея были переданы другими римскими полководцами местным правителям, а впоследствии отобраны назад и включены в состав римских владений, продолжали управляться по законам, данным им победителем Митридата Евпатора.
Провинция Вифиния-Понт в 65-63 гг. до н. э. включала Амастрию, Амис, Кабиру-Диосполь, Евпаторию-Магнополь, Гераклeю Понтийскую, Мегалоиоль, Андрапу-Фаземон-Неаполь, Помпейоноль, Синопу, Тий, Зелу. В Малой Армении Помпей основал Никополь, а некоторые исследователи предлагают включить в список еще Амасию и Абонутейх вместо Тия и Гераклеи[2]. Что касается старых греческих городов, то им были добавлены земельные владения, как, например, Зеле. Этот храмовый центр получил от Помпея большую часть бывшей царской области Даксимонитиды и был официально возведен в ранг полиса, чего не было при понтийских царях (Strabo. XII. 3. 37). Существенно расширилась территория Амасии, получившей равнину Хилиокомон, царские области Диакопену и Пимолисену, возможно, Газакену (Ibid. XII. 3. 39; Plin. VI. 8). Полагают, что Ксимена и Бабаном также могли составлять часть ее хоры[3]. Амис, включенный в провинцию Вифиния-Понт, получил не менее значительную область бывших царских стратегий - эпархий Сидены и Фемискиры. При вхождении царских областей в состав γή πολιτική крупнейших городов Понта римляне разрушали царские укрепления, которые при Митридате VI служили его опорой на γή βασιλική и противостояли эллинским городам (Пимолиса, Сагилий, Икидзари и др.). В то же время, основывая полисы на месте прежних царских катойкий или крепостей, как, например, в случае с Евпаторием-Магнополем, Мегалополем и Андрапой-Фаземоном-Неаполем, Гн. Помпей в первую очередь приписывал им обширные территории из разряда бывшей царской земли. Это давало возможность перекраивать прежнюю систему военно-административных округов-стратегий: пример тому - область Мегалополитида, образованная Помпеем из прежних царских стратегий - Камисены и Кулупены. Вот почему в административном отношении термин πολιτεία тождествен понятию επαρχία и обозначает в первую очередь территориальные образования[4]. Применительно к Понтийской Каппадокии и Пафлагонии наиглавнейшей задачей было противопоставить прежней филэллинской политике Митридата, направленной против Рима, собственную политику, призванную привлечь население завоеванных земель и искоренить митри-датовскис традиции в управлении. В основу мероприятий по организации римской власти в этих местностях был положен т. наз. lex Pompeia. Суть его сводилась к подключению греческих полисов к системе римского провинциального управления. В основе lex Pompeia лежало право полисов владеть земельной собственностью и получать с подвластной хоры налоги в пользу всего гражданского коллектива. Если раньше большая часть налогов со всего округа, в состав которого входил и полис, поступала в распоряжение царского фиска, то теперь полис сам распоряжался своими доходами, взимая их даже с тех областей, которые до того входили в состав царских владений. Тем самым римляне подрывали основу военного могущества Понта, лишая возможности набирать войска из военных поселенцев на хоре, перенося тяжесть на полисные воинские формирования. Этим ликвидировалась вся эллинистическая военно-административная система царской власти в Понте, которая представляла серьезную угрозу римским интересам в Азии.
И все-таки реформа Помпея не предоставила полной свободы эллинским полисам Восточной и Центральной Анатолии. Как известно, Помпей решил вопрос о гражданском праве в полисах провинции: число членов Советов соответствовало числу магистратских должностей в каждом конкретном полисе. Ежегодно Советы обновлялись за счет включения новых должностных лиц в зависимости от количества умерших членов. "Закон Помпея" в области государственного устройства устанавливал соответствующую систему магистратур, фил, порядок работы Народных собраний и Буле. Однако, наряду с поощрением полисной самостоятельности в системе государственного управления, "Закон" вводил должность цензора (τιμητης), призванного осуществлять надзор за деятельностью органов полисного управления[5]. Это можно расценивать как попытку контроля за греческими городами со стороны римской власти. В какой-то мере это напоминало практику эллинистических монархов, удерживавших власть в греческих полисах через ставленников - эпистатов, эпископов, диойкетов, стратегов и прочих наместников. Соответственно политико-правовому статусу полисов в системе римского провинциального управления устанавливалось и их право владеть земельной собственностью. Согласно двум надписям римской эпохи из Вифинии, штраф за осквернение могилы взимался в одном случае в пользу провинциального фиска и комы (IGR. III. 14), а в другом - в пользу фиска, полиса и комы (IGR. III. 11). Это показывает, что деревни, приписанные к полисам, как и собственно полисы, не были свободными в налогообложении, так как платили подать в римскую провинциальную казну. В то же время они получали налоги со своих земель, как это предусматривалось еще Помпеем.
