– По-моему, переезд мадам Дюссо немного откладывается. Могу ли я сделать еще что-нибудь?
– Может быть, помочь на кухне Жану, вроде ужин еще не разносили.
– Иду!
В коридоре, который вел к кухне, я с удивлением поняла, что не могу угадать, какая еда готовится: оттуда не проникало ни единого запаха.
– Жан?
Я тихо вошла. Все было убрано, расставлено по местам. Ничего не готовилось ни в духовке, ни на плите.
Я вздрогнула, обнаружив, что Жан сидит на полу. Он смотрел на меня невидящим взглядом.
– Жан! Что происходит? Вы поранились?
Он не ответил. Мне хотелось сбежать, но было уже поздно – нужно было перебороть смущение и что-то сделать. Я собрала волю в кулак и села рядом с ним.
– Меня зовут Фабьена. Я здесь не работаю, но на прошлой неделе написала картину в комнате месье Дюбюка…
Он перебил меня:
– Моя жена только что узнала, что ее не могут спасти. У нее терминальная стадия рака.
Теперь уже я смотрела пустым взглядом. Жизнь наказывала меня.
Я здорова, у меня успешная карьера художницы, дом и огромная мастерская, которую я называю маяком, отец оставил мне наследство, благодаря которому я не жду в страхе конца каждого месяца, у меня есть возлюбленный, близкая подруга, и, несмотря на все это, я в депрессии. Поэтому жизнь наказывает меня, сталкивая с людьми, жаждущими жизни, но обреченными на смерть. Жизнь хочет показать, что мне нельзя жаловаться. А заодно я получаю очередной повод себя ненавидеть: почему у меня не получается быть счастливой, как раньше?
– Где сейчас ваша жена?
– Дома. Я попросил, чтобы ей дали тут комнату.
– Вы работаете здесь, чтобы отвлечься?
Если бы я могла, я бы дала себе подзатыльник. Но Жан улыбнулся. По моим неловким вопросам он понял, в каком я смятении.
– Когда Клер больше не смогла ходить в офис, мне пришлось работать в два раза больше, и меня взяли сюда. Но я так больше не могу… Мысленно я с ней…
В этот момент я отчетливо поняла, что я здесь неслучайно.
– Не двигайтесь, окей? Только не двигайтесь, Жан, я сейчас вернусь.
На задании
Было холодно, и, хотя я надела шапку, шарф и теплое пальто, зима пробирала до костей. Тротуар обледенел, приходилось все время смотреть под ноги, с каждым шагом я поздравляла себя с тем, что не плюхнулась на задницу. Я могла поехать, но, выйдя из Дома «Тропинка», где я оставила Жана, пустилась бегом. Просто так, не задумываясь, как будто это единственный способ перемещаться. Мне нужно было чувствовать, как кровь приливает к ногам, к рукам, к щекам. Мне нужно было ощущать, как сердце бьется в груди.
Я остановилась на углу, задыхаясь. Теперь мне было так жарко, что я сняла пальто, под удивленными взглядами водителей, и это развеселило меня. Я была на задании!
Когда вдалеке показался «Thym & Sarriette», я вздохнула с облегчением. Я пробежала по заснеженным тротуарам почти два километра. Луиза, вы правы: мне лучше от бега!
До ресторана осталось всего несколько метров… Каждый вдох отзывался болью: было непонятно, я вдыхаю слишком много или недостаточно. Луиза, и тут вы правы: нужно было начать с ходьбы, а не сразу пускаться бежать…
Я ворвалась в ресторан и бросилась на кухню.
– Фабьена? Что ты здесь делаешь? Погоди, садись.
Фред вытер мне лоб и шею и попросил коллегу принести мне мороженого с кленовым сиропом, чтобы освежиться.
– Что происходит? Ты как будто марафон пробежала!
– Почти! Сейчас отдышусь и все объясню, окей?
Мороженое было чудесное, как и ответ Фридриха на мою просьбу несколько минут спустя.
Хорошая новость
Вчетвером мы сидели на кухне в Доме «Тропинка». Было очевидно, что Жан больше не может работать. Фред рассказал ему о нашем предложении. Когда Жан понял, что ему предлагают быть рядом с женой, а мы на несколько недель возьмем на себя кухню, и это никак не повлияет на его зарплату, он посмотрел на нас в изумлении.
– Вы серьезно?
Лия положила свою ладонь на его.
– Фридрих – владелец «Thym & Sarriette» и будет готовить заодно для нашего Дома. У меня есть волонтеры, которые будут отвечать за перекусы и особые просьбы пациентов. Иди к Клер и не беспокойся: это место твое, можешь вернуться, когда захочешь.
Что-то подсказывало мне: мы больше не увидим Жана на кухне, а для Фридриха это начало новой авантюры. Перед уходом Жан благодарно обнял нас. Мы все были тронуты и с радостью провожали его, но было больно от мысли, что скоро он с женой вернется в этот Дом, чтобы провести в нем последние дни Клер.
Верные слова Луизы
Я часто думала об Этьене, о его признании в любви тем вечером перед вернисажем. Несмотря на разницу в характерах и наши частые ссоры, мне казалось, что я потеряла брата. Как он мог подумать, что наши отношения могут зайти дальше? Еще одна утрата, которую я должна принять. Каждую неделю я виделась с Луизой Лебон, и наши встречи становились для меня все более значимыми. Мне казалось, что мы в эпицентре бури.
