Нет, надо-надо заканчивать!
Немыслимо, сколько времени я у вас отнял!
Добрый день, Аркадий!
В философии пробавляюсь анекдотами. Вот, например, Владимир Соловьев как-то добрых полчаса, увидев растущий цветок, философствовал о красоте земной и премудрой Софии; друзья же над ним потешались, ибо близорукий Соловьев не видел, что «цветочек» был осколком стекла, воздетым на прут.
Милая Рита,
Уже ночь, довольно поздно, но, приводя в порядок (впрочем, весьма сомнительный, поскольку отнюдь не отношу себя к мудрым совам) незатейливые писания, вспомнил о вас и о том, что давно не получал от вас писем, и еще подумал, что, наверное, стал к ним привыкать, хотя, скорее всего, привычкой стало другое — обращаться к вам, что порой я и делаю, отдавая себе отчет в некоторой бессмысленности того, что пишу.
А посему на этом позволяю себе «сегодня» закончить, чтобы не впадать уже в совершеннейший вздор. Час поздний. До завтра, то есть, до «утра».
Доброе утро, Рита,
Итак, Ed Birnbaum (в прошлом или может позапрошлом году, а может и несколько лет тому) заболевает все тем же «иммунодефицитом», а его друг, чье имя утрачено вместе с письмом, да это и не важно, как водится, ухаживает за ним вплоть до его смерти.
Согласно воли умершего останки его предаются кремации и прах делится на три части — одна достается… матери студента, поведавшего впоследствии нам эту историю, другая, кажется, режиссеру театра, а третья — другу, проведшему с Е. В. последние дни.
Первая порция праха была, как и просил умерший, развеяна вскорости над океаном, вторая несколько позже рассеяна по какому-то лесу (кажется в Black Mountain), а третью друг пожелал сохранить для себя навсегда. И с этой целью он стал подыскивать красивый ларец, бродить по «антикварным» лавкам, невольно заводя знакомства с владельцами.
Так прошла осень (весна, зима, лето — на выбор) и в начале следующего сезона, в одной из лавок Сохо он обнаружил шкатулку «чудной» работы, которая сразу же пришлась ему по вкусу.
Однако хозяин, неразговорчивый бельгиец (русский? поляк? китаец?) наотрез отказался продавать ее, сославшись на то, что один человек уже приглядел ее для себя, внес задаток, пообещав забрать ее как только найдет свободное время.
Шло время. Друг покойного еще несколько раз наведывался в лавку полюбопытствовать, не забрал ли незнакомец свою шкатулку.
«Мне спешить некуда, — говорил при встрече владелец. — Он заплатил, а я жду».
Но как-то друг, успевший за это время изрядно привязаться к шкатулке, убедил хозяина дать ему ее посмотреть поближе.
Они поставили шкатулку на прилавок, открыли ее и на дне увидели страницу блокнота с адресом и именем человека, в свое время решившего ее купить. Его имя было Ed Birnbaum.
А теперь я пошел на кухню «ставить» кофе.
Добрый день, дорогой Аркадий!
Похожую историю рассказывал и Виктюк. Он ставил «Служанок» и вдруг почувствовал, что в каком-то месте спектакля необходимо поместить арабскую мелодию. И не мог взять в толк, какого рожна тут нужно было, так сказать, арабской кобыле!
Оказалось, что Жене был влюблен в арабского мальчика, которому он запретил жениться, объяснив, что если тот женится, произойдет что-то ужасное. Спустя несколько лет Жене приехал в деревню, где жил этот араб, и узнал, что намечается свадьба. Как только арабский мальчик после свадьбы переступил порог своего нового дома со своей (новой) женой, у него случился разрыв сердца. И Жене сказал, что хочет, чтобы его могила была рядом с могилой его арабского возлюбленного.
…Между прочим, пока мы с Вами обсуждали всякие «коллективные тела и соборности», русские люди под Москвой не дремали и забили насмерть какого-то иноверца, то бишь американского мормона, а товарищ его находится в больнице.
Милая Рита,
чтобы не оставаться в долгу — как никак, вы подарили мне две истории безо всяких, надо отметить (и правильно!):-)
Милая Рита, уже очевидно, что эта поспешная записка не застанет вас у монитора, — время течет по иным кривым, нежели в истории русской словесности — вы уже вошли в роговые врата, я же, напротив, давно сижу перед монитором, щелкая бесполезными зубами и толком не зная, с чего этот день начинать, всячески оттягивая какое бы то ни было на этот счет решение.
«Маскарад»… странное дело, я помню лишь одно слово из этой пиесы — оно звучит как «арбенин», раздражая своим сходством со скрипучей «арбой», которую как-то довелось встретить в горах Пушкину и в которой, как он узнал, волы влекли из Персии тело Грибоедова.
Лермонтов, помнится, поразил меня в детстве своими стихами о долине Дагестана. Вот уже где действительно всякие петли складываются в любопытное вязание ничто. Здесь я невольно притянул за уши бартовское определение текста как свитера (или же мне это снится? Кажется, он все же настаивал на луке), который, ежели его распустить, окажется попросту ниткой.
Однако посмотрите, вот ведь как все складывается — Лермонтов, Арбенин, арба, Дагестан, Персия, горные старцы, асассины, — и не только как мулиды (отступники, а позже разящие из засады), кстати, называли их и по-иному — «проклятые мулиды» другие исмаилиты, из долины, и «мулиды, прославленные среди мулидов» — сами о себе… Словом, поезд медленно подходит к перрону рая. Логика не замутнена ничем. Расположение секретной почты видится мне на кручах «Алух Амут». Где-то на периферии мерцал мотив сексуальной жизни в Америке… но насколько я понимаю, он кажется вам чрезмерно простым в контексте восточных арабесок. Гораздо явственней связь асассинов и трубадуров.
Как бы то ни было, я возьму да и перечту «Маскарад» и даже не сегодня, а сейчас. Делать нечего, морозы, снега, алмазные звезды в одночасье превратились в слякоть.
И господствует ныне южный ветер, отчего на душе тревожно, голова сама не своя и остается только придумать подходящее необременительное занятие до следующего утра. Когда проснетесь, письмо будет у вас. Чашка кофе, сигарета… письмо. Нет, не так уж и скверно устроен мир.
PS Да, забыл — «А я ни к какой земле, ни к какой стране, ни к какой национальности не могу прибиться».
Как-то кто-то тогда еще в Ленинграде спросил Клейтона Эшлемана, что он думает о «корнях» и прочей х…е — «Writer is mongrel», был его ответ.
Здравствуйте, милый дорогой Аркадий!
Не волнуйтесь, со мной все в порядке, только вот вчера пошел снег крупными горошинами, посдувало у всех шляпы, в машину пришлось залить что-то зеленое, чтобы не замораживалось, а на лобовом стекле по утрам — толстый след льда, который подруга посоветовала счищать кредитной карточкой. Я подумала было, что это ирония, что дескать кому-то надо эту карточку дать, чтоб они потрудились. Ан нет, ребром этой карточки все и счищается.
Прочитала Вашего Разина-Батая! Честно говоря, я просто восхищаюсь Вашей непринужденной литературной походкой! А говоря еще более откровенно, хочу заметить, что в данном произведении оставил «след своего европейского ботинка» Набоков… Почему-то мне показалось, что чем-то Ваши эпитеты с его схожи…
Набрела на Интернете на Букера на 1998 год. Не знаю, что этот Букер материально дает, но почему там нет Вашего «Китайского солнца»?
Здесь висит полотно Огюста Редона «Девочка пожирающая мороженое»
Милая Рита, <… >
Но неужто Октавио Пас отбыл в горние кущи? Что-то, воля ваша, я опять запутался во временах. И вообще в моей голове, кажется, все давно уже произошло — и восстание рабов под предводительством Спартака, и хождение евреев за море, и войны, и любовь, и ужение рыбы на берегах Потомака, и Иван-Царевич с серым волком впридачу. Странная такая, скажем, голова. Вот поэтому никогда не удавалось мне нигде доучиться. Нет у меня ни диплома, ни веры. Не приобретено также и чувство меры. