Джоуди, моя преподавательница танцев, репетировала одна в зале, когда я приперлась. Она остановилась и посмотрела на часы.
— Тебе не кажется, что ты пришла на четыре часа раньше? — спросила она.
— Допустим, — пожала я плечами.
Повисла пауза, как будто Джоуди размышляла, заложить меня или закрыть на все глаза. Она еле заметно вздохнула.
— Если ты собираешься прогуливать школу, думаю, лучше тебе быть здесь, где ты в безопасности, чем слоняться по улицам.
Ага, как будто провинциальный Девонпорт мог претендовать на то, чтобы быть опасным городом.
— Иди переоденься, — сказала Джоуди. — Ты намного опережаешь всех остальных, так что мы можем пока разучить несколько движений которые другие никогда не смогут выучить.
Джоуди выбрала самые трудные «па» с каждого занятия, которые она проводила в течение последних нескольких месяцев, и втиснула их в одно занятие.
Получилось классно. Я ощущала себя, как долбаная Джанет Джексон и Мадонна, вместе взятые и превратившиеся в одну сверхчеловеческую танцовщицу. В процессе танца я вновь приобрела способность разумно мыслить. Я поняла, что совершила большую ошибку с Дагом. Еще можно было все исправить. Мне нельзя было его терять. Он и его группа были моей единственной надеждой в процессе выживания в девонпортской школе. Конечно же, я была готова сделать это — о чем я только думала тогда? Любой, кто мог танцевать с такой отдачей, как я в тот день, мог решиться пойти до конца.
Я постоянно поглядывала на часы, пока, по моим подсчетам, не закончились занятия в школе. Даг должен был возвращаться домой. Я кинулась бегом к его дому, не волнуясь о том, что, когда прибегу, он увидит вспотевшую девчонку с пылающими щеками и мокрыми пятнами подмышками от чрезмерной нагрузки на уроке танцев. У группы в тот день не было репетиции, поэтому я знала, что Даг будет предоставлен в мое распоряжение для рассмотрения моего дела.
Я постучалась в дверь, но никто не ответил. Было слышно, как в гостиной работает телевизор, и я подумала, что он просто не услышал звонок. Я вошла через открытую дверь гаража и прокралась в дом, остановившись у зеркала в коридоре, чтобы поправить волосы.
Когда я услышала скрип подходя к гостиной, то подумала, что звук исходит из телевизора.
Но это было не так. Звуки доносились с дивана, где Даг лежал голый на Джен Бурке, занимаясь этим в полную силу. И в этом не было никакого сомнения.
ШЕСТНАДЦАТЬ
Я пронеслась несколько кварталов по направлению к океану и сбросила кроссовки. Пошла к воде, но остановилась прямо перед набегавшей волной. День был серым и холодным, пасмурным, и от шума океана и разбушевавшихся волн меня замутило. Меня вытошнило прямо на песок. В считанные секунды накатившая волна все смыла.
Я согнулась пополам и постояла так несколько минут, пытаясь унять головокружение. До дома по пляжу идти было полмили. У меня едва хватило сил выпрямиться. Перед глазами стояла только что увиденная мною картина: Даг и Джен, голые, и я — полная идиотка. Теперь я не смогу вернуться в школу. Никогда. Мне хотелось, чтобы море поглотило меня и превратило в русалку.
Русалка Уандер плавала бы в открытом море, где горбатые киты царили у североатлантического побережья, и жила бы с ними и никогда не вернулась бы обратно, даже для того, чтобы покрасоваться перед туристами на китобойных судах. Я никогда не смогу показаться на глаза никому на всем полуострове Кейп-Код и на Нантакете, и на острове Мартас-Винь-ярд тоже, и, вполне возможно, во всем штате Массачусетс.
Я медленно побрела домой. «Могу поспорить, что именно так себя чувствуют с похмелья, — подумала я. — Голова чугунная, а тело как желе». У меня в голове родился план. Когда приду домой, позвоню Трине и предоставлю себя на ее милость. Уверена, что она разрешит мне приехать к ней пожить несколько недель, пока я не придумаю, как навсегда вырваться из Девонпорта.
Когда я добралась до дома, там, как обычно, не было ни звука. Чарльз, должно быть, на улице, мама все еще на работе, а папа щелкает клавишами компьютера, треплется с кем-нибудь по «аське» до потери пульса вместо того, чтобы работать над своим великим романом. Кэш даже не залаял. С таким же успехом мы с Лаки могли бы быть призраками.
Но когда я открыла ширму с антикомариной сеткой, к моему ужасу, и мама, и папа, и Чарльз с Генри, и Кэйти стояли в гостиной.
— Сюрприз! — закричали они.
Чарльз держал торт, облитый розовой глазурью, утыканный белыми свечками. Но я уставилась именно на Кэйти: «Знает ли она обо всем?» Она широко улыбалась, обнажив скобки на зубах, по ее глазам было видно, что она понятия не имеет о моем унижении, просто видно было, что она отводит глаза, то ли чтобы показать, что ее сюда привел Генри, то ли чтобы посмотреть в окно и проверить, не видит ли кто-нибудь из ее знакомых, что она зашла ко мне.
Пока они распевали «С днем рожденья тебя…», я взглянула на розовые часы «Бэйби-Джи», которые Лаки подарила мне на тринадцатый день рождения. И правда, сегодня мой день рождения! Господи, это надо записать в анналы медицинской практики для дальнейшего изучения: ненормальная девица не помнит или ее просто не волнует, что ей стукнуло шестнадцать — нежный возраст. Я задула свечки на торте и пробормотала: «Спасибо». А затем быстро побежала в туалет, где склонилась над унитазом, и меня опять выворачивало наизнанку, но это были только рефлекторные позывы.
К несчастью, в спешке я забыла закрыть за собой дверь, поэтому немудрено, что за мной притащилась мама. По крайней мере, она держала мои волосы, пока я склонялась над унитазом. Когда все прошло, она села на край ванны.
— Боже мой, — сказала она. — Ты беременна. Я знала, что не надо разрешать тебе петь с этими хулиганами.
Мама издала легкий смешок. Как будто не придавала этому особого значения — просто пошутила, но мне шутка смешной не показалась.
— Мама, фу-у-у!
И, йоу, мамаша, расслабься, если все будет развиваться такими темпами, единственный возможный способ для меня забеременеть — непорочное зачатие.
— Из школы звонили. Ты ушла с уроков. Я бы с ума сошла от волнения, если бы отцу не позвонила Джоуди и не сказала, что ты в танцклассе. Чарльз целый час простоял у окна, выглядывая тебя. Они с Генри сами испекли торт. Правда, очень мило? Генри сказал, что в школе тебе стало плохо и что, может быть, ты не захочешь праздновать, но я настояла. Ты поэтому ушла с уроков, плохо себя чувствовала?
— Ага, — соврала я.
Телефонный звонок отвлек нас от разговора. Нам не так-то часто звонили. На самом деле я помню только два таких случая: однажды звонили пожарные, когда они проводили лотерею, и еще один раз, когда мама слонялась по дому в халате и тапочках, жевала печенье с арахисовым маслом и забыла, что у нее вечерняя смена в магазине.
Чарльз постучался в дверь ванной. Хоть у кого-то в нашем доме были хорошие манеры.
— Уандер! — закричал он. У меня в голове снова зазвенело. — Это тебя!
Пока я шла по коридору, Чарльз дернул меня за руку.
— Будь человеком, — проворчал он. — Скажи уже «спасибо» Генри, а то — как чужая. Иногда ты бываешь неблагодарной скотиной. Парень не будет тут вечно околачиваться.
Я отпихнула Чарльза.
— Заткнись, — сказала я и взяла у него трубку.
«Только бы это была Трина», — взмолилась я. Если бы это Трина звонила, чтобы поздравить меня с днем рождения, я могла бы пожаловаться ей на свою горькую судьбу. Я помедлила и слабо выдавила:
— Да-а.
— Уандер Блэйк? — ответил глубокий баритон.
— Да-а, — повторила я, пытаясь говорить нормальным голосом.
А вдруг звонили с какой-нибудь радиостанции — сообщить, что я выиграла клевый приз, а меня чуть ли не тошнит прямо в трубку, на радость всем радиослушателям Новой Англии.
— Уандер, это Джеральд Тигз. Ты что, меня не узнаешь? Ты сидишь? Ну что, Золушка, «Поп лайф рекордз» хотят подписать с тобой контракт.
Та же компания, которая работает с Кайлой! Они вызывают тебя на прослушивание на этой неделе. Сможешь завтра быть на Манхэттене? Я забронирую билеты тебе и твоей матери. Заберете их в аэропорту в Бостоне.
Смогу ли я завтра быть на Манхэттене? Будьте уверены.
Аллилуйя. Прочь отсюда.
Часть вторая
ОТТЕНКИ СВЕТЛОГО. «ГРЯЗНАЯ» БЛОНДИНКА
СЕМНАДЦАТЬ
Через пару дней после подписания контракта с «Поп-лайф рекордз» я получила от Кайлы электронку следующего содержания (она договорилась с Тигом, что будет моей «наставницей» в процессе развития карьеры поп-принцессы):
«Привет, подруга!
Пять несложных превращений, и ты — поп-принцесса.
Превращение первое: волосы. Черные как смоль волосы (как у меня) достаточно «оживить» красными, оранжевыми или розовыми прядями. Волосам мышиного цвета (как у тебя) придаем грязно-светлый оттенок и добавляем золотистые пряди. Навела художественный беспорядок на голове и — вперед!
Превращение второе: правильная речь. Ты теперь «поп-прИнцесса», а не «прЫнцесса». Юным кинозвездам запрещается говорить на «деревенском» диалекте, но поп-принцессе — можно, если местный говор (желательно южный) неявный и звучит естественно. Если ты из Бостона, то придется немало потрудиться, чтобы избавиться от акцента. Не будь тупЫцей, заказывай пИццу.
Превращение третье: диета. Приготовься к изматывающим репетициям и тренировкам, но не думай, что эти сжигающие калории упражнения позволят тебе объедаться шоколадом. Твои наряды будут прикрывать лишь некоторые части тела, и питаться ты будешь лишь некоторыми продуктами из твоего нынешнего меню. Никаких закусок для разжигания аппетита, десерт — ни в коем случае, и можешь забыть о существовании вареников («варЭников», между нами, девочками, хи-хи-хи). Знакомься, это твои новые друзья: курица и рыба, приготовленные на гриле, салаты, орошенные… нет, не слезами, а низкокалорийным соусом-заправкой. Иногда можно выпить стаканчик колы для рывка. Исключением будут интервью в обеденное время. Журналисты из журналов для тинейджеров очень любят, когда им представляется возможность сообщить читателям, как ты радостно заглотила двойной чизбургер и поедала картофель фри с кетчупом и майонезом. Все просто уверены, что это твой обычный обед. Можешь также слопать кусок торта, если хочешь доставить им особенное удовольствие.