— Так себе аргумент.
— Эй! — окликнул нас Рэйф, обернувшись с переднего пассажирского сидения. — Завязывайте разговоры.
— Смотри лучше на дорогу, шкипер, дай девочкам посплетничать, — не удержалась я от колкости.
Рэйф удивленно изогнул бровь, но быстро оценил шансы на победу в словесной дуэли и предпочел отступить. Хоть где-то, хоть здесь. От разрывающего чувства бессилия я вжалась в дальний от водителя угол, посмотрев, как выпрыгивают из-под колес комья грязи. Даже сыростью в нос било.
— Скажи, Сэм, почему мужчины такие упрямые? — спросила я достаточно тихо, чтобы до Надин и Рэйфа не долетело ни одно слово. Старшему Дрейку пришлось пересесть чуть ближе, чтобы слышать меня сквозь рычащий мотор. — Почему вечно пытаетесь что-то доказать? А в итоге это приводит к какой-то… заднице.
— Ну… это трудный вопрос. Ведь все идет с древних времен, когда…
— …когда самцы сражались за территорию, авторитет в стае и самок. Ну да, — даже как-то грустно от очевидности ответа. — Все всегда решалось мордобоем.
Машина стремительно мчалась к северной части острова, и никуда не денешься с нее. Если и прыгать, то либо в ущелье, к которому я сидела спиной, либо под колеса едущего следом броневика. Было бы эпично так сорваться вниз.
— Когда это произошло?
Я лениво подняла вопросительный взгляд.
— Как вообще ты попала в тюрьму?
О боже, только не заставляйте меня рассказывать историю, которая возвращалась ко мне по ночам страшным сном. С Рэйфом, конечно, было весело после играть в кошки-мышки, но месяцы в тюрьме и тот день, когда я оказалась заложницей обстоятельств, вызывали бесконечную слабость и чувство беззащитности. Полной обнаженности, настолько мне было плохо.
— Ну, ты погиб… якобы погиб, денег у меня особо не было в отличие от грандиозных планов. Неудачная попытка ограбления, и, вуаля, угадайте, где мне пришлось учить второй иностранный язык? Третий, если считать латынь.
— Предположу, что это не французский.
— Французский мы учили в школе.
— О, и не вспоминай…
— Я просто хочу сказать, — заставила я Сэма погасить улыбку, — что попала в тюрьму по глупости. Пусть и преследуя корыстные цели, но Рэйф дал мне второй шанс.
— Только не говори, что доверяешь ему.
— Он меня так-то не обманывал, — пришлось бросить тяжелый взгляд исподлобья, чтобы подчеркнуть растущее недовольство. Да-да, Сэм, камень в твой огород, уж прости.
— Ох, ладно, я идиот, я… ну ты же знаешь меня, я тоже не мог отказать себе в шансе.
— Но врать-то не надо было. Сказал бы, что Рэйф прижал тебя к стенке, может, мне бы удалось договориться с ним.
— О-хо, нет, — насмешливо подметил Сэм и понизил голос, что даже мне стало трудно его слышать, — он псих, Джулс. Тогда, в Панаме, он хладнокровно убил своего связного, а когда я с ним работал, он был готов пойти на все, чтобы заполучить второй крест.
В голове вновь разорвался звук выстрела, крик Нейтана. От нервозности уже сдавали нервы, и я ощетинилась, как загнанная в угол кошка. Я посмотрела на Рэйфа и задумалась, но никак не могла и помыслить, чтобы с легкостью вычеркнуть его из своей жизни. Как минимум сейчас, мне просто некуда бежать в данной ситуации. Психопат, говоришь? Он не психопат, Сэм, психопаты ничего не чувствуют, они подстраиваются под окружение, а из этого ублюдка эмоции фонтаном били.
— О-ох, Джулс, — страдальчески протянул Сэм, откинувшись на спинку кресла. — Господи, как же тебя угораздило?
Мне от такой концентрации разочарования в вопросе стало не по себе, я слегка занервничала.
— Куда угораздило?.. — и тут меня осенило, аж до такого, что из груди вырвался глупый смешок. — Вот и нет.
— Вот и да.
— Да ни черта.
— Джулс…
— Сэм, прости, конечно, но ты так обо мне много знаешь что ли?
— Но этот взгляд я точно узнаю.
Может, я и не придала бы значения последней фразе, однако Сэм осознал фатальность допущенной ошибки и запоздало прикусил язык. Но когда и до меня дошел смысл, мало сказать, что ситуация стала неловкой. Хорошо, что я испачкала лицо кровью, за которой не так бросались в глаза мои покрасневшие щеки. Я в ступоре потупила взгляд. Уж не знаю, что во мне горело ярче — злость или стыд.
— То есть ты знал? — Скрыть осуждение я и не пыталась даже.
— Прости… трудно было не заметить, но… отношения тогда вообще для меня…
— Ясно, — прекращая обоюдную пытку резким словом, я нашла в себе мужество взглянуть на собеседника. Стало как-то грустно. И смешно. — Да уж… нам за тридцатник давно перевалило, а проблемы остались на уровне подростков.
Хотелось бы умчаться от всех невзгод. Но в чем тогда останется прелесть жизни, верно? Наверное, в беззаботном отдыхе и наслаждении — боже, да, почему нельзя оставить лишь эту функцию?
