Эля улыбнулась в ответ и прислушалась к себе: на душе было так легко и хорошо, что хотелось кричать об этом. А еще было так тепло в объятиях любимого, что выбираться из них просто не было никакого желания.
— Великолепно, — и ведь ни капельки не соврала. Даже горло больше не болело, а ведь еще вчера оно ужасно першило, да к тому же ночью она выбежала на улицу одетая в легкую куртку, не надев ни шапки, ни шарфа. — Садись завтракать, а то все остынет.
— Ты мне сейчас напоминаешь маму в то время, когда я был еще маленьким.
— Не забывай, что я тоже была мамой… — Эля сразу же осеклась на этих словах и поникла.
— Милая, родная моя, — Стас с нежностью целовал ее лицо, глаза, щеки, губы. — Не грусти. Я теперь буду всегда рядом и буду делить с тобой эту боль.
Он прижал к своей груди ее голову и стал гладить по волосам. Эля благодарно приняла его заботу, и они постояли так еще некоторое время, пока девушка сама не попыталась высвободиться.
— Все в порядке, — тихо проговорила она. — Давай лучше завтракать садиться, а то ведь и вправду остынет все и будет не вкусно.
Стас помог Эле поставить на стол тарелки с приборами.
— Тебе чай покрепче или как обычно? — спросил он, ставя чайник.
— А ты разве помнишь, какой я обычно чай пила? — удивилась Эля и даже повернулась к Стасу.
— Я все помню: чуть слабее крепкого. И от дольки лимона ты тоже никогда не отказывалась. И три ложки сахара.
Эля даже не нашлась, что ответить. Столько лет прошло, а Стас хранил о ней воспоминания, даже ее предпочтения не забыл. Хотя что уж там говорить, не она ли сама бережно хранила любую мелочь, напоминавшую о нем? А все его привычки отразились в Анюте — она и спала всегда так же, как и папа, и в гастрономических пристрастиях была полной его копией. Может это все было потому, что во время беременности Эля постоянно думала о Стасе и малышка еще в животике впитала в себя все воспоминания о папе?
Стас поставил на стол чашки с чаем и сел завтракать.
— С ума сойти, — воскликнул он, увидев на своей тарелке жаренную картошку с поджаренными ломтиками бейкона. — Я уже и забыл, что такое сытный завтрак. В последний меня так мама кормила, когда я еще в школу ходил, ну если не считать тех редчайших моментов, когда ты оставалась у меня на ночь.
Эля улыбнулась и села за стол напротив.
— Я тоже помню, что ты с утра любишь хорошо поесть, чтобы потом были силы на весь день. А вообще вы с Аней и в этом плане очень похожи — с ней у меня никогда не было проблем в плане еды.
Стас оглядел завтрак Эли и не смог сдержать смеха.
— Это что за рожица у тебя в тарелке?
— А это блюдо называется автопортрет: манная каша с нарисованной вареньем рожицой или солнышком — мы вегда так завтракали перед садиком.
— Знаешь, — задумчиво произнес Стас, — у меня из детства осталось очень мало воспоминаний о моей родной маме — слишком рано она умерла. Но вот одно очень яркое я до сих пор храню: как мама по утрам меня кашами кормила — она тоже мне всякие рожицы рисовала вареньем.
— Все мамы похожи в этом…
— Хочешь сказать, что и твоя мама тоже так с вами возилась?
Эля опустила глаза в тарелку.
— Нашей маме мы были абсолютно безразличны. Я с Ромкой были ей нужны лишь для того, чтобы удерживать возле себя отца. И вот таких воспоминаний ни у меня, ни у него нет. Иногда, когда мы гостили у бабушки, она с нами занималась…
Желая сменить грустную тему, Стас весело проговорил:
— Я, кстати говоря, в детстве очень любил манную кашу. Пожалуй, это была единственная каша, которую я ел.
Эля в ответ только захохотала.
— В который раз убеждаюсь в верности поговорки: "Яблочко от яблоньки не далеко падает", — все еще смеясь, пояснила она. — Из всех каш Аня только такую и ела.
— А дашь попробовать, — вдруг попросил Стас, — тыщу лет манную кашу не ел.
Эля протянула свою тарелку и ложку, и Стас стал с аппетитом пробовать забытое блюдо.
— Слушай, а это, оказывается, вкусно.
— Ну еще бы: со сливочным-то маслом и сахаром, да еще и с рожицей из варенья.
И неожиданно Стас с предельно серьезным лицом подался вперед, смотря прямо в ее глаза:
— Говорят, что если есть с кем-то из одной тарелки, то можно прочитать его мысли…
Эля тоже подалась вперед, жадно ловя взгляд черных глаз, и на полном серьезе ответила:
— Мне скрывать нечего — читай.
Они молча смотрели друг на друга, не сводя немигающего взгляда друг с друга, и потом Стас обхватил Элино лицо двумя ладонями и, еще потянувшись к ней, поцеловал. Эля обхватила его запястья, удерживая возле себя и с наслаждением закрыла глаза. Ей и вправду было нечего от него скрывать — наоборот, хотелось все-все рассказать: как она его любит, как сильно скучала без него, как он был нужен им с Анютой.
Они решили еще на день задержаться за городом — чтобы побыть наедине, чтобы никто не мешал им. Просто отключили свои телефоны и наслаждались обществом друг друга. И не нужны были слова, ласки — просто такое необходимое присутствие любимого человека рядом — вот и все. Как дети гуляли по окрестностям, взявшись за руки, играли в снежки и до исступления целовались, повалившись в снег.
Окончательно замерзнув, они вернулись в дом, переодевшись в сухую теплую одежду (благо, что Настины вещи были Эле в пору), сели перед зажженным камином в гостиной и укрылись одним пледом. Эля устало облокотилась спиной о грудь Стаса и накрыла своими руками его руки, прижимающие ее к его сильному телу.
— Стас, а можно тебя спросить? — спустя некоторое время задумчиво произнесла она.
— О чем?
— А почему ты так и не женился до этого времени?
Стас немного отстранился, чтобы посмотреть на девушку.
— Зачем тебе это? — удивленно спросил он.
— Ответь, пожалуйста.
Ответ последовал не сразу — Стас потерся о подбородком о затылок Эли и сжал ее еще сильнее в своих объятиях.
— Я так и не нашел никого лучше тебя. — В его голосе Эля уловила и нотки удивления, и облегчения.
— Нет, я же серьезно… — попыталась возразить Эля.
— И я серьезно.
— Но ведь у тебя были с кем-то отношения?
Стас на мгновение задумался: стоит ли рассказывать Эле о его отношениях с Карлой. С одной стороны это очень неэтично рассказывать ей о другой женщине, что была в его жизни, но с другой стороны он же читал ее дневник — это тоже было не совсем красиво с его стороны. И тяжко вздохнув, решил ничего не утаивать от любимой.
— Я долго не мог прийти в себя после приезда в Германию: все надеялся, что еще смогу тебя отыскать… Но время шло, а тебя я так и не находил. В прошлом году я пытался построить отношения с одной женщиной, но… — Стас развел руками, — так и не смог: все время тебя вспоминал. Веришь ли — закрою глаза и только тебя одну вижу.
— А вы долго были вместе?
— Меньше, чем мы с тобой — и полгода-то не продержались. — Стас поцеловал Элю в висок и прижал к себе. — Зачем тебе все это нужно знать? Все уже в прошлом.
— Просто не хочется ревновать тебя к безликому прошлому. Хочу узнать все и забыть, как страшный сон. А почему вы расстались?
Стас весело хмыкнул:
— Из-за тебя.
— Из-за меня? — удивилась Эля. — Это как так?
— Я, оказывается, частенько ее твоим именем называл. К тому же твоя фотография всегда стояла возле моей кровати. А когда я вернулся после нашей с тобой встречи, она сама поняла, что я все еще люблю тебя, и ушла.
И вновь воцарилось молчание. Эля пыталась мысленно представить себе ту самую женщину, которая могла бы сейчас занять ее место и быть рядом со Стасом, но все же благоразумно отогнала от себя все это — к чему ревновать прошлое, ведь Стас сейчас рядом с ней, и он любит ЕЕ одну.
— Знаешь, раз уж у нас пошли откровения, — неожиданно начал Стас, — то давай сейчас все выясним раз и навсегда, и больше не будем к этому возвращаться.
— Давай, — вздохнула Эля, уткнувшись лицом в его плечо. Рано или поздно этот разговор должен был состояться, так пусть он будет сейчас.
Они оба понимали, что этот разговор одинаково важен и сложен для обоих, и поэтому долго обдумывали, с чего начать.
— Знаешь, — начал первым Стас, — мне все не дает покоя вопрос: что же все-таки случилось тогда, когда мы увиделись во дворце спорта, почему ты убежала?
Эля медлила с ответом, виновато опустив голову.
— Я испугалась. Сама до сих пор не понимаю, почему. — Она тяжело вздохнула. — Не знала, как быть, что говорить, как ты все воспримешь… Я ведь в то время думала, что ты сам уехал…
— Бросил тебя? — озвучил Стас невысказанное Элей.
— Да, — виновато прошептала она. — Я ведь ничего не знала. Впервые услышала, как все было, от твоего отца. А тогда… Я когда тебя увидела, все разом нахлынуло: любовь, боль, обида, одиночество. Не смогла я просто в тот день посмотреть в твои глаза… Прости меня за это…
Стас заметил, как Эля украдкой вытирает ладонью слезы, и прижал ее к себе.
— Не плачь, родная.
Он нежно укачивал ее в своих объятиях, аккуратно растирая ее подрагивающие плечи.
— Я так виновата, — еле слышно прошептали ее губы на выдохе, однако Стас все услышал.
— Не говори так, — мягко произнес он, — я тебя ни в чем не виню. Просто пытаюсь понять, что же с нами происходило, что же привело к таким событиям. Хотя в какой-то степени твои страхи только все усложнили.
Они сидели некоторое время в молчании: Стас задумчиво прислонившись подбородком к Элиной макушке и устремив печальный взгляд на огонь в камине, а Эля уткнувшись лицом в его плечо и закрыв глаза, чтобы ненароком не расплакаться.
— Почему ты не рассказала мне все тогда, когда узнала, что Настя моя сестра?
Не поворачивая лица, все так же пряча его в плечо любимого, Эля ответила:
— Боялась, что ты не поймешь. Ты столько боли перенес из-за моей семьи… Меня… Что я просто боялась, что ты меня отвергнешь или захочешь отомстить, забрав Анюту.
— Глупенькая ты моя, — Эля сначала почувствовала тяжкое дыхание у своего виска, а затем горячие губы Стаса легко поцеловали ее в затылок, — я же не какой-нибудь зверь, чтобы мстить, не разобравшись во всем. Чтобы судить, нужно всегда выслушать обе стороны — так у вас, юристов, ведь говорят? Ты боялась, только видишь, к чему это все привело… — Стас на минуту задумался, а потом продолжил. — Все же именно в этой ситуации у меня больше вопросов к родителям и Насте: почему ОНИ молчали?