Он сверкнул своей фирменной улыбкой и, обняв меня за плечи одной рукой, повернулся к маме спиной, та и рта не успела раскрыть. Она определенно собиралась остаться со мной, а не подвозить до дверей.
В доме Тига все было в рюшечку и цветочек. На стенах — стеганые одеяла, традиционные для Новой Англии, на окнах — убогие кружевные занавески. Пахло средством для чистки ковров. Скорее всего, Тиг заметил смущенное выражение моего лица, потому что сказал:
— Дом декорировала моя в скором времени бывшая жена. Полнейшая безвкусица, как ты считаешь?
— Да, не фонтан. Вообще, я думала, что у тебя золотые диски висят в ряд на стенах, и большие кожаные диваны, и электронное оборудование везде.
— Совсем скоро, через месяц, подпишу документы о разводе, и дом будет полностью избавлен от вещей в стиле Марты Стюарт. Скажи своим друзьям, пусть заходят с баллончиками краски и, если хотят позабавиться, пусть украсят своими граффити обои от Лоры Эшли.
Я взяла на заметку его предложение, а заодно отметила про себя: «Срочно завести друзей».
Мы обошли дом и оказались на заднем дворике. Тиг провел меня в большой гараж и набрал код, чтобы разблокировать систему безопасности.
— Мое убежище, — пояснил он.
Дверь гаража открылась, и перед глазами возникла кабинка звукозаписи со стеклянной стеной, отделяющей ее от комнаты с микшерским пультом. В отдельной комнатке были телеэкран и стереосистема, откидывающееся «кресло-лентяй» фирмы «Лей-зи-бой», японский матрац на деревянном каркасе и книжный шкаф, полный компакт-дисков.
— Класс! — восхитилась я.
Тиг пожал плечами.
— Брось, просто игрушка, «Плей-стейшн» для парня, который мечтал стать режиссером звукозаписи, но отлов талантливых и способных у него получается лучше. Моя специализация — исключительно юные дарования.
Когда мы вошли, Тиг повернулся ко мне:
— Уандер, пока мы не начали, скажи, ты действительно хочешь работать?
Я подумала о Лаки и ответила за нее:
— Безусловно!
Я уселась на стул под микрофоном.
— Какую песню споешь? — спросил Тиг.
Тиг ассоциировался у меня с Лаки настолько, что я, не задумываясь, ответила:
— «Я готова любить» — последняя песня, написанная сестрой.
Тиг как-то странно посмотрел на меня.
— Ты уверена?
Я утвердительно кивнула. Он был настроен скептически, но сказал:
— Может быть, это не самая сильная песня из написанных ею, ну да ладно. У меня нет фонограммы к этой песне, почему бы тебе не спеть а капелла?
Тиг махнул: «Поехали!» — из-за стекла, и я запела:
Я так давно знаю тебя.
Мы были друзьями всегда.
Ты всегда был рядом со мной.
Я всегда буду рядом с тобой.
Мы так долго ждали,
А теперь я готова,
Я готова любить тебя.
Мне казалось, что мой голос звучит уверенно, и пою я неплохо, но Тиг остановил меня.
— Ты хоть понимаешь, как ты поешь? — спросил он через микрофон в наушниках.
— Лучше всех? — предположила я.
— Да нет же. Ты поешь как Лаки. Сладко-звучно и по-детски невинно, как хорошая девочка. Пой как Уандер.
Мне хотелось сказать ему: «Но ведь Уандер всегда была на подпевках у Лаки. Уандер сама не знает, как Уандер поет. Уандер в основном танцевала, а не пела! Ты что, не смотрел «Фа-Солек»?»
Я сделала вторую попытку, но на этот раз получилось еще хуже. Я увидела сестру с другой стороны микрофона, прижавшую наушники к уху одной рукой. Белокурые локоны покрывали плечи, а раскрасневшееся лицо светилось от счастья — ей безумно нравилось петь. Какой хорошенькой она была, особенно когда пела!
— Я вижу, как ты притопываешь и раскачиваешь бедрами в такт, Уандер, — не унимался Тиг. — Я знаю, ты способна на большее.
Я запела сначала:
Я так давно знаю тебя…
Тиг покачал головой, нахмурившись. Я все испортила. Теперь он знал, что я самозванка, которая претендует на трон покойной сестры.
Прежде чем я успела извиниться перед Тигом за зря потраченное время, я услышала в наушниках музыку к знакомой и любимой мною песне. Тиг кивнул мне. И я, недолго раздумывая, начала петь. Это была песня Мадонны «Как молитва». Тиг, должно быть, помнил, что Лаки терпеть не могла ее песни. Через минуту я уже забыла о Лаки, и ее образ не стоял у меня перед глазами. Я запела как могла громко. Постепенно я расслабилась, а голос стал звучать увереннее. Он вдруг приобрел какое-то космически-звездное звучание. Я даже не знала, что могу так петь.
— Уандер, кончай выпендриваться, — услышала я голос Тига в наушниках, но все равно продолжала петь.
Вскоре я увидела, как он улыбается, широко и весело. Как будто он поддался инстинкту и случайно выиграл огромную сумму денег, заплатив всего лишь доллар за лотерейный билет и поставив на кон свою мечту.
Тиг также попросил меня спеть эту песню несколько раз по-разному: медленно, быстро, в стиле ритм-энд-блюз, как молитву, в стиле поп и под конец как бог на душу положит.
Услышав последний вариант, он сказал:
— То, что надо. В стиле Уандер. Легко, свободно и естественно.