До северной части острова мы добирались недолго, для меня эта дорога показалась недолгой. Я была слишком увлечена мыслями о Нейтане, чтобы обращать на что-то внимание. Странно, что меня так задела эта сцена, нас нельзя назвать близкими друзьями, как бы я тут не разбрасывалась словами о близости. В детстве, конечно, он меня жутко раздражал, ведь тоже не относился к классу «взрослых крутых пацанов», а постоянно называл меня мелкой, что мне не место среди них. Прекрасные детские разборки и закидоны. Язвительность с возрастом все же осталась при нем, но Нейтана окружала особая аура — он располагал к себе, вызывал чувство безопасности.
Не удивительно, что мне становилось так хреново после каждого визита к нему в гости. Уж слишком тепло и комфортно было рядом с ним, а Елена стала финальным ударом по моему самообладанию. Так было и с другими из нашей шайки — к кому не заглянешь по старой дружбе, тебя встречала уютная домашняя атмосфера, какими бы бандюганами парни ни казались.
В приюте только мы были друг у друга, каждый понимал ценность слова «семья» — мы были семьей. С возрастом приоритеты менялись, однако о своих нынешних женах и детях они заботились с искренней заботой, защищали от окружающего мира, старались изо всех сил, чтобы их криминальное прошлое не затронуло семьи. Самое ироничное — каждый из нас в какой-то степени являлся кусочком этого прошлого. Так что, может, по старой памяти мы и встречались несколько раз, но в то же время нельзя было не заметить мелькающего страха в момент, когда кто-то из нас оказывался на пороге дома другого. Никто не хотел ввязываться в неприятности. За исключением некоторых индивидуумов, разумеется.
Вот так оно и есть. У Нейтана есть Елена и Сэм, у Сэма — Нейтан, у меня… чересчур дорогая заноза в заднице. Это насколько же надо быть отчаянной, чтобы держаться за эту связь?
Пришлось пройти пешком еще какое-то расстояние, отмахиваясь от насекомых и веток. Я, наверное, уже находилась на грани, мне лишь хотелось, чтобы эти бесконечные метания закончились. Найдут, не найдут сокровища — без разницы, я только хотела поскорее домой, упасть в мягкую постель.
Мнение пришлось немного поменять, когда передо мной раскрылись очередные пейзажи древней пиратской утопии. Хотя бы потому, что здания, над которыми взяла верх природа, относились не к постройкам колонистов, а принадлежали пиратской элите. Наверное, так бы выглядели центральные улицы Лондона, обрасти они лианами и мхом.
— Просто невероятно, — задирая голову, чтобы оценить масштаб огромного дворца, по-другому и не скажешь, я ощутила небольшое воодушевление.
Фасад здания неплохо сохранился, за нитями плюща проглядывала лепнина, позолоченные убранства, колоны. Разглядывая детали, я замедлила ход, оказавшись практически в конце группы — все спешили добраться до золота и бриллиантов, а меня не покидало чувство, что главное сокровище находилось прямо здесь. Вот оно — история. Может, работа с музейным фондом сделала меня чуть сентиментальной.
— Эй, — оказавшись позади, окликнул меня Рэйф, — мы заходим.
Я обернулась, увидев, как Надин под дулом пистолета пропускает Сэма вперед через главный вход. Наемники, перетаскивая ящики с боеприпасами, шли следом.
— Не стоило этого делать, — с досадой покачала я головой. — Он не представлял угрозы.
Тема Дрейков вообще не была для Рэйфа любимой, и мое возвращение к ней мужчина воспринял без энтузиазма. Но, надо отдать должное, сохранил спокойствие.
— Ну, если тебя это утешит, то я не думаю, что он погиб.
Прям гора с плеч, открыл Америку! Хорошо, что и у меня хватило самообладания удержать язык за зубами.
— Нельзя просто стрелять во всех, кто тебе не нравится.
— О, если бы я стрелял во всех, кто мне не нравится, гора трупов была бы куда больше.
Остроумие не сыграло ему на руку, по моему хмурому взгляду Рэйф догадался, что я предпочитала и вовсе не знать, сколько жизней он отнял. Сколько жизней отнял… я об этом и не задумывалась. Сэм говорил, что в Панамской тюрьме он без раздумий заколол их посредника. Как-то неожиданно похолодало.
— Ты меня боишься?
Неужели я выгляжу настолько затравлено?
Бросив на мужчину подозрительный взгляд, я попыталась увидеть хоть намек на угрозу или доминирование. Но нет, все также спокоен, аж до дрожи пробивало это спокойствие. Я закрыла глаза и покачала головой.
— Я не знаю, что уже думать.
— Странно, что ты так реагируешь.
— Что в этом странного?
— Ты живешь в мире криминала, несмотря на… на красивую обложку, назовем так. Ты попадала в перестрелки, сидела в тюрьме, занималась кражами и после освобождения. Даже стреляла в моих людей, точнее, в людей Надин. И так реагируешь на убийства.
— Я защищалась, Рэйф, — бесцветно сказала я, — мне никогда в голову не приходила мысль убить человека по иной причине, даже… даже в случае самозащиты. Вне перестрелок.
— Это плохо, — грустно улыбнулся мужчина, — в нашем мире всегда нужно быть готовым выстрелить первым. Либо ты убиваешь, либо убивают тебя. Я, конечно, надеюсь, что тебе не придется через это пройти, но… если придется, времени думать не будет.
— Только Нейтан не собирался тебя убивать, — с горечью добавила я, обернувшись к развалинам. — Нам обоим надо научиться видеть реальность. Мне — снять розовые очки, а тебе перестать видеть в каждом угрозу.