Конец ноября 2010 г.
Пусть и с большим усилием, но Эле все-таки удалось вернуть себе прежнее душевное спокойствие. Отчасти этому способствовала рутинная работа, отчасти занятия по танцам (Эля даже снова решилась принимать участие в конкурсных выступлениях), но самое главное — это нужно было сделать ради Анютки.
Не дать впасть в отчаяние ей также не давала Настя. Ее вечные перепалки с Русецким порой выплескивались и на Элю, которой зачастую доводилась роль рефери, но иногда Эля становилась и невольной соучастницей какой-нибудь неурядицы, которую Олег приписывал Насте. И когда все это особенно надоедало Эле, она просто разводила перед ними руки и спокойно говорила:
— Ваши разборки мне уже в кошмарах снятся. Отстаньте от меня.
Настя стала для Эли одним из самых близких людей в этой новой главе ее жизни под названием Эвелина Золотовицкая. Девушки стали все охотнее доверять друг другу свои переживания.
Сегодня, проведя важную сделку, в которой участвовали они обе, Настя пригласила Элю к себе домой. Эля согласилась, даже не раздумывая — идти в свою пустую квартиру ей совершенно не хотелось. Анюта еще два дня назад уехала с Элиной бабушкой отдыхать в пансионат, а для пущей конспирации с ними поехала и Мария Николаевна со своими внуками.
По дороге девушки зашли в магазин. Уже дома на кухне девушки весело щебетали и готовили легкий ужин.
— У тебя хорошая квартира, — похвалила Эля подругу. — Уютная такая.
— Спасибо. Эта вообще-то мамина квартира — она в ней жила еще до свадьбы с отцом. Потом, когда они поженились, квартиру сдавали. Ну а сейчас я тут живу, обособленно от родителей.
— Одной не скучно?
— Да я уже как-то привыкла. Хотя сейчас после работы я так устаю, что даже общения никакого не хочется. Иногда кто-то из моих родных приезжает — вот с ними скучать точно не приходится. — Настя по-хозяйски суетилась вокруг Эли. — Ты не стесняйся, бери все, что видишь. Я все равно все это одна не доем.
Девушки закончили ужин и вместе принялись убираться на кухне.
— Сейчас закончим и пойдем с моей семьей знакомиться. — И уловив недоуменный взгляд Эли, пояснила. — У меня тут пару альбомов с фото есть.
Эля решила, что раз уж у них пошла доверительная беседа, то можно осторожно поинтересоваться у Насти о ее взаимоотношениях с Русецким.
— Настюш, а что у тебя с Олегом происходит?
— А ничего у нас с ним не происходит, — как можно равнодушнее произнесла Настя. — А с чего такой интерес?
— Интересно наблюдать за вашими противостояниями. Уже думаю на кого ставить: на тебя или на Олега. У кого терпения больше хватит.
— Да хватит уже ерунду говорить. Тебя послушать, можно подумать, что я специально его из себя вывожу, лишь бы он внимание обратил на мою персону.
— А тебе и делать ничего не надо. До твоего прихода в компанию Олег не очень-то часто в офисе засиживался — все по каким-то встречам мотался. А сейчас он из нашего кабинета просто не выходит. Да и чтобы вывести его из себя, нужно просто постараться. Не, подруга, он на тебя глаз-то положил.
Настя пробурчала под нос нечто вроде «Да ну тебя» и отмахнулась рукой, а затем перевела разговор на другую тему:
— Как там твой пирог «на быструю руку», не пригорит?
— Сейчас проверим.
Чай решили пить в комнате, поэтому тарелку с нарезанным ароматно пахнущим пирогом и две кружки чая девушки поставили на журнальный столик. Пока Настя ходила в кухню за полотенцами и ложечками, Эля разглядывала фотографии, стоящие на полке шкафа.
— Ну все, можно чаевничать уже, — услышала Эля сзади себя Настин голос. — О, ты фото рассматриваешь.
Настя подскочила к подруге и стала ей представлять тех, кто был запечатлен.
— Это мои родители. Говорят, что я похожа на маму. Со стороны, конечно, виднее.
С одной большой фотографии на них смотрели счастливо улыбающиеся мужчина и женщина — Настины родители. Они были очень красивой парой. И чувствовалось, что и очень счастливой. Эля почему-то подумала, что глядя на своих родителей, она никогда подобного бы не сказала. Рядом стояла еще одна фотография — Настя в их окружении. Ну и еще пара детских портретов Насти вперемешку с портретами более позднего времени.
А вот фотография, стоявшая на нижней полке, повергла Элю в шок. Счастливая пара: мужчина стоит позади Насти и обнимает ее за плечи, положив свою голову ей на плечо. У обоих глаза лучатся радостью и счастьем. И все бы ничего, если бы тем самым мужчиной не был… Стас.
— А это кто, — спросила Эля, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
— Ооо, красавчик, не правда ли? — в голосе Насти сквозили гордость и торжество.
***
Когда я увидела эту фотографию, сначала мне показалось, что я брежу или сплю. Настя и Стас. Вдвоем. Обнимаются. И похоже, что они счастливы — настолько искренним был блеск в их глазах. То, как они обнимались, говорило, насколько близки они были друг другу. Такого удара от судьбы я не ожидала. Я стояла затаив дыхание и с какой-то мазохистской упорностью разглядывала эту пару, а у самой на душе становилось все тоскливее и гадостней. Что же их связывает: прошлые отношения или настоящие. Но если они расстались, то для чего Настя хранит его фото? Хотя я сама же делаю то же самое на протяжении четырех лет.