При устройстве дел в Понте и Пафлагонии Помпей следовал эллинистической практике управления покоренными землями. Уже то, что почти все новые основания носили его имя и эпитеты, как принято в эллинистическом мире, показывает, что римский полководец старался использовать местные традиции для искоренения порядка, принятого при прежних властителях. Стимулируя полисную жизнь, делая ее более независимой от центральной власти в противоположность тому, что существовало при Митридатидах, "закон Помпея" включал и некоторые ограничения полисных привилегий, связанных с тем, что сам закон и его юридические возможности регулировались Сенатом, а впоследствии принцепсом через легата - проконсула или префекта провинции. Организация государственного управления Митридатидов и Гн. Помпея при наличии общих элементов некоторого ограничения полисных свобод имела основное различие: в первом случае - частичное возрождение полисных устоев при жестком контроле со стороны царя, во втором -видимость политической свободы при менее жестком контроле со стороны властей провинции и центральных органов власти.
Проводя мероприятия в бывшем царстве Митридата Евпатора, Гней Помпей преследовал главную цель: раздробить царские владения между различными властителями, чтобы ликвидировать любую попытку в дальнейшем объединить их снова под лозунгом восстановления наследственной власти Отанидов и Ахеменидов. Поэтому большая часть царства Митридата оказалась в руках династов либо не имевших к Митридатидам никакого отношения, либо весьма далеких от Отанидов и Ахеменидов. Лишь Фарнак II, сын Митридата VI, сумел сохранить власть на Боспоре, но только потому, что Рим еще не влиял на расстановку политических сил в Северном Причерноморье. К тому же, митридатовские традиции в политике и управлении были еще чрезвычайно сильны и пользовались поддержкой немалой части населения, что заставило Рим учитывать это обстоятельство при проведении восточной политики. Для закрепления внешнеполитических акций, направленных на ликвидацию наследства Митридата, необходима была внутренняя реорганизация, чтобы покончить с практикой подчинения основной массы земель непосредственно царской власти. Добившись этой цели, Помпей мог рассчитывать на окончательное искоренение идеи подчинения Анатолии наследникам из рода потомков Отана и персидских царей. В то же время это позволяло римлянам укрепить восточные границы своей державы и установить прямой контроль над бывшей наследственной вотчиной понтийских царей. Для этого они сделали ставку на полисы, интересы которых значительно ущемлялись Митридатидами, а это активизировало урбанизаторскую политику по всему бывшему царству. Однако, ввиду того, что римская власть в Восточной Анатолии была еще непрочной, а эллинизация местного населения незначительной, Помпею пришлось прибегнуть к традиционной политике основания городов посредством организации военных колоний или катойкий. В качестве главных объектов были выбраны бывшие царские крепости Митридата Евпатора, в том числе не являвшиеся центрами округов. Их превращение в города укрепляло римскую власть и наносило удар по социально-экономическим основам царского землевладения в Понте[6]. Подобная замена эллинистической системы близкой по характеру римской таила опасность пробуждения недовольства со стороны местного населения, так как она напоминала прежние устои Понтийской монархии. А в связи с тем, что имя и политика Митридата Евпатора оставались еще популярными в этих районах, любой призыв к возрождению митридатизма грозил римлянам большими неприятностями.
Так и произошло, когда сын Митридата VI Евпатора Фарнак II выступил с лозунгом освобождения от римлян и восстановления отцовского царства. Начав правление с санкции Помпея (App. Mithr. 113; 114; B. C. II. 92), Фарнак заискивал перед Римом, пытаясь оправдать положение его друга и союзника. Обязанный Помпею царством, царь хотел предстать сторонником помпеянцев. Он согласился с элевтерией Фанагории, послал римскому полководцу тело отца и отпустил римских заложников (App. Mithr. 113). В начальный период политика Фарнака зависела от городов, не желавших ссориться с Римом[7]. В последние годы жизни Митридата VI эллинские города отвернулись от него, что стало одной из причин возвышения Фарнака[8]. Такая тенденция смыкалась с урбанистической политикой Помпея, что делало Боспор естественным союзником римлян. Поэтому тенденции к независимости, а тем более к митридатовской политике у Фарнака не могло быть, во всяком случае, до разрыва Цезаря с Помпеем в конце 50-х годов до н. э. Положение изменилось сразу после начала военных действий между этими римскими триумвирами. Об этом свидетельствует обращение сторонника Помпея Л. Кассия к Фарнаку за помощью после битвы при Фарсале в попытке склонить его к борьбе с Цезарем. Сам Помпей также неоднократно обращался к боспорскому царю за поддержкой, но неудачно (App. B. C. II. 88; Suet. Caes. 63; Bell. Alex. 69; Cass. Dio. XLI. 65; XLII. 62). Отсюда следуют два вывода: во-первых, римляне из лагеря Помпея считали Фарнака своим другом и союзником, готовым оказать помощь по первому требованию; во-вторых, отказ Фарнака в помощи можно расценить как начало возрождения антиримской митридатовской политики. Царь Боспора понимал, что Помпей проиграл в борьбе с Цезарем и это давало ему шанс попытаться вернуть себе родовые владения в Понте и Пафлагонии.
У Фарнака давно зрели планы восстановить полностью отцовское царство, но открытое выступление стало возможно не ранее 48 г.[9] Ведь римские авторы отмечают, что Фарнак воспользовался гражданской войной в Риме и вторгся с войском в Каппадокию и Малую Армению (Flor. IV. 2. 61-63; Bell. Alex. 34). Битва при Фарсале состоялась 6 июня 48 г., а легат Цезаря в Азии Гн. Домиций Кальвин узнал о вторжении Фарнака осенью-зимой того же года, следовательно, за два-три месяца боспорский царь занял Колхиду, Малую Армению, Каппадокию и часть Понта. Столь обширные завоевания за короткий срок были бы невозможны без тщательной подготовки и заранее разработанного плана, что говорит в пользу предположения о разрыве с Помпеем еще до битвы при Фарсале. Это свидетельствует также о том, что среди населения покоренных Фарнаком районов оставалось немало сочувствовавших делу Митридата VI и его сына людей, недовольных правлением римлян и их ставленников. Очевидно, в Восточной Анатолии были еще живы традиции считать наследников Митридата Евпатора законными преемниками древних персидских правителей. Иначе как объяснить столь быстрое продвижение Фарнака и явный успех на начальном этапе войны. Ведь еще до своей кончины Митридат Евпатор объявил, что его сын Фарнак будет преемником отца и продолжателем начатого дела (App. Mithr. 110).
О характере политики Фарнака накануне войны за отцовское наследство мы располагаем показаниями древних писателей и данными нумизматики. В 55/54 - 52/51 годах до н. э. Фарнак выпускал золотые статеры (рис. I. 19) и медную пантикапейскую монету[10]. В основе его монетного дела по-прежнему оставались многочисленные выпуски митридатовской квазиавтономной меди. Городская чеканка Пантикапея при Фарнаке в то время, когда эта медь находилась в обращении, показывает, что царь поощрял экономический рост крупнейшего города Боспора, способствовал сохранению им некоторой автономии. Это можно расценивать как продолжение митридатовской политики поддержки городов и одновременно выполнение предначертаний Помпея в специфических местных условиях отсутствия прямого римского влияния на Боспоре.
В то же время данная мера позволяла царю укреплять собственный тыл для готовившейся аннексии малоазийских владений отца. Ведь опора на городское население столицы Боспора могла сыграть важную роль в подготовке военного похода против римлян. Означенная черта его политики напоминала, правда, в значительно меньших масштабах, деятельность Митридата VI накануне Первой войны с Римом, когда понтийский царь стремился предстать освободителем эллинов и поощрял их свободу и автономию. Следовательно, уже в 50-е годы до н. э. Фарнак проводил на Боспоре митридатовскую по духу линию. Не случайно, что выпуск меди Пантикапеем совпал с чеканом золотых статеров, призванных, как показали К. В. Голенко и П. О. Карышковский, политически и идеологически обосновать претензии Фарнака II на господство в Причерноморье, в том числе и в родовом царстве. По их мнению, означенная акция призвана была в первую очередь воздействовать на местные племена, подчинявшиеся Фарнаку. Поэтому царь в 55/54 г. принял митридатовский титул "царь царей" или "Великий царь царей", перешедший к нему от Тиграна II Армянского. А расстался с ним, по мнению названных исследователей, в 51/50 г. до н. э., передав его парфянскому царю Ороду II[11].
Сторонники этой гипотезы правы в одном: принятие титула знаменовало разрыв сына Митридата Евпатора с Римом и переход его к открытой ахеменидо-митридатовской пропаганде и традициям. Это предусматривало, по нашему убеждению, и намерение предстать перед населением Причерноморья и Восточной Анатолии в качестве преемника отца, а значит и его предков из рода Отана и Ахеменидов, имевших законные права в регионе. Тем самым Фарнак, подобно отцу полвека назад, выставлял себя борцом с римской гегемонией, делая своими союзниками многочисленные местные племена. Однако его действия были подчинены главной цели - восстановлению отцовского царства в полном объеме.
Трудно согласиться с исследователями об очень недолгом владении Фарнаком ахеменидским титулом "царя царей". Более убедительны аргументы В. П. Яйленко, который считает, что данный титул Фарнак II заимствовал у Митридата Евпатора, так как это обусловливалось его властью над местными племенными царями. К тому же в настоящее время имеется ряд эпиграфических документов, содержащих этот титул Фарнака и не вписывающихся в тс пять лет, в течение которых Голенко и Карышковский предложили "обладать" им боспорскому царю. Как бы то ни было, и Митридат Евпатор, и его сын Фарнак II, и их далекий потомок Савромат I Боспорский, подобно другим иранским царям, использовали древний титул в политических целях либо накануне важных завоеваний, либо непосредственно после их успешного завершения, дабы обосновать свое право владеть покоренными землями[12]. Следовательно, принятие такого титула Фарнаком знаменовало открытое возрождение митридатовских традиций, призванных оправдать восстановление былого могущества Понтийской державы. В связи со сказанным я полагаю, что кратковременный выпуск Фарнаком золотой монеты предусматривал покрытие расходов по подготовке вторжения в римские владения, подобно тому, как чекан золота Митридатом VI помог ему выйти из затруднений в войне с Римом. Таким образом, мы убедились, что в течение 50-х годов I в. до н. э. Фарнак тщательно готовился к войне и ждал лишь удобного момента для начала военных действий.
Неизбежным следствием этого стало изменение внутренней политики. Фарнак понимал, что для успешной борьбы с Римом необходимо расширить влияние среди туземных племен. В состав Боспора входили земли до Танаиса, а сарматские племена сираков и аорсов составили главное ядро конного войска Фарнака II. Однако некоторые племена пришлось подчинять силой: для покорения дандариев понадобилось даже отвести одно из русел Кубани и затопить их область (Strabo. XI. 2. 11; 5. 8). Как и при Митридате VI сближение с варварами вызвало ужесточение политики в отношении городов. В 51-50 гг. было покончено с чеканкой Пантикапея и автономией Фанагории, приведены к покорности соседние города и племена (App. Mithr. 120)[13]. При этом Фарнак использовал войска, присланные местными вассальными царьками. Ведь отправившись в Малую Азию, Фарнак оставил на Боспоре наместником этнарха Асандра, который являлся предводителем племени или группы племен (App. Mithr. 120; Cass. Dio. XLII. 9. 46; Luc. Macr. 17), а в действительности, вероятно, командиром военных гарнизонов, разбросанных по крепостям в азиатских владениях[14]. В годы правления Фарнака на Боспоре происходит укрепление системы крепостей типа военных колоний, заложенной еще Митридатом Евпатором после отмены автономных привилегий греческих городов (см. часть II, гл. 3). Очевидно, ликвидировав частичную свободу эллинских полисов и сблизившись с варварами, Фарнак, подобно отцу, стал сажать их на землю в качестве военных поселенцев. Это позволяло ему сдерживать сепаратизм проримски настроенных городов, не довольных ущемлением политических привилегий, и успешно готовиться к походу. Таким образом, налицо прямое продолжение митридатовской политики, направленной на восстановление Понтийского царства на обоих берегах Черного моря для противопоставления его Риму. Ради достижения успеха в этом деле Фарнак использовал даже сохранившуюся на Боспоре со времени отца военно-административную систему, которая всегда являлась питательной средой для завоевательных кампаний понтийских царей.
Нет нужды описывать ход войны Фарнака с римлянами в Малой Азии, так как это подробно изложено в сочинениях античных писателей и современной историографии с тщательным анализом их сведений[15]. В ходе военных действий Фарнак захватил Колхиду, где разрушил святилище Ино-Левкотеи (Strabo. XI. 2. 17), Каппадокию, Малую Армению и часть Понта. На требования римлян оставить эти территории, царь ссылался на законное право владеть ими, в частности Малой Арменией, на том основании, что там управлял его отец. Однако большинство греческих городов, захваченных Фарнаком в 48-47 гг., оказали ему сопротивление. Поэтому он вынужден был прибегнуть к их длительной осаде, как это было при взятии Амиса (Bell. Alex. 38; Cass. Dio. XLII. 46; App. B. C. II. 91; Strabo. XII. 3. 14; App. Mithr. 120). Фарнак жестоко обходился с горожанами, грабил и убивал римлян и их ставленников, разорял римские селения и крепости. Его политика в покоренных областях была в целом такой же, как и на Боспоре до начала похода, однако ее антиримская направленность была ярче выражена. Это приводило к упорному сопротивлению городов, не желавших входить в состав новой Причерноморской державы и возвращаться под эгиду продолжателей политики Митридата Евпатора.
Обратим внимание, что быстрое продвижение Фарнака в Малую Азию вполне могло быть следствием перехода на его сторону жителей сельской хоры бывшего царства Митридата, так как поселения римских ветеранов на хоре ущемляли интересы местного земледельческого населения. Поскольку при понтийских царях большинство земледельцев получало земельные угодья в результате военной службы и существенно обогащалось за счет военных действий, то война Фарнака с Римом могла в какой-то степени потрафить этим слоям населения. Они и обеспечили царю быстрое вторжение в Малую Азию и стремительный захват почти всех родовых владений. Что касается полисов, то наличие тесных связей торгово-ремесленной верхушки с Римом и получение относительных политических свобод и привилегий, обусловленных увеличением полисных земельных владений по закону Помпея, делало для них подчинение Фарнаку нежелательным. Ибо оно грозило ликвидаций привилегий, сокращением городской территории и переходом большей ее части в разряд царской, как это практиковалось при Митридате Евпаторе. В конечном счете, поражение боспорского царя было обусловлено непокорностью городов, не желавших возрождения Понтийского царства в прежнем виде. Города Боспора также не поддержали Фарнака и но тем же соображениям. От их позиции во многом зависела судьба митридатовской политики Фарнака и реализации плана сохранения независимости от римлян. Принцип свободы и автономии под римским влиянием оказался для эллинов на обоих берегах Понта более действенным, нежели существенное его ограничение властью наследника Митридата VI. То обстоятельство, что законы Помпея в этой части света надолго пережили своего создателя, говорит о том, что римские установления в городах пришлись по душе основной массе граждан. К тому же ко времени вторжения Фарнака римское влияние еще не пустило здесь глубокие корни и эллины не почувствовали всей тяжести поборов провинциальной администрации.
В самый разгар военных действий на Боспоре вспыхнуло восстание, чем воспользовался оставленный там наместником Асандр, который, по выражению Аппиана, "изгнал Фарнака из Азии" (App. Mithr. 120; Cass. Dio. XLII. 9. 46). В результате ущемления полисных привилегий к оппозиции примкнули Пантикапей и Феодосия, а также азиатская часть Боспора[16]. Разбитый Цезарем при Зеле в 47 г. Фарнак, вернувшись на Боспор и столкнувшись с изменой Асандра, с группой верных ему скифов и сарматов (лишнее доказательство отхода царя от филэллинской и проримской политики!) "захватил Феодосию и Пантикапей" (App. Mithr. 120) и на какое-то время восстановил власть на Европейском Боспоре (ср. КБН. 29). В 46 г. Асандр, использовав недовольство городов и части местных племен поражением Фарнака, вновь напал на него и окончательно победил в решающей битве. Указание Аппиана, что сын Митридата потерпел поражение из-за того, что его воины не умели сражаться пешими, доказывает, что на стороне царя оставалась лишь кучка варваров, а составлявшее обычно основу пешего строя городское ополчение напрочь отсутствовало. Следовательно, города полностью отказали Фарнаку в поддержке перед лицом захвата власти Асандром (App. Mithr. 120; 121; Cass. Dio. XLII. 9. 46; 47. Strabo. XIII. 4. 3).
После неудачной попытки Фарнака II восстановить Понтийское царство Г. Юлий Цезарь оставил в силе основные результаты реформ Помпея. Не рискнув восстановить царство Понт как государственное образование, он лишь слегка ограничил владения Дейотара, вынужденного уступить Малую Армению царю Каппадокии Ариобарзану, а область трокмов Митридату VII Пергамскому. Цезарь несколько смягчил урбанизаторскую политику Помпея, приостановив выделение полисам земельных владений за исключением Команы, Зелы и Амиса[17]. Последний был объявлен свободным за верность римлянам в войне с Фарнаком.
С появлением на Востоке Антония в 42/41 гг. начался новый этап в укреплении римских восточных границ. Дейотар опять расширил владения, восстановив власть над трокмами и объединив всех галатов. Но после его смерти на небольшой территории вокруг Амиса, Амасии и в Фаземонитиде в 39 г. было возрождено Понтийское царство, во главе которого встал царь Дарий, сын Фарнака II, внук Митридата VI Евпатора. О правлении Дария известно, что он выплачивал дань Риму {App. B. C. V. 74) и чеканил монету: Безбородая голова в диадеме вправо - Зевс Никефор на троне влево, перед ним в поле круга звезда и полумесяц, буквы Γ и Π, Δαpeiov βασiXéojs. Правил Дарий недолго[18]. Уже в 36 г. на престоле в Понте находился Полемон I, сын ритора Зенона из Лаодикеи, так как именно в том году он в качестве царя Понта участвовал в экспедиции Антония против парфян (Cass. Dio. XLIX. 25. 4).
Обстоятельства устранения Дария и династии Митридатидов с понтийского престола неясны. Основным является свидетельство Страбона (XIII. 3. 38), которое ввиду его важности считаем уместным привести полностью: "...на крутой и высокой горе, оканчивающейся острой вершиной, расположен Сагилий с укреплением и обильным водоемом, который сейчас в запустении, однако царям он был полезен во многих отношениях. Здесь сыновья царя Фарнака захватили в плен и умертвили Аршака, который без позволения какого-либо римского префекта разыгрывал роль властителя и поднял восстание (ένταῦθα δε έάλω καὶ διεφθάρη ύπό τῶν Φαρνάκου τοῦ βασιλέως παίδων Άρσάκης, δυναστεύων και νεωτερίζων, έπτρέφαντος· ούδενός των ηγεμόνων). Его захватили в плен после взятия крепости двумя царями Полемоном и Ликомедом, однако голодом, а не силой; изгнанный с равнины, он бежал без всяких запасов в горы и нашел имевшиеся там водоемы, загражденные огромными скалами. Действительно, это было сделано по распоряжению Помпея, который приказал разрушить укрепления, сделав их непригодными для тех, кто хотел бежать в горы для того, чтобы заниматься разбоем" (пер. Г. А. Стратановского).
Интересующее нас место в этом пассаже Страбона по оригиналу греческого текста, согласно изданию Казобона, который восходит к Ватиканской рукописи № 1329, переводится буквально следующим образом: "...Аршак... был схвачен и убит сыновьями царя Фарнака...". Примерно так и перевел его Г. А. Стратановский. Однако еще А. фон Заллет обратил внимание, что в этом месте текста ошибка: вместо ὑπο следует поставить числительное εις, в результате чего фраза приобретает истинный смысл: "Здесь Аршак, один из сыновей царя Фарнака, который разыгрывал из себя династа и пытался поднять восстание без разрешения кого-либо из префектов, был схвачен и убит"[19].
Так как не все исследователи одобрили предложенное исправление[20], считаю нелишним указать, что оно справедливо и в смысловом отношении правильно. Не будь этой замены, получалось бы, что сыновьями царя Фарнака являлись Полемон I и Ликомед, которые в родстве с Митридатидами не состояли[21]. Между тем из указания Страбона следует, что Аршак пал от руки именно этих властителей, так что упомянутая замена блестяще устраняет это противоречие. Поэтому мы ставим перед собой задачу раскрыть причины и характер выступления Аршака в Понте, так как данный эпизод практически не привлек внимания исследователей, которые ограничились лишь кратким его упоминанием[22].
Хобен указывает, что владения Дария включали Фаземонитиду с Неаполем, территории Амиса, Амасии, а также Газелонитиду и побережье от Фарнакии до Колхиды. Поэтому царство Дария могло объединить земли, которые но реформе Помпея попали из царских в разряд полисных, приписанных как к основанному им городу Неаполю, так и к древним царским столицам Амасии и Амису. Учитывая, что в Восточной Анатолии городская жизнь даже после мероприятий Помпея не достигла особого развития, Марк Антоний стал проводить политику распределения городских земельных владений между царями и династами - его вассалами и клиентами, так что весь Понт, Пафлагония и Малая Армения были им отданы царям[23]. Не исключено, что приход к власти Дария способствовал некоторому отступлению от реформ Помпея, что привело к ограничению самоуправления греческих полисов и к изменениям в структуре землевладения. Вероятно, Дарий в целях выплаты дани и компенсации Антонию за поддержку стал прибегать к прежней политике Митридатидов, заключавшейся в опоре на царские земли и противопоставлении их городам. Это выражалось в стремлении использовать прежние крепости для укрепления хоры и возрождения эллинистической системы налогообложения, что вело к усилению налогового гнета над городами. Последнее неизбежно ограничивало их политическую и экономическую самостоятельность, как при предках Дария. Так что почти все подданные этого царя, сторонника митридатовских установлений и традиций, почувствовали на себе отход от системы, введенной Помпеем.
В качестве доказательства приведем два примера. Так, Фарнак пытался добиться усиления собственной власти за счет опоры на местные племена и укрепления царских земель[24], а при Дарии в Амисе к власти пришел тиран Стратон, который привел город в плачевное состояние (Strabo. XII. 3. 14)[25]. Ограничение полисных привилегий и установление тирании было невыгодно торгово-ремесленной верхушке, которая усматривала в этом отход последних Митридатидов от филэллинской политики Помпея и Цезаря.
Помимо внутренних причин возврата в Понте к прежнему образу правления была и внешняя - стремление Антония обезопасить восточные границы Римской республики от парфянской угрозы. В 41- 40 гг. парфяне совершили успешные походы в Сирию и Малую Азию, доставив много неприятностей римским наместникам[26]. Желая создать оплот против Парфии в виде мощного заслона союзных государств, Антоний, как представляется, имел задумку объединить прежние митридатовские владения - Боспор и Понт - в одно целое. Этот план казался тем более вероятным, что у власти там находились союзные Риму династы одного царского рода: на Боспоре - Динамия, дочь Фарнака, внучка Митридата VI Евпатора, и ее муж Асандр, сторонник митридатовских традиций в управлении; в Понте - Дарий, брат Динамии. План, который в дальнейшем не раз вставал на повестку дня при обострении взаимоотношений с Парфией при Августе, Калигуле и Нероне, вполне мог возникнуть при Антонии и преемниках Митридата Евпатора[27].
Однако Марк Антоний очень скоро отказался от него, поскольку не мог не представлять себе, что создание объединенного царства в прежних границах вызовет новую угрозу римским интересам на Востоке. К тому же пример с Фарнаком II отчетливо показал, что население, и прежде всего эллинское, было решительно против какого-либо объединения двух царств. Данное обстоятельство в совокупности с непопулярной внутренней политикой Дария в Понте подтолкнуло Антония к решению заменить на понтийском престоле представителя старой династии новым правителем, не связанным с ахеменидо-митридатовским домом[28]. Такая перестановка, не менявшая подход Антония к восточным делам, позволяла ему расположить к себе население Понта, не довольное правлением Митридатидов. На северной стороне Черного моря имя Великого царя Понта было более популярно, нежели на южной, где население связывало с ним все тяготы войны с Римом.
Выбор пал на Полемона, сына ритора Зенона из Лаодикеи на Лике, который вместе с отцом успешно отразил в 40 г. нападение парфян (App. B. C. V. 75; Srabo. XI. 8. 16; XIV. 2. 24). За доблесть в борьбе с Парфией и за твердую антипарфянскую позицию Антоний сделал Полемона I сначала царем Киликии Трахеи и части Ликаонии вместе с городом Иконием (App. B. C. V. 75; Strabo. XII. 6.1; 8,16; XIV. 5.6; Ephem. Epigr. II. 280; IX. 691), а в 37 г. объявил царем Понта, Ликаонию же передал Аминте, а Киликию Трахею - Клеопатре[29]. Этим Антоний обеспечил себе верного союзника против парфян.
Воцарение нового правителя произошло, однако, не столь гладко, как того хотелось Антонию. Мы не знаем, какова была дальнейшая судьба Дария: был ли он физически устранен в 37 г. или умер естественной смертью. Но то, что его уже не было в живых в 36 г., доказывается открытым выступлением его брата Аршака. Согласно Х. Буххайму, Аршак мог выступить против Полемона I и Ликомеда в 37-31 гг., поскольку Полемон стал царем в 37 г., а Ликомед царствовал в Понтийской Комане до 31/30 г., когда его сместил Октавиан[30]. Думается, можно сузить хронологические рамки восстания Аршака. Поскольку в 36 г. Полемон I участвовал в парфянском походе Антония как царь Понта, то он, видимо, уже покончил с Аршаком, ибо вряд ли осмелился выступить в поход, имея в тылу столь опасного противника. Поэтому мы полагаем, что выступление Аршака имело место тотчас после смещения Дария, т. е. в 37-36 гг. На это указывают и серебряные монеты Полемона I: портрет царя на аверсе - восьмилучевая звезда на реверсе; портрет царя вправо - Пегас, обе с легендой ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΠΟΛΕΜΩΝΟΣ ΕΥΣΕΒΟΥΣ[31]. Имеются еще три типа серебра Полемона I с его изображением на лицевой стороне, а на оборотной - один тип с портретом Марка Антония и надписью Μ.ΑΝΤΩΝΙΟΣ ΑΥΤ. ΤΡΙΩΝ ΑΝΔΡΩΝ, а два других типа с портретом Августа и легендами ΚΑΙ ΣΑΡΟΣ ΣΕΒΑΣΤΟΥ и IMP. CAESAR AYG[32]. Две последние монеты могли быть выпущены только после битвы при Акции и не ранее 27 г. до н. э., когда Октавиан объявил себя Августом. Следовательно, первые три типа относятся ко времени Марка Антония. А если вспомнить, что в 36 г. Полемон I уже действовал в союзе с триумвиром как полноправный царь, то начало выпуска обеих монет следует датировать 37-36 гг. Это заставляет сузить предполагаемую дату восстания Аршака и его подавления до одного года - 37/36 г. до н. э., т. е. до парфянского похода Полемона I.
Согласно приведенному выше свидетельству Страбона, Аршак тотчас после устранения с престола или смерти брата имел титул династа, а не царя. Если верно предположение, что Аршак выступил как законный преемник Дария[33], то наречение его "династом" должно показывать, что его не признавали в Риме в качестве царя, поскольку на престоле Понта Антоний хотел видеть Полемона, сына Зенона. Следовательно, Аршак пришел к власти самовольно и без согласования с римскими властями.
Далее, у Страбона в цитированном выше пассаже об Аршаке говорится, что он замыслил государственный переворот, так как не получил разрешения ни одного из гегемонов, т. е. римских префектов[34], а, скорее всего, триумвиров - Марка Антония, Октавиана и Лепида. Причастие от глагола νεωτερίζω - "делать нововведения в государстве, замышлять переворот или перемену формы правления, изменять правление, производить восстание". Однако, учитывая форму Part. Praes. - δυναστεύων, т. е. "правящий в качестве династа", и последующий оборот Gen. Abs. "когда (или поскольку) ни один из гегемонов не дал разрешения", причастие νεωτερίζων более вероятно понимать как "замысливший государственный переворот" или "поднявший восстание с целью переворота". В таком случае действия Аршака приобретают следующий смысл: когда Полемон I, ставший царем в Киликии Трахее, был объявлен в 37 г. царем Понта, Аршак, законный преемник брата, не добившийся от Рима признания его царем, решил самолично провозгласить себя им в противовес Полемону. При таком толковании акция Аршака приобретает ярко выраженный антиримский оттенок.
Мы вряд ли ошибемся в том, что Аршак стремился стать властителем Понта, чтобы продолжать политику, которую проводил Дарий. Участие жреца-правителя Понтийской Команы Ликомеда, в подавлении его выступления говорит о том, что Дарий и Аршак вели дело к расширению царства за счет его прежних территорий. Замечание Страбона, что в ходе борьбы с Аршаком Полемон и Ликомед вытеснили его с "равнины" (т. е. с "равнины тысячи деревень", которая ранее входила во владения Амасии (см. выше)) свидетельствует в пользу сделанного выше заключения, что Дарий и Аршак стремились ограничить территориально и политически свободу греческих полисов, усилив контроль над χώρα βασιλική. Не случайно, что Аршак оказался запертым в бывшей царской крепости Сагилии, являвшейся его оплотом в борьбе с римскими ставленниками. Желая упрочить царский домен, последние Митридатиды, как и их предшественники, проводили политику опоры на царские укрепления, чтобы с их помощью осуществлять контроль над страной.
Восстание Аршака не нашло поддержки у населения Понта, поскольку было направлено против городов, главных центров царства, за власть в котором он вел борьбу. Ведь их земли должны были войти в состав его владений не как γή πολιτική, а как γή βασιλική, что ущемляло интересы полисной верхушки и средних слоев. Последние вновь отдали предпочтение традиционной политике римлян и их ставленников перед отжившей свое прежней политикой Митридатидов. Жители сельской округи также, вероятно, не оказали поддержки Аршаку, так как опасались войны с Римом, от которой очень натерпелись во времена Митридата VI и Фарнака II. Поэтому Аршак был лишен снабжения продовольствием во время военных действий на равнине Хи-лиокомон. Это вынудило его бежать в горы без всяких запасов провианта. Неудивительно, что в таких условиях авантюра Аршака заранее была обречена на неудачу.
Став полновластным царем Понта, Полемон присвоил себе эпитет ΕΥΣΕΒΗΣ - "Благочестивый" (рис. III, 7). Этим он продемонстрировал новым подданным, прежде всего грекам, что он не намерен ущемлять их интересы, как поступали Фарнак II, Дарий и Аршак.
Восстание Аршака носило характер борьбы за власть. Мы можем предполагать, что вокруг него сплотилась лишь небольшая кучка сторонников. Однако, повторим, по внутреннему содержанию оно было выступлением антиримским, направленным против римского ставленника, с целью вернуться к политике, которая ранее приносила Митридатидам господство в Восточной Анатолии и сделала Понтийское царство ведущим на всем Ближнем Востоке. Как и выступление Фарнака II, имевшее аналогичные цели, оно закончилась неудачей, что привело к падению Митридатидов. Начался новый период в истории Понта, связанный с правлением династии Полемонидов или, как ее еще называют, Зенонидов.
Монеты Боспора и Понта эпохи Полемонидов
1. царь Асандр. Статер. Золото.
3. Медная монета с монограммой ВАМ
4. - золотой статер Боспора с монограммой ДУМ.
Различные монеты Полемона II.