Я не нашла, что ответить.
Минут двадцать мы просидели в тишине, глядя на фонари в горах.
Глубоко задумавшись, я вышла в коридор.
– Извините! Эй…
Я остановилась: мне показалось, что это ко мне обращаются. Я просунула голову в дверь комнаты номер два.
– Мне нужно ружье. Можешь найти? Ружье!
Я вошла в комнату. На краю кровати сидел мужчина и напряженно смотрел на меня. Он ждал ответа. Правильного ответа. Я покачала головой.
Он заплакал. В любом другом контексте меня бы такая просьба шокировала, но сейчас мне хотелось дать ему то, чего он просил. Он был такой худой, такой хрупкий в этой синей пижаме. Боль заострила его черты, и черные глаза еще сильнее выделялись на лице.
– Я подыхаю…
Мужчина свернулся калачиком на кровати. Он рыдал.
– Мне нужно ружье…
В комнату вошла медсестра, а я пятилась в коридор, пока не почувствовала спиной стену и не сползла на пол.
Не спросив разрешения, человеческое страдание обхватило мое лицо руками и заглянуло мне прямо в глаза.
Бросить меня?
Договорившись с Лией и с семьей месье Дюбюка, я на несколько часов вернулась на маяк. Мне нужно было принять ванну и немного поесть. Но больше всего мне надо было ненадолго уткнуться в шею Фреда. Ну хоть на несколько секунд.
Мне не нравилось чувствовать себя зависимой, но у него был дар никогда не срываться с якоря, оставаться незыблемым. Даже если мой корабль раскачивала буря, он успокаивал самые большие волны моей жизни; я могла отдать Фридриху швартовы и сбалансироваться, чтобы снова отчалить навстречу бурям.
Фред читал в гостиной на маяке. Посмотрев на меня, он встал и отправился на кухню налить нам вина.
Я не знала, с чего начать. В любом случае прежде всего нужно было исправить оплошность.
– Мои поздравления лучшему повару и новому владельцу лучшего ресторана в городе!
Он поднял бокал и произнес:
– Фабьена, я должен кое-что тебе сказать.
Удар под дых. Он уйдет. Это всегда был только вопрос времени. Я знала, я предчувствовала. Жить со мной – все равно что спускаться с горы: крутой склон и ловушки, куда ни ступишь. Фред дошел до ручки, и ему надоело, что я постоянно его разочаровываю. Я ждала продолжения.
– Я гулял с Вьюгой в лесу и заметил, что на многих соснах номера. Я подошел к одному дереву, посмотрел вверх, а там висит маленький почтовый ящик с твоим именем. Всего их тридцать. Я не решился заглянуть…
Я закрыла глаза и обхватила голову руками. Я испытала невероятное облегчение, поняв, что ошибалась по поводу Фридриха, но его рассказ вызвал тревожное любопытство. Что это за история с ящиками? Я встала и обняла его.
– Я должна вернуться и закончить картину. Не ложись без меня, окей?
22:20
Чем ближе я подходила к комнате месье Дюбюка, тем громче слышался смех.
Я встала перед дверью, боясь разрушить чары.
– Наш Жерар такой весельчак… Вы помните, как он упрямо хотел выловить озерного монстра? Купил в магазине самую большую наживку!
– Ты правда уйдешь, так и не выдав нам своего рецепта фиш-энд-чипс?
– Брат, с сегодняшнего дня мы при каждой встрече будем открывать банку пива специально для тебя.
Вся семья Дюбюк собралась вокруг кровати. Они стояли, взявшись за руки, и по очереди вспоминали самые хорошие моменты, прожитые с тем, кто сейчас оставлял их.
Я тихо вошла и продолжила работать. Я писала, стоя к ним спиной, чтобы как можно меньше вмешиваться, но несколько раз за вечер меня горячо благодарили за то, что я тут. Из уважения к месье Дюбюку я пыталась сосредоточиться на моменте, но из головы не выходили почтовые ящики в лесу.
В 22:20 Жерар тихо ушел. Как раз когда я ставила подпись в углу холста.
Восхитительное послание
– Думаю, это дело рук Этьена, – сказала я Фридриху.
– Почему ты так считаешь?
– Я вспоминала. Тем вечером, перед вернисажем, я обнаружила его здесь, в лесу. Наверное, он как раз все придумывал. Боюсь, это опять записки от отца.
– Сомневаюсь, что твой отец написал несколько записок, Фаб…
Наверняка Фридрих был прав, но я уже убедилась, что Этьена не стоит недооценивать.
– Пойдем со мной, я должна посмотреть, что там!
– Мне нужно позвонить в ресторан, я тебя догоню.
– А если я не смогу дотянуться до ящиков?
– Они не так высоко.
Вьюга смотрела на меня, как на предательницу. Я почесала ее за ушами.
– Я иду на улицу одна, но скоро вернусь за тобой, честное слово!
Я вышла с маяка и, надев снегоступы, отправилась в лес на поиски первой пронумерованной сосны. Шел снег, воздух был мягкий. Я нервничала, гадая, что могло находиться в ящиках, но любопытство гнало вперед.
Вот! Десять минут я разглядывала каждую сосну на опушке леса, пока не заметила на одном из стволов маленькую цифру 1. Фред был прав: красный почтовый ящичек могла достать даже я, со своим ростом метр с кепкой. Я вытянулась во весь рост и схватила его. Неизвестный позаботился прикрепить к нему золотую ленту – нужно было потянуть, чтобы ящичек открылся. Я медленно развернула лежавший внутри лист бумаги.