А если они все еще вместе? С чего я взяла, что она ни с кем не встречается или что ей нравится Русецкий? О своей личной жизни Настя всегда предпочитает не распространяться. Впрочем, как и я сама.
Интересно, как давно была сделана эта фотография — до того, как Стас стал встречаться со мной или уже после. А если после, то насколько большой срок прошел после нашего расставания? Насколько легко он меня забыл?
Эти мысли мелькали в моем воспаленном сознании как яркие искры — появлялись, затухали и тут же на смену им загорались новые. Но одна мысль, появившись неожиданно как и все остальные, упорно не желала исчезать, а лишь чудовищно разгоралась во мне: а как же Настя? Как же мне теперь с ней быть? Смогу ли я общаться с ней как прежде? В моем сознании Стас был все еще МОЙ. Я готова была делить его с некими абстрактными девушками, которые были у него до меня, а возможно были и после. Но вот делить его с подругой- НИКОГДА. Пусть это было и до меня. И уж тем более — если после. Мне казалось одновременно, что меня предали и что я предательница.
Так хотелось обо всем расспросить Настю, но язык не повиновался. Я чувствовала, как внутри меня оборвалась какая-то важная нить, державшая меня все эти годы. И сейчас я лечу в пропасть одиночества и боли. Снова.
Собрав остатки силы воли и стараясь, чтобы голос не выдал моих эмоций, я решилась спросить:
— А это кто?
— Ооо, красавчик, не правда ли? — в голосе подруги я услышала нотки гордости.
— Да, — только и смогла ответить я, все еще глядя на этих двоих.
— Это мой брат — Стас.
Казалось, что этот удар был еще сильнее. Стас и Настя брат и сестра? Господи, мало мне испытаний, ты еще решил такое дать.
— Не может этого быть — еле слышно проговорила я.
— Что? — не поняла Настя.
— Вы совсем не похожи. Разные абсолютно.
— Мы родные только по отцу, — пояснила она. — У Стаса мать умерла давно, когда ему было года три что ли, а отец потом женился на моей матери. Да и что о нем рассказывать — он живет за границей, сюда редко приезжает.
— За границей? А почему? — дрожащим голосом спросила Эля волнующий ее столько лет вопрос, но Настя этого не заметила.
— Работает там по контракту. Вообще там у нас дядя живет, Стас уехал к нему учиться и жить. Потом вернулся в Москву, но снова решил уехать — говорил, что там стало привычнее.
Меня одновременно одолевали противоречивые эмоции: с одной стороны хотелось расспросить Настю о Стасе — о том Стасе, которого я не знала, о его семье. Но с другой — я снова испытала этот глупый, ничем не объяснимый страх. Я боялась узнать что-то такое, что принесет мне боль.
Захотелось обратно к себе в пустую квартиру. Спрятаться в свой кокон, чтобы никто не мог почувствовать моей боли, моей слабости.
А Стас так ничего и не рассказал своей семье о НАС. Я поняла это сейчас. Значило ли это, что он не собирался строить со мной длительные серьезные отношения? Скорей всего да. Он просто играл со мной. Я просто была одной из…, ничего не значащей для него. Я вдруг стала противна сама себе: мною попользовались, выбросили и забыли, а я столько лет его люблю и помню.
Мои мысли были прерваны Настей (и весьма вовремя, так как от жалости к себе самой я готова была разреветься в голос):
— Что, понравился мой братишка? Я смотрю, оторваться никак не можешь.
Она говорила шутливым тоном, а меня всю раздирало изнутри. Ну что ей ответить — что я уже знакома с ним? Что я люблю его уже много лет и никого больше не хочу так любить? Что я воспитываю его дочь?
— Красивый, — только и смогла произнести я.
Да, несмотря все мое сегодняшнее потрясение, для меня он так и останется самым красивым мужчиной.
— Ты чего-то загрустила, — озаботилась подруга. — Пойдем чай пить с твоим чудесным пирогом. Ну что случилось, давай выкладывай.
— Я просто очень устала, с ног валюсь, — соврала я.
— Давай-ка сначала чай — пока он не остыл, а потом на боковую.
Настя заботливо хлопотала надо мной. А я теперь никак не могла отделаться от чувства, будто я ненароком вторглась на чужую, запретную территорию. Если Настя узнает, что связывает меня и Стаса, то она непременно ему сообщит обо мне. Но теперь я уже не уверена, смогу, а главное — захочу ли увидеться с ним.
На следующий день легче не стало. Настя стала замечать, что я стараюсь отстраниться от нее и, по-моему, даже немного обиделась. А я все еще никак не могла разобраться в себе, определиться, как же быть дальше.
Мне казалось, что груз того, что я вчера невольно узнала, раздавит меня. В теле появилась такая слабость и апатия, что стало невозможно работать. Кое-как дождавшись окончания рабочего дня, я быстро поехала домой. Думала, что не смогу заснуть от тяжких мыслей, но стоило только прилечь на диван — и меня накрыл липкий, беспокойный сон.