— Я бы не назвал тебя проигравшей. Ты смогла неплохо обустроить свою жизнь.
— Я не про тайные махинации и шантаж, Сэм, я про другое. Когда пытаюсь доказать самой себе или другим, что способна на большее, становлюсь либо третьим колесом, либо терплю колоссальный провал. Наверное, я настолько привыкла к роли девочки на подхвате, что просто не знаю, как играть по-крупному.
— Что ты хочешь сказать этим? Что неудачница? Что не можешь работать в команде или принимать сложные решения?
Надежда моя разбилась, как хрустальный шар о гранитную стену. В голосе Сэма я не услышала ни намека на утешение или сочувствие, только раздраженную усталость.
— Ты посмотри на себя, Джулс, и еще раз задай этот вопрос женщине, которой ты стала. Она действительно не умеет принимать сложные решения? Действительно ничего не делала и ей все досталось даром? — он потянулся за сигаретой, нервно чиркая зажигалкой. Глубоко затянувшись и шумно выдохнув, Сэм подождал мгновение и добавил более спокойно: — Ошибки прошлого самые болезненные, Джулс. За них всегда приходится долго расплачиваться.
Я молча закивала. Верно подмечено, Сэм, за ошибки прошлого приходится долго расплачиваться, но не потому, что они наиболее проблемные или сложные. У них куда более эмоциональный отклик, а эмоции порой способны сводить с ума.
— Ладно, пора приступить к делу. Закончим это.
Или посеем куда больший хаос.
Пока Сэм созванивался с Марио, я предпочла выйти из машины. Мне не хватало свежего воздуха не только из-за нервов, мужчина еще и дымил, как паровоз, вся одежда и волосы пропитались запахом жженого табака.
Я боялась этого дела, как огня, этой истории. Италия стала для меня красной зоной, я всегда ощущала себя не комфортно здесь, хотя открывались такие живописные виды. Я люблю красное сухое вино из Тосканы, люблю венецианский карнавал и, будь они прокляты, равиоли с тыквой. Немало прекрасных мелочей, но чтобы просто съездить в Италию ради отдыха — нет, никогда, только не по своей воле. Понимаю, что глупо бояться страны, с тем же успехом я опасалась бы Испании или Болгарии, но судьба указала на прекрасную солнечную Италию.
И чем быстрее закончим, тем лучше. Хотя в этом деле закончить можно было не лучим образом.
Ехали мы недолго, буквально минут пятнадцать, остановившись на узкой живописной улочке напротив усадьбы, которая ничем не напоминала цитадель Гонсалесов в Бергамо. По соседству стояли более скромные домики, но обитель Марио Гонсалеса прекрасно вписывалась в общий колорит, разве что территорию окружал забор повыше.
— Пойдем?
А оставался выбор?
Какой бы уютной усадьба ни выглядела со стороны, охрана и пара скалящихся ротвейлеров во дворе напомнили, что в гости мы пожаловали не к простому человеку. Жаль, что домика на спине, как у улитки, не было, а так хотелось спрятаться. Нас не отвели сразу на поклон к Марио, усадили в гостиной, и в окружении трех мрачных телохранителей мне стало жутко некомфортно. Я не переставала заламывать пальцы, поглядывать на двери, искать пути отступления, что можно использовать в качестве оружия. Мне казалось, что в любой момент из-за угла появится Лоренцо, хитро улыбнется и пустит мне пулю между глаз.
На журнальном столике стоял графин с водой и печенье. С кусочками шоколада. Так по-домашнему.
Наверное, я так извелась, что со стороны выглядело, будто вот-вот упаду в обморок. Честно говоря, недалеко от истины.
Шаги в коридоре заставили меня едва не подпрыгнуть на месте. Я выпрямила спину, как студентка, готовая отвечать билет на экзамене. Наверное, будет трудно выдержать присутствие Гонсалеса, но я не ожидала, что старший сын окажется настолько похож на своего отца. Лоренцо, конечно, тоже напоминал Саниэля, но, вероятно, унаследовал женственные черты матери. Когда в гостиную вошел Марио, я фактически приросла к дивану и почувствовала себя крохотной маленькой Джулией в мире больших и властных мужчин.
— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — с будничной улыбкой произнес Марио, присаживаясь в кресло напротив.
Такое чувство, что мы с Сэмом, как два провинившихся школьника, ожидали приговор грозного учителя. Я надеялась побыть милым украшением в предстоящей беседе, но Марио едва взглянул на моего спутника — все внимание моментально приковалось к моей персоне.
— Джулия Бонавиль… вот так встреча. Ho sempre voluto conoscerti. Mi capisci?*
Я даже не знаю, что меня ошеломило сильнее: неожиданный переход на итальянский язык или же завороженность собеседника, будто он смотрел не на преступницу, а на кумира.
— Si, — растерянно отозвалась я.
Марио тихо засмеялся, а затем продолжил все также на итальянском языке:
— Удивительно, что спустя столько лет я, наконец, встретился с человеком, который кардинально изменил мою жизнь. Не пойми меня неправильно, я не в восторге от того, как все обернулось, я больше зол на тебя, чем благодарен. Но благодаря тебе открылась правда.
— Не благодаря мне, — нашла я в себе силы выдавить краткий ответ, — не я ведь… сообщила…
— Но ты выкрала ту информацию. Об этом можно, конечно, спорить бесконечно долго, но вот мы здесь. Ты здесь. — Марио сложил пальцы домиком и перевел взгляд с меня на Сэма, с Сэма на меня и нервно улыбнулся. — Я знаю, как личные обиды умеют мотивировать, поэтому думал, что твой друг оставит тебя в луже, а не станет изображать из себя благородного принца. Я ожидал… как минимум другого защитника.
Люди вокруг уже столько раз задавались вопросом, почему поблизости меня не вертелся Рэйф, что я тоже уже начну скоро спрашивать себя об этом. Почему я просто не попросила его о помощи? С его властью и характером он разодрал бы в клочья любого. Но ведь речь шла не только о моей безопасности — по крайней мере, эта мысль успокаивала меня.
— Я… понимаю, что здесь все очень сложно, — осторожно напомнил о своем существовании Сэм, — но предлагаю обсудить дело.
За секунду Марио помрачнел, как грозовая туча, стрельнув в Сэма хмурым взглядом, однако оставил комментарии при себе. Развел руками, предоставляя гостям выбранное направление.
— По телефону ты сообщил, что камень у тебя.
— Все верно, — подтвердил старший Дрейк. — Мы отдадим камень, но взамен второй части денег вы убедитесь, что ваш брат не причинит вреда Джулии и другим людям, которым он угрожал, чтобы заставить ее сотрудничать.
— Другим людям?
— Моему брату, — уточнил Сэм.
Марио вновь обвел нас задумчивым взглядом.
— Теперь начинаю понимать, почему вы неожиданно оказались вместе. Что не сделаешь ради любимого брата, верно?
Дверь невидимой клетки захлопнулась, да с таким грохотом, что у меня кости задрожали. Не знаю, что испытывают приговоренные к смертной казни преступники, но меня будто погрузили в жидкий цемент. С каждой секундой двигаться все труднее и труднее, холод вытягивал не только тепло, но и надежду.
— Я человек не столь сентиментальный, как Лоренцо, и пусть мы расходимся во мнениях, насилие мне не по нраву. Я знаю, что вы бы не пришли сюда с пустыми руками. Алмаз при вас, мне ничего не стоит забрать его, да и стереть вас, как неприятную проблему. Сэмюэль всего лишь вор, но вот у тебя, Джулия, опасные друзья, и мне не хотелось бы их злить. Учитывая, что однажды они подпортили жизнь моей семье… будет неприятно, если позор, который кружил над именем Гонсалес, станет общественным достоянием.
Язык к небу прилип, даже если бы мне и захотелось прокомментировать приторную речь Марио, вряд ли бы получилось сказать хоть что-то вразумительное. Я сидела, как на иголках, неотрывно смотрела в черные, как бездна, глаза итальянца, и испытывала жгучую смесь страха и злости.
— Что-то вы совсем побледнели, — мягко подметил Марио. — Ситуация, вижу, непростая, и мне не хотелось бы ее усложнять. Давайте поступим так. Мои люди отвезут вас в очень хороший ресторанчик, вы передохнете после долгой дороги, выпьете вина, расслабитесь. А я пока свяжусь со своим братом, и мы поговорим относительно ситуации. Вы, конечно, и здесь можете остаться, но разговор обещает быть долгим. В знак моих благих намерений вы можете даже оставить при себе алмаз. Пока.
Наслаждение — вот какое слово олицетворяло Марио. Он буквально вкушал свою власть, наслаждался возможностью манипулировать слабостями и страхами оппонентов, не снимая маски гостеприимного хозяина. Чем-то уж сюжет напоминал сцену, где профессиональный мясник заботливо ухаживал за ягнятами — кормил лучим зерном, поил чистейшей водой, и все для того, чтобы приготовить аппетитный стейк.
— Разумеется, ужин за мой счет.
Финальный выстрел, что б меня.
Вот тебе и последняя трапеза. Я терпела из последних сил, чтобы не заплакать, чтобы не закричать, чтобы не сотворить глупость. Нас высадили у небольшого ресторанчика; человек Марио ненадолго задержался, зашел на кухню и о чем-то сообщил хозяину, который с самой дружелюбной улыбкой встретил нас и усадил рядом с окошком. Господи, спасибо, что охранник ушел, а не приземлился рядом, иначе бы я точно сдалась.
Заведение оказалось невероятно уютным, здесь пахло свежим хлебом и мясом, практически все столики заняты. Приглушенные голоса и звон столовых приборов создавали непринужденную атмосферу, вид залива за окном так и настраивал на расслабленный лад. Но я не выдержала. Спрятала лицо в руках и позволила себе заплакать. Тихо, беззвучно. Хорошо, что сидела к залу спиной.
— Во что я ввязалась…
— Ну, во всяком случае, не ты одна.
Я чуть обернулась к окну — на улице уже стемнело.
— Ты же понимаешь, что нас не просто так сюда привезли, — сказала я. — Как только мы выйдем, нас убьют.
Сэм промолчал. Мы сохраняли тишину довольно долго, пока ее не прервал официант, принесший в качестве аперитива по бокалу крепленого вина и закуски. Глядя на сэндвичи с моцареллой, у меня ком к горлу подступал, и как бы я ни брезгала напитками крепче десяти градусов, влила в себя бокал одним залпом. Желудок скрутило от боли, глотку обожгло так, что я не постеснялась скривиться.