— У меня есть свой стиль? — спросила я.
— Теперь есть, — ответил он. — Ты брала уроки пения?
— Да, у нас были учителя вокала на съемках «Фа-Сольки». Я записывала один из рождественских «Фа-Солевых» альбомов. Избитая версия «Рудольфа — олененка с красным носом». Я так рада, что они больше не гоняют эту запись на Бостонской радиостанции.
— Ты паришься, когда слышишь себя по радио?
— Нет, меня достает, когда крутят отстойные песни. Она была такой… сентиментальной, что ли, слащавой.
— Добро пожаловать в шоу-бизнес, Уандер. Тиг спросил, каких певиц я люблю слушать. Я назвала стандартный набор: Арету Франклин, Дженис Джоплин, Джанет Джексон и Мадонну.
— Нет, какие исполнители поп-музыки тебе нравятся? Ну, в общем, молодые девицы. Все эти поп-принцессы и мальчиковые группы, ведь есть же кто-то из них, кто тебе нравится.
— По-моему, Кайла сносно поет. Она, по крайней мере, лучше большинства из них.
Когда сестра так внезапно погибла, Трина и Кайла решили уйти из «Тринити», так как Лаки больше не было. Мама Трины была категорически против того, чтобы ее дочь начала карьеру поп-певицы, к тому же она была потрясена смертью Лаки. Она запретила Трине подписывать контракт со звукозаписывающей компанией, пока та не закончит колледж. Я думаю, Трина была только рада, что мама сделала выбор за нее. Кайла же, напротив, начала сольную карьеру и через два года стремительно взлетела на Олимп музыкального мира, воцарившись в поп-чартах и поразив всех самым микроскопическим размером бикини, которое когда-либо видели зрители музыкального канала. Она стала международной сенсацией мирового масштаба.
— Ты ведь не будешь вести себя со мной, как капризная суперзвезда?
Тиг был менеджером Кайлы — ему ли знать.
— Пожалуй, нет, если ты не будешь меня обижать, — ответила я, рассмеявшись.
— Девочка, — сказал он, — ты еще сама не понимаешь, какой ты бесценный самородок.
ПЯТЬ
Если самородок — это тот, кто мычит слова известных песен, танцует, спотыкаясь на каждом шагу, и истерически смеется каждый раз, когда Тиг просит меня во время исполнения песни выкрикивать, петь вполголоса или шептать слова типа «Мм-м, да-а… еще-о-о» и/или «зайка моя», — тогда я прирожденная суперзвезда.
Мне все время казалось, что Тиг продолжил работу со мной после нашего первого прослушивания только потому, что я забавляла его в перерывах между просмотром «эсэмэсок» и бесконечными разговорами по мобильнику с адвокатом, Кайлой и другими певцами и людьми со студии звукозаписи.
Поскольку занятия в школе отменили на неделю, начало сентября я провела у Тига, с его согласия, конечно. Мне даже в голову не приходило, что наши репетиции смогут послужить толчком к моей певческой карьере.
Просто маме доставляло большое удовольствие подвозить меня. И в ее взгляде теперь сквозила надежда, а не печаль. И да простят меня мои близкие, но куда приятнее было зависать у Тига и видеть Уилла Нивза в «Южном береге» на огромном широкополосном экране, пока Тиг отвечал на телефонные звонки каждые две секунды, чем киснуть дома. А дома я бы тупо глядела в барахлящий черно-белый «ящик», безуспешно пытаясь посмотреть сериал, пока толпы местных загорали бы на пляже прямо под окнами. И еще бы проводила время, молясь, чтобы мама и папа опять не поцапались, чтоб нам с Чарльзом не пришлось опять запираться в моей комнате и есть холодную пиццу на ужин.
На второй день Тиг приготовил мне сюрприз: на пути к студии, во дворе, я увидела Трину Литл, удобно расположившуюся в садовом кресле.
— Какие люди! — воскликнула она, вскочив на ноги.
Трина осмотрела меня с головы до ног.
— Вы только посмотрите: кому-то этот лифчик от бикини уже мал!
Мое наследство от мамы, ее мамы и их сестер. С тех пор как грудь достигла третьего размера, у меня появилась привычка смущенно прятать ее, скрестив руки, каждый раз, когда другие стреляли туда глазами.
Но Трина была мне как родная сестра. Ну и пусть она заметила, что я выросла, в том числе и из своего лифчика. Я подбежала к Трине и обняла ее крепко-крепко.
На ней была маечка на бретельках с надписью «Бостонский университет» и спортивные штаны, в которых она просто тонула. Трина Литл была дюймовочкой полутора метров ростом, если встанет на цыпочки, но у нее был могучий голос, от которого дрожали стены в церкви. Тиг был племянником ее отчима, но с «Тринити» чуть не подписали крупный контракт отнюдь не благодаря кумовству. В голосе этой девушки действительно был такой заряд энергии, как у Мэрайи и Уитни, вместе взятых, и еще помноженный на миллион. У нее была самая красивая темная кожа, какую я когда-либо видела, черные как угли глаза и длинные черные «африканские» косички до пояса. Когда она двигалась, бусинки, заплетенные в косички, ритмично позвякивали. Именно поэтому казалось, что при ходьбе она пританцовывает под музыку. Я никогда не могла понять, почему фанаты «Фа-Солек» всегда заваливали письмами именно Кайлу. По-моему Трина всегда была самой стильной и лучше всех пела, а Лаки была самой сладкозвучной и искренней.