– Как бы вы отреагировали, если бы я сказала, что вы теряете время, оплакивая отца? И он заслужил то, что с ним случилось?
Я знала, что она задавала мне этот вопрос не всерьез, но стала ерзать на стуле. Ее слова ранили.
– Я бы ответила вам, что вы неправы, что это был добрый, щедрый, работящий человек, что он основал крупную фирму и что он очень сильно нас любил, маму и меня.
– После того как вы потерялись в лесу, вы говорили мне, что заставляли свое тело страдать, потому что злились на себя. Вы часто повторяете, что вам не на что жаловаться, что у вас все есть… Что стыдно думать о самоубийстве, когда рядом есть люди, тяжело больные телесно. Вы не заслужили депрессию, Фабьена, как и ваш отец. И вы не наказаны за то, что ваша жизнь хорошо складывается. Вы сейчас переживаете такой момент в жизни, когда нужно научиться слушать себя. А главное, перестаньте чувствовать себя виноватой.
Если бы я могла, я бы встала и крепко обняла ее. Она выдала мне долгожданный паспорт, который позволяет путешествовать без багажа вины. Значит, есть надежда, что навязчивые мысли улетят другим рейсом?
Пожар
Я решила составить расписание на неделю, по которому вставала в шесть утра, принимала ванну, глядя на лес, немного занималась йогой, завтракала и шла на поиски почтового ящика с заданием дня. После обеда я ходила помогать в Дом «Тропинка». Анна уже несколько недель не ночевала ни на маяке, ни дома; их с Шарлем тянуло друг к другу как магнитом. А Фридрих обедал со мной, а потом шел готовить до позднего вечера.
Этим утром я искала ящик под номером 14, который, в отличие от предыдущих, оказалось легко найти. Я сняла варежки и прочла записку:
Встань, подними руки к небу и закричи изо всех сил:
«Меня зовут Фабьена, я уникальная, и я себя люблю!»
Анна & Фред
P. S. Повторить дважды.
– Пффф! Этого еще не хватало!
Я сказала это вслух, сама того не заметив. Я говорила громко, хотя была одна в лесу. Я встала в хорошем настроении, а это идиотское задание все портило. Я из тех, кто боится кому-нибудь помешать, поэтому идея кричать, особенно в мирном лесу, мне не нравилась. К тому же я ни с чем в этой фразе не была согласна. Можно ли любить себя настолько, чтобы вопить об этом? Хотя этот вопрос стоил того, чтобы о нем поразмышлять. Я подумала, что бы сказала об этом Луиза…
Поскольку Анны и Фреда не было рядом, и они не могли проконтролировать, что я выполнила задание, я сунула бумажку в карман и отправилась на маяк. Я была недовольна собой, но и не была готова орать о великой любви к себе.
Вдалеке в окне гостиной скакала Вьюга, как будто хотела сбежать. Я смеялась, наблюдая за ее цирковым номером, она прыгала, крутилась и тявкала. Когда я подошла достаточно близко, то увидела плотный черный дым, вырывающийся из-под крыши, и смех застыл в горле.
– НЕТ!
В тот же момент я услышала, как на гравийную дорожку на большой скорости въезжает пикап. Шарль и Анна увидели дым с Гранд-Кот и поехали ко мне, молясь, чтобы дым был не от дома или маяка. Они вышли из машины и велели мне отойти.
– Вьюга! Внутри Вьюга и кот!
Я распахнула дверь, и Вьюга пулей выскочила и улеглась прямо в снег. Жар обжег мне лицо, и я против воли отступила на несколько шагов. Тут же мимо пролетел рыжий шар и исчез в лесу. Я хотела побежать за Петрушкой, но страх сковал мое тело.
Мой маяк! Мое уютное гнездышко! Он горел, а я ничего не могла сделать, только смотреть как он исчезает.
– Вызовите пожарных! У меня нет мобильника!
– Мы вызвали их из машины, они едут, и Фред тоже!
Я ходила кругами, хватаясь за голову. Как это могло произойти? Я вышла всего на несколько минут, и ничто не намекало на пожар. Огонь набирал силу и жадно лизал деревянную облицовку фасада. Приехавшие пожарные ринулись бороться с огнем, а меня завернули в спасательное одеяло.
Я не верила своим глазам… Мое убежище… Один из пожарных подошел к Вьюге и дал ей подышать кислородом. Моя красавица быстро пришла в себя и подбежала ко мне. Все происходило так быстро и вместе с тем так медленно. Стоя на коленях, я плакала, обнимая Вьюгу, когда услышала, что приехал Фред.
– Фабьена!
Он подбежал ко мне, опустился на колени и обнял. Пожарные делали все возможное, чтобы потушить огонь, но это была напряженная борьба, которая скорее всего не могла закончиться успешно. В состоянии шока мне показалось, что вдали, в лесу, я вижу Этьена. Анна сказала, что это невозможно: он в тепле, греет задницу на пляже.
Несколько часов спустя Анна, Шарль, Фридрих, Вьюга и я в тишине наблюдали последние содрогания маяка, пожираемого огнем. Я чувствовала его агонию каждой клеточкой своего тела.
Феникс
– Вы поражаете меня, Фабьена.
Луиза слушала мой рассказ о пожаре, прижав руку к груди и сидя на краешке стула.