чужаками, мы не сможем научно постигнуть специфически еврейское влияние. Тогда, например, то влияние, какое оказала итальянская музыка на наших великих немецких композиторов Генделя, Баха и Моцарта, окажется в одном ряду с той заразой, которая исходила от Маркса и Гейне. Расовому учению мы обязаны пониманием отличия евреев от всех остальных народов».[858] Разумеется, и это высказывание надо понимать в контексте. А контекст его таков: в это время тучи над Шмиттом сгущались, многие эмигранты (а большая часть эмигрантов были немецкие евреи, в том числе интеллектуалы, хорошо знакомые со Шмиттом) вели против него борьбу. Во множестве публикаций они напоминали о том, сколь многое связывало Шмитта с евреями во времена Веймарской Германии, и упрекали не только за содержание его новых сочинений, но за человечески неприглядное поведение. В ответ Шмитт говорит в цитированной выше речи о том, что на своем опыте знает, какую борьбу ведут эмигранты со всеми, кто «пытается освободиться от их притязаний на господство», как они стараются разрушить доброе имя и научную честь своих противников.[859] Но имеет ли значение этот контекст? Для понимания мотивов Шмитта, характеристик его личности — да, безусловно. Для оценки той совокупности событий, которая называется трагедией немецкого (в то время — еще только немецкого, а позже и европейского) еврейства, безусловно, нет. В этой перспективе событий логическая конструкция каждого сопряжена не с мотивами действующего, а с общим устройством порядка.
Публикуя в качестве приложения к данному изданию небольшую статью «Политика», мы как раз исходили из того, что этот текст Шмитта — не просто сочинение, созданное в условиях идеологического давления и контроля. Оно написано именно тем, кто в системе контроля стремится занять позицию контролирующего, в год краха, но еще до краха, на пике карьерных опасностей, но и карьерных надежд. Шмитт, безусловно, продолжает линию, развитую в «Понятии политического», ту линию, которой он, по его собственным уверениям, старался держаться всегда. Политика, по Шмитту, может быть политикой тотальной мобилизации. Политическое может быть организацией народа в вождистском государстве, где фюрер не просто подчиняет, но мобилизует массы. Только здесь речь пойдет уже не о внутренне мирном полицейском государстве, войска которого ведут обеспеченные правом войны за его пределами. Речь пойдет о тотальном государстве, государстве тотальной мобилизации, динамику которому придают, казалось бы, не только внешние, но и внутренние процессы. С этими процессами тоже не все понятно. Пока только создается (воссоздается) народное единство, пока изгоняют чужаков (Шмитт, заметим попутно, умудрился едва коснуться расового учения в своей статье), пока побеждают предателей («вождь защищает право!»), все более или менее понятно. Но что потом? Потом неизбежно наступает черед внешней политики. Воодушевленный народ должен по призыву вождя устремиться за пределы, он должен из территориально ограниченного стать (и мы уже видели это в работах 20-х гг.!) пространственной силой. Понятие политического перетекает в понятие тотального государства и отсюда — в понятие пространственной силы, которое предполагает ведение войн. Так складываются вместе частички композиции, в которой ни общетеоретическое понятие политического, ни концепция тотального государства, ни отождествление фюрера с защитником права, ни борьба с евреями как радикально чуждым, ни, наконец, агрессивная внешняя политика не являются чем-то лишним и ненужным. Все на своих местах. Это обманчивая логика — в том смысле, что логическая связность понятий наводит на мысль о неизбежности следования одного из другого. Но никакой неизбежности здесь нет. На каждом этапе, при каждом повороте Шмитт не служил орудием саморазвития понятий. Он делал выбор, в том числе ошибочный, порочный выбор, который ограничивал возможности следующих теоретических выборов. Но то, что он сам проделал этот путь, провел эксперимент и показал его результаты, составляет непреходящую ценность для потомков. Мы видим эти точки выбора, мы видим соблазны и резоны. Это значит, имея в виду катастрофу — личную катастрофу Шмитта в наименьшей мере, более же всего — немецкую и общеевропейскую катастрофу, — что определенные стратегии уже отработаны навсегда. Кто хочет проделать вместе со Шмиттом хотя бы короткий отрезок теоретического пути, должен всякий раз иметь в виду эту перспективу. Следует, правда, помнить и о том, что выбор — это именно выбор. Теоретические возможности далеко не были исчерпаны тем, что было сделано в те роковые годы. Политическое же не может повториться в том виде, в каком являло себя однажды, но историческая уникальность событий не отменяет сходства между ними. Теоретическая актуальность Шмитта в наши дни означает, несомненно, и его политическую актуальность. Но о смысле, уникальности и повторяемости такой политики нам еще предстоит размышлять.
ОТ РЕДАКТОРА-СОСТАВИТЕЛЯ
Переводы выполнены по изданиям (в порядке выхода в свет основной публикации):
Schmitt С. Römischer Katholizismus und politische Form. München: Theatiner-Verlag, 1925. {Перевод А. Ф. Филиппова).
Schmitt С. Die geistesgeschichtliche Lage des heutigen Parlamentarismus. München: Duncker & Humblot, 1923. {Перевод Ю. Ю. Коринца). Перевод Vorbemerkung сделан А. Ф. Филипповым по второму изданию (2. Aufl. München: Duncker & Humblot, 1926).
Schmitt C. Legalität und Legitimität. München: Duncker & Humblot, 1932. {Перевод Ю. Ю. Коринца и А. П. Шурбелёва). Перевод послесловия сделан А. Ф. Филипповым по изданию: Schmitt С. Verfassungsrechtliche Aufsätzeausden Jahren 1924—1954. Berlin: Duncker & Humblot, 1958. S. 345—350. Текст сверен с 8-м изданием (8. Aufl. Berlin: Duncker & Humblot, 2012), в котором учтены рукописные пометки Шмитта.
Schmitt С. Politische Theologie. Vier Kapitel zur Lehre von der Souveränität. München: Duncker & Humblot, 1934. {Перевод Ю. Ю. Коринца).
Schmitt C. Politik // Handbuch der neuzeitlichen Wehrwissenschaften. Bd. 1 / Hrsgg. von H. Franke. Berlin; Leipzig, 1936. S. 547—549. {Перевод Ю. Ю. Коринца).
Schmitt C. Gespräch über die Macht und den Zugang zum Machthaber. Pfullingen: Neske, 1954. {Перевод А. Ф. Филиппова).
Schmitt С. Der Begriff des Politischen: Text von 1932 mit einem Vorwort und drei Corollarien. Berlin: Duncker & Humblot, 1963. {Перевод А. Ф. Филиппова).
В переводах, по сравнению с оригиналом, улучшена библиография, в ряде случаев очень существенно. Шмитт писал быстро, часто — в условиях, которые были неблагоприятны для сверки источников. Он полагался на память, которая нередко его подводила, или просто не придавал значения точным библиографическим описаниям, требования к которым, в особенности в 20-е гг., были куда более мягкими, чем теперь. К сожалению, современные переиздания основных работ Шмитта в Германии (речь не идет о новых собраниях, которым энтузиасты отдают много времени и добросовестного труда) выходят все в том же виде, в каком они выходили при жизни автора. В нашем издании сделана попытка дать корректные, отвечающие современным требованиям, библиографические описания источников, которые упоминает или цитирует Шмитт. В полной мере это удалось сделать лишь для «Понятия политического» и «Легальности и легитимности». В последнем случае важным подспорьем стал перевод на английский язык: Schmitt С. Legality and Legitimacy / Trans, and ed. Jeffrey Seitzer / Intr. John P. McCormick. Durham, London: Duke University Press, 2004.
Сверка, редакция и комментирование переводов, а также библиографическая работа выполнены А. Ф. Филипповым в рамках исследовательских проектов Центра Фундаментальной социологиии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
У этой книги большая предыстория, насчитывающая почти четверть века.
Первый перевод «Понятия политического» я сделал для журнала «Вопросы социологии», 1992, № 1. С. 37—67. Текст 1963 г. был переведен без сносок, предисловия, послесловия, короллариев и доклада «Эпоха деполитизаций и нейтрализаций», перевод которого впервые появился в журнале «Социологическое обозрение», Т. 1. № 2. 2001. С. 48—58. Для данного издания были не только переведены оставшиеся части текста, но и заново сверены старые переводы.
«Политическая теология», «Духовно-историческое состояние современного парламентаризма» (в переводе Ю. Ю. Коринца), «Римский католицизм и политическая форма» (в моем переводе) были впервые опубликованы (без «Предварительных замечаний» ко второму изданию брошюры о парламентаризме) в составленном и отредактированном мною сборнике: Шмитт К. Политическая теология. М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. В 2007 г. в журнале «Социологическое обозрение» была открыта новая рубрика «Schmittiana». В числе первых публикаций был и перевод упомянутых «Предварительных замечаний» (Т. 8, № 2. 2009. С. 6—16) «О противоположности парламентаризма и демократии». В этой же рубрике вышли переводы «Разговора о власти» (Т. 6. № 2. 2007. С. 27—38) и статьи «Политика» (Т. 9. № 3. 2010. С. 93—97). Другие переводы Шмитта, не вошедшие в настоящее издание, предисловия к переводам, рецензии на новейшую литературу о Шмитте можно найти в журнале, который представляет собой электронное издание: http://socio-logica.hse.ru.
Работа Шмитта «Легальность и легитимность» выходила на русском ранее в другом переводе в составе сборника: Шмитт К. Государство: право и политика / Пер. с нем. и вступ. ст. О. В. Кильдюшова. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2013. Перевод О. В. Кильдюшова обладает большими достоинствами, однако основан на других принципах в части передачи ключевых терминов Шмитта. Кроме того, переводчик, судя по всему, просто не успел учесть недавно обнаруженную рукописную правку Шмитта, которая является «изюминкой» восьмого исправленного немецкого издания.
И последнее, но от того не менее важное, о чем должен сказать переводчик и редактор (будь он автором, книгу пришлось бы начать именно с этого), это выразить благодарность тем, без кого выход большого и очень тяжелого в работе труда был бы невозможен.