Первое послание найдено: браво! Осталось 29. Внимание: ты можешь открывать только по одному в день – принцип тот же, что у адвент-календаря. Мы знаем, что ты будешь играть честно.
Первое задание: дойди до того места, где хвойники сменяются березами, и возвращайся. А по пути примечай слова, написанные на новых кормушках для птиц, которые мы повесили.
Если найдешь правильный ответ, на маяке тебя будет ждать сюрприз.
Удачи!
Твой любимый дуэт,
Анна & Фред
P. S. Иногда все кажется горьким, но стоит добавить каплю магии, и восхитительный вкус вернется…
Смеясь, я повернулась к маяку. Фред махал мне рукой из окна гостиной. Я развернула грейпфрутовую карамельку, которая лежала в ящике, и поспешила к березам. Чем дальше я заходила, тем больше оживал передо мной лес. Первая кормушка была солнечно-желтой и висела на серебристом клене. Она была такая большая, что в ней помещалось сразу несколько синиц, а подойдя поближе, я спугнула с десяток белок, которые ждали падающих зерен, чтобы полакомиться.
Красным по желтому было выведено слово «лимон». Я продолжала идти, наслаждаясь звуками, которые дарил мне лес: пение красного кардинала, хруст веток под ногами, свист поползня, ветер, скользящий между деревьями.
Я сняла снегоступы и легла на снег. Обнаженные кроны деревьев и небесная синева были прекрасны. Если бы я могла, я бы сфотографировала эту панораму. Я закрыла глаза. А вдруг желанное счастье так близко, что я его не замечаю? Вдруг счастье – не одно большое целое, а тысяча таких мгновений, как это?
Когда я открыла глаза, на снегоступе сидела синица, так близко, что я могла бы коснуться ее крыла варежкой. Мы смотрели друг на друга, не двигаясь, несколько секунд, пока она не улетела к кормушке.
Мне хотелось бы тонко нарезать это мгновение и положить в формалин.
Бросить жизни вызов
Анна и Фред смотрели на меня во все глаза: им не терпелось узнать, справилась ли я с первым заданием.
– Я не нашла второе слово. Только «лимон» и всё.
Надо было видеть их разочарованные лица.
– Я же говорила тебе, Фред, ты слишком далеко его спрятал!
– Если бы я послушал сестру, тебе и искать бы не пришлось: она просто повесила бы слова рядом.
Они уже были готовы поссориться – моя шутка затянулась.
– Да неправда это, я нашла и второе тоже – «десерт»!
Их настроение мгновенно изменилось, и они захлопали в ладоши.
Фред встал, открыл холодильник и достал потрясающий лимонный пирог, покрытый меренгой.
– Эй, жизнь! Неси лимоны: здесь из них делают десерты!
Я прикусила губу. Мне хотелось попросить, чтобы он никогда не бросал жизни вызов. Никогда.
Только не двигайтесь
Уже несколько минут я сидела на краю стула в кабинете Лии, и мы спорили.
– Я не могу их взять.
Лия явно раздражалась.
– Фабьена, ты выполнила их волю, когда писала картину для месье Дюбюка, семья хочет дать тебе эти деньги.
– Но я это сделала ради…
Я искала правильный ответ. Кто откажется выполнять последнюю волю человека?
Она встала, взяла деньги и положила в карман моего пальто.
– Тебе не нужно оправдываться. Бери.
В кабинет вошла медсестра.
– Лия, мне нужен кто-нибудь, помочь переселить мадам Дюссо.
– Ах да, точно, мы же меняем ей комнату.
– Она хотела ту сторону, где деревья, а комната номер два освободилась.
У меня не было срочных дел, поэтому я вызвалась помочь.
– Можно пойти с вами?
Лия с удивлением посмотрела на меня.
– Это неожиданно, спасибо!
Я последовала за Жюстин к комнате Маргерит Дюссо. Обстановка заставила меня отступить на шаг.
– Как видишь, эта комната очень личная…
– Это великолепно…
Казалось, это комната в загородном доме, где каждый элемент интерьера тщательно продуман.
– Это великолепно, но все нужно выкинуть. Где ваши мусорные мешки?
Я обернулась и увидела мадам Дюссо в кресле-качалке. Она смотрела на нас, воздев руки и не понимая, почему мы пришли без мешков для мусора. Я ожидала увидеть измученную болезнью женщину, но нет, ее можно было принять за посетительницу.
– Вы правда хотите от всего избавиться?
– На каком языке ты хочешь это услышать, Жюстин? Это же просто материальное! Ма-те-рьяль-но-е!
Пока Жюстин пыталась образумить мадам Дюссо, я начала собирать безделушки с письменного стола. Знать бы, избавлялся ли так же отец от вещей, перед тем как уйти. Я едва успела пригнуться: у меня над головой пролетел пульт от телевизора и врезался в стену.
– Я же сказала, что все выбрасываю! Хватит со мной спорить! Я не унесу все это в рай!
Я осталась стоять пригнувшись, поскольку Маргерит продолжала швырять все, что попадалось ей под руку. Под одобрительным взглядом медсестры я решила выйти из комнаты и подождать в гостиной, пока в комнате номер восемь утихнет буря. Что же, мне сидеть тут, пока с десяток других людей заняты организацией жизни в доме? Я отправилась в кабинет к Лии.