Джимини выглядел озадаченным, но смог ответить:
— Буду ждать с нетерпением, командор.
— Я пытаюсь сказать, что если к тому времени, как я снова навещу этот паб, в нем останется голова гоблина, то тут случится случайное возгорание. Ясно? Не сомневаюсь, вы сохраните с лордом Ржавом и его приятелями добрые отношения, потому что иметь могущественных приятелей полезно, и мне это прекрасно известно. Сейчас я ваш друг, мистер Джимини, и позвольте заверить, что не в ваших интересах будет иметь командора Ваймса врагом. Просто наставление, знаете ли, от одного копа другому.
С вымученной улыбкой Джимни ответил сахарным и лелейным голосом:
— Никто в жизни не сказал, что констебль Джимини не понимает, откуда дует ветер, и раз уж вы были столь любезны, что навестили мое скромное жилище, то могу сказать, что ветер дует со стороны Ваймса.
Ваймс приподнял люк, чтобы выйти и добавил:
— О, я тоже так думаю, мистер Джимини, правда. И если флюгер решит повернуться иначе, я, на хрен, порву его пополам.
Джимини неуверенно улыбнулся и ответил:
— А вы в своей юрисдикции, командор?
И тут же был притянут за грудки вплотную к лицу Ваймса - глаза в глаза:
— А ты проверь.
Чувствуя себя значительно посвежевшим после подобной интерлюдии, Ваймс направился по тропике на холм, где у дверей коттеджа встретил мисс Бидл и Слезы гриба. Они собирали яблоки, набрав уже несколько корзин фруктов и еще сложив из них горку. Ему показалось, что девочка ему улыбнулась, хотя как тут разберешь? По лицам гоблинов читать тяжело.
Горшочек унггэ был торжественно обменен на портрет. Ваймс не мог не заметить, что и сам Сэм, и девочка очень внимательно осмотрели свои сокровища, не оскорбив чувства другого. Он был уверен, что слышал вздох облегчения писательницы.
— Вы нашли убийцу? — спросила она, быстро наклонившись вперед. Она повернулась к девочке. — Иди в дом, дорогая, пока я побеседую с командором. Хорошо?
— Хорошо, мисс Бидл. Я пойду, как вы просите.
Ну вот опять. Язык, на котором могли бы разговаривать комоды, выдвигая и закрывая свои ящики. Когда девочка исчезла в доме, и Ваймс сказал:
— У меня есть сведения, что в ночь убийства в пабе было два посетителя, и у одного из них совершенно точно был горшочек. Мне дали понять, что ни тот ни другой не является столпом общества.
Мисс Бидл похлопала в ладоши:
— Ура, это же здорово, не так ли!? Вы же их прижучите!
Ваймса всегда умиляли всякие гражданские начинают разговаривать с ним, словно «полицейский с полицейским». Когда доходило до такого, их трудно было дальше воспринимать как гражданских. А кто же еще полицейский как не гражданский со значком? Но сегодня этот термин используют, чтобы описать тех, кто не является полицейским. Это вредное поветрие - едва коп перестает быть гражданским, как тут же превращается в солдата. Сэм вздохнул:
— Насколько мне известно, мисс, иметь гоблинский горшочек не преступление. И так же не является преступлением не быть «столпом общества». Скажите, гоблины как-то помечают свои горшочки?
— Ну разумеется, командор. Любой сосуд, изготовленный гоблином, неповторим. А у этих преступников есть amodus operandi?
Сердце Ваймса екнуло.
— Нет. И, полагаю, они бы не узнали что это, даже на него наступив. — Он решил, что нужно ответить твердо, поскольку мисс Бидл выглядела готовой выхватить любимое увеличительное стекло и свистнуть ищейку, чтобы броситься в погоню.
И вдруг, словно радуга из звуков, в его мир вошла музыка, вылившаяся из открытого окна домика. Он слушал ее, стоя с открытым ртом, абсолютно позабыв, о чем именно говорил.
Его высочество герцог анкский, командор, Командующий городской Стражей сэр Сэмюэль Ваймс не был создан для частого посещения концертов классической музыки да и любой другой музыки, кроме той, что можно насвистывать под нос по дороге домой. Но принадлежа к высшему обществу, ему нет-нет, да приходится время от времени посещать оперу, балет и любые музыкальные выступления, куда его способна вытащить Сибилла. К счастью у них была собственная ложа, и Сибилла, как разумная жена, хоть и вытаскивала мужа с собой, совершенно не настаивала, чтобы он оставался на представлении в сознании. Тем не менее, что-то все-таки просачивалось внутрь, и этого было достаточно для него, чтобы понять - то, что он слышит, настоящая, высокопробная вещь. Невозможно под такую музыку дремать, и никто не станет выкрикивать: «На, получи бананом!» Это была сама квинтэссенция музыки, чье звучание заставляло опуститься на колени и пообещать исправиться. Онемевший Сэм повернулся к мисс Бидл, которая спросила:
— Она хороша, не так ли?
— Это ведь арфа? Разве гоблины играют на арфе?
Мисс Бидл удивилась такому нелепому вопросу:
— А почему нет? У нее большие руки, которые, как ни странно, идеально подходят для этого инструмента. Не думаю, что она полностью поняла концепцию «чтения нот», и мне приходится помогать ей с настройкой, но играет она очень хорошо. Только небеса знают, откуда берется музыка, которую она слышит…
— Небеса? — повторил Ваймс, быстро добавив: — А как долго она обычно играет? У меня есть время, чтобы привести сюда Сибиллу? — Он даже не стал дожидаться ответа, сразу бросившись по дорожке, попутно распугал в разные стороны овец, выругался, наткнувшись на калитку, прыжками промчался через «га-га», и полностью проигнорировал «иго-го». Он пулей промчался по тропинке, взлетел по лестнице и влетел в своевременно распахнутую лакеем дверь.
Сибилла в дамском обществе пила чай, что, похоже, в последнее время стало обязательной вечерней процедурой, но Ваймс, не обращая на них внимания, оперся о стену и, задыхаясь, выпалил:
— Ты должна пойти послушать эту музыку! И бери Сэма! И этих дам тоже, если они хотят, что бы ты не решила - быстрее. Я никогда не слышал ничего подобного!
Сибилла оглядела гостей:
— Мы только что поели, Сэм. Знаешь, ты выглядишь очень запыхавшимся. Что-то случилось? — Она умоляющим взглядом посмотрела на подруг, которые уже начали подниматься со своих мест, и добавила: — Дамы, прошу простить меня. Очень трудно быть женой важного человека. — В ответ на последнюю тираду послышался понимающий гомон.
— Уверена, Сэм, что что бы там ни произошло, это может подождать, пока я не попрощаюсь с моими гостями.
Так что Сэму пришлось пожимать руки, улыбаться, снова пожимать руки, снова улыбаться и приплясывать от нетерпения пока не был сделан последний поцелуй и не ушла последняя подруга.
Проводив последнюю карету, леди Сибилла вернулась к мужу, села в кресло перед Сэмом и выслушала сбивчивую речь мужа.
— Это та самая девочка-гоблин, которую мисс Бидл учит говорить?
Ваймс горел от нетерпения:
— Да! И она великолепно играет! Просто чудесно!
— Сэм Ваймс! Когда я беру тебя с собой на концерт, ты неизменно засыпаешь на десятой минуте. Тебе это известно? Хорошо, ты меня убедил. Идем.
— Куда? — по-мужски запутавшись, переспросил Ваймс.
Сибилла удивленно подняла брови:
— Как куда? Слушать игру твоей юной дамы на арфе, разумеется. Кажется, ты этого хотел? Пока я пойду накину жакет, ты отправляйся и разыщи Сэма, хорошо? Он в лаборатории.
Недоумение Ваймса выросло еще сильнее:
— В какой?…
— В лаборатории, Сэм. Ты же знаешь, что моя семья была известна своими исследователями? Кстати, с ним Вилликинс, и, мне кажется, они препарируют какие-то экскременты. Так что убедись, что они хорошенько вымоют руки. Тщательно! — добавила она на полпути к двери. — Передай им, что я настаиваю, и объясни Сэму, что это значит!
Карета была оставлена пустой на тропинке. Они не стали стучать в двери, чтобы не вспугнуть райскую музыку, текущую из окон домика. Сибилла утирала слезы умиления и часто повторяла, поднимая взор к небу:
— Такое просто невозможно сыграть на арфе!
Даже юный Сэм попал под впечатление, застыв на месте с открытым ртом, слушая бушующую в окружающем мире музыку, которая пронзала душу и отпускала все грехи, что, как заметил Ваймс, в случае с Сэмом-младшим было ни к чему, зато вдвойне отыгралась на его папаше. Когда мелодия кончилась, Сэм-младший воскликнул:
— Еще! — и его родители присоединились. Они стояли не глядя друг на друга, потом дверь домика отворилась и на порог вышла мисс Бидл.
— Я вас давно заметила. Входите, но только тихо. Я приготовила лимонад. — Она провела их в холл и затем в гостинную.
Слезы гриба по всей видимости была предупреждена своей воспитательницей. Она сидела на стуле рядом с арфой, смиренно сложив свои огромные руки на коленях поверх фартука. Сэм-младший молча подошел к ней и похлопал по коленке. Девочка испуганно оглянулась, но Ваймс ее успокоил:
— Не бойся. Он просто показывает, как сильно ты ему нравишься. — А про себя подумал: «Я только что сказал гоблину, не бояться моего сына, потому что она ему нравится». Мир перевернулся вверх ногами, все прегрешения забыты, кроме, возможно, моих.
Когда карета неспешно покачивалась на обратном пути к Овнец-холлу, Сибилла тихонько сказала Ваймсу:
— Я так поняла, что та юная дама-гоблин, которую… убили могла играть на арфе не хуже мисс Слезы.
Ваймс, поглощенный размышлениями, отвлекся и ответил:
— Да? Я этого не знал.
— Да, это так, — сказала Сибилла странно мрачным тоном. — По всей видимости мисс Бидл хочет, чтобы девушкам-гоблинам было чем гордиться. — Она прочистила горло и после паузы добавила: — У тебя уже есть подозреваемый, Сэм?
— О, есть. Даже двое. У меня есть надежный свидетель, который дал показания о том, что они были тут в определенное время, и я начал выстраивать логическую цепь, которая, возможно, приведет меня к месту, где находится кузнец мистер Джефферсон. В конце концов, это деревня. Куда бы вы не пошли, всем тут же это становится известно, а вы никогда не узнаете, кто стоял за оградой. Думаю, той ночью, которую Таймс назвала бы «судьбоносной», кто-то подслушал наш разговор про встречу на холме.