Превращение четвертое: научись работать со своим менеджером. Таких, как Тиг, больше нет: высоконравственный менеджер с поразительным чутьем.
Он защитит твои интересы и научит обеспечивать финансовое процветание в 6удущем, как будто ты не человек, а корпорация. Никаких человеческих отношений: он делает бизнес, а ты — готовый продукт. Но будь спокойна, консультации с ведущими финансовыми аналитиками с Уолл-стрит и специалистами по маркетингу и продвижению бренда тебе будут обеспечены.
Превращение пятое: школа. Если тебе нет восемнадцати и ты работаешь в шоу-бизнесе, по закону ты должна проводить какое-то время на занятиях в школе или с репетитором. Но, к счастью всех поп-принцесс мира, в законодательстве есть лазейка, а именно: можно официально бросить школу. Если тебе нужен аттестат зрелости, можешь, конечно, учиться, но теперь ты профессионально работаешь, и никто в музыкальном мире не спросит, закончила ты среднюю школу или нет. Ты будешь без конца репетировать, выступать, давать интервью, менять прически и макияж. Постарайся не обращать внимания на грустное, разочарованное лицо папы, когда мама в его присутствии подпишет документы. Ты заключила выгодный контракт со студией грамзаписи, который озолотит тебя, если твой альбом попадет в чарты. На лице папы будет написано, что, несмотря на свалившийся на голову успех, он считает, что ты человек, потерянный для общества, двоечница, которую выгнали из школы.
Не обращай внимания.
До скорой встречи в Нью-Йорке!
Счастливо, лапа моя.
Кайла».
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Первая песня, которую я записала, называлась «Попсовый бабл-гам». В ней пелось о том, как двое целуются, жвачка девчонки попадает парню в рот и они влюбляются друг в друга. По-моему, довольно глупая песня, с таким припевом:
Пожуй жвачку, пузырь надуй!
Я люблю жвачку, лижи, соси и жуй.
Можете себе представить, как потом все эти религиозные фанатики пытались запретить песню, хотя речь шла всего лишь о жвачке. Глупая была песня, но классически сладкозвучная и прилипчивая. Из тех песен, вроде «Макарены» или «Ламбады», которые потом дети поколение за поколением слушают и поют.
За три месяца, прошедшие с прослушивания в «Поп-лайф рекордз» в декабре, я записала «Попсовый бабл-гам» — хит, который должен был разойтись как дебютный сингл, и к лету готовила уже полноценный альбом.
Мы с мамой жили в однокомнатной квартире на Манхэттене, которая принадлежала звукозаписывающей компании. Я спала на надувном матрасе на полу между столом и стеной с облупленной краской, а мама — на диване-кровати, который занимал полквартиры, когда его раскладывали. Каждые выходные мама ездила в Девон порт, а я старалась составлять график занятий так, чтобы у меня совсем не оставалось времени на поездки домой. Папа сначала категорически протестовал против подписания контракта, но вскоре после этого заявления из школы прислали отчет о моей успеваемости: сплошные тройки и двойки. Мне все-таки удалось напоследок получить первое место среда заядлых двоечников — так держать!
— Ты только что зарезала меня без ножа, — сказал папа, но разрешил маме подписать документы об уходе из школы.
Даже он не мог отрицать, что Девонпорт обернулся для меня катастрофой, что мне никогда не быть отличницей, представительницей золотой американской молодежи — такой, как Лаки.
Мне удалось бежать из Девонпорта и из дома с привидениями. Каждый день, когда я бороздила улицы Нью-Йорка, впитывала шум голосов людей и машин, ощущала возбуждение и опасность и всю эту бурлящую, живущую своей жизнью массу, я мысленно благодарила Тига за то, что он нашел меня в «ДК», благодарила Лаки за то, что она завещала мне свою мечту.
Каждый день, когда я пела или танцевала, я была рада, что мне больше никогда не придется бродить по коридорам девонпортской средней школы. Поначалу меня не очень вдохновляла мысль о том, чтобы стать поп-принцессой, но, если это означало бросить школу и навсегда распрощаться с Девонпортом, я была двумя руками «за».
В своем неуемном стремлении сбежать с Кейп-Кода я и не предполагала, что в жизни профессиональных исполнителей существует и другая сторона медали: работа, работа и еще раз работа. Тиг и «Поп-лайф рекордз» расписали мое время по минутам. Каждый день я проходила подготовку в поп-принцессы: занятия вокалом с настоящим оперным певцом; персональные уроки танцев с бродвейским танцором, который занимался хореографической постановкой видеоклипов суперзвезд; постановка дикции у преподавателя сценической речи, который дублировал некоторых очень известных актеров с Бродвея; болтовня с менеджерами радиостанций и специалистами по связям с общественностью; походы по магазинам со стилистом; а также регулярное посещение роскошных салонов красоты для консультаций с визажистом и парикмахером, нанесения масок на лицо, депиляции воском, отбеливания зубов и всего остального — все необходимое чтобы превратить меня в очередного поп-идола тинейджеров, в очередную Кайлу. Со стороны — просто блеск. И на самом деле все было супер, но безумно утомительно.
Каждый день, возвращаясь домой в десять вечера, я видела маму, развалившуюся на разобранном диване, — она смотрела повторы «Закона и порядка» и ела печенье.
— Ты записала «Южный берег»? — спрашивала я ее.
Я бы разбогатела, если бы мне давали доллар каждый раз, когда она отвечала: «Ах, дорогая, я не смогла записать твой сериал, поскольку как раз в это время смотрела другой канал». Это был минус моей жизни на Манхэттене в Нью-Йорке, поменянной на мрачное существование в Девонпорте, штат Массачусетс. Я теперь не могла посвящать Уиллу Нивзу из «Южного берега» столько времени, сколько хотела.
Но Тиг нашел способ заполнить этот пробел в моей жизни. Он договорился с самим УИЛЛОМ НИВЗОМ о том, что тот будет сниматься со мной в клипе «Попсовый бабл-гам». Когда Тиг сказал мне, я целых десять минут прыгала по офису Тига и орала: «СПАСИБО ТЕБЕ, ГОСПОДИ!»
Тиг смеялся.
— Придержи свой энтузиазм и используй его в клипе! Я подумал, что не худо будет наградить тебя за три месяца работы без выходных, но не предполагал, что ты так перевозбудишься! Все хорошо, Уандер. Ты славно поработала, а теперь оторвись по полной на съемках этого клипа.
Благодаря «фа-солевому» опыту, я не чувствовала себя скованно на съемочной площадке. Я знала, как вести себя перед камерой. Но тем не менее не знала, как не выглядеть полной идиоткой в присутствии Уилла Нивза, когда в первый раз его встретила.
На съемки отводилось два дня. Первый день мы провели в студии в Куинсе[2], снимая танцевальный номер «девичник». Я должна была плясать в девчачьей «спальне», чавкая жвачкой и выдувая большие пузыри, прыгать на кровати и «драться» подушками с другими девчонками в пижамах, не забывая мечтательно поглядывать на портрет Уилла Нивза над кроватью. Было очень весело, но тяжело! Надо было не только станцевать очень сложный хореографический номер с пятью девчонками, которых я впервые увидела на съемочной площадке, но и не переставать жевать жвачку и выдувать огромные пузыри, стараясь не подавиться и не задохнуться, и при этом попадать в ритм. Не так-то просто!
Следующий день был Днем Уилла, как я его назвала. Мы снимали пляжные сцены на побережье Нью-Джерси. Было бы все отлично — ярко-синее небо, красивое море, штиль, — НО… Температура воздуха в этот апрельский день была градусов восемь, и отгадайте, в каком виде будущая поп-принцесса стояла в бикини цвета жвачки перед съемочной группой из двадцати мужчин. Благодаря здоровому образу жизни, состоящёму из постоянных занятий танцами и строгой диеты, я была как никогда стройной, но на таком холоде у меня не было ни малейшего желания это демонстрировать, особенно когда мои соски четко прорисовывались под тканью купальника. Между отснятыми сценами я постоянно убегала в трейлер, чтобы накинуть халат и выпить горячего шоколада. Я постоянно напоминала себе: «Ведь скоро я увижу Уилла Нивза — игра стоит свеч, гораздо лучше, чем увертываться от «выстрелов» зорких глаз Джен Бурке в девонпортской школе.
В дверь трейлера кто-то постучался. Я толкнула ее. На пороге стоял Уилл Нивз, он же Роберто Перес из «Машины любви», интриган (которого никто не понимал), пациент «Больницы на южном побережье», а также незаконнорожденный сын и заклятый враг главврача и патриарха «Южного берега» Роберта Смитингтона. У меня чуть какао изо рта не полилось, когда я размякла, глядя, как он пожимает мне руку и говорит:
— Уандер Блэйк? Наслышан, наслышан. Говорят, ты грядущая сенсация. Готова показать нам, на что способна?
Мое сердце забилось так часто и сильно, что, я уверена, Уилл видел, как оно стучит, вырываясь из моей груди. Я поднесла руки ко рту и издала негромкий крик. Затем я почувствовала, что щеки мои пылают. К счастью, он просто рассмеялся, вместо того чтобы сразу сбросить меня со счетов, как самую ненормальную девицу в мире.
— С такой реакцией со стороны поклонниц я сталкиваюсь уже не в первый раз, — сказал он, — но со стороны партнеров по съемочной площадке — определенно впервые.
Я была не в состоянии произнести что-либо членораздельное, а мои колени размякли. Я что-то невнятно бормотала, протягивая ему журнал, но он разобрался, что к чему.
— Что ты хочешь сказать? Да, конечно, дорогая, я подпишу тебе журнал «Мыльная опера и мы». Не угостишь ли меня какао?
Мне так хотелось расспросить его обо всем: был ли Роберто отцом стеснительного ребенка Линды; правда ли, что в детстве Роберто был партизаном в лесах Амазонии перед тем, как алчная мамаша Хедди привезла его на Южное побережье, чтобы отсудить наследство у Роберта Смитингтона; собираются ли продюсеры «Южного берега» назначать новую, и более подходящую исполнительницу на роль возлюбленной Роберто (поскольку Линда была слишком невзрачной, чтобы привлечь внимание Роберто больше чем на одну ночь) и не будет ли этим самым продюсерам интересно узнать, что восходящая поп-звезда Уандер Блэйк с модными мелированными прядями в волосах и до семи потов натренированным телом берет уроки вокального мастерства и сценической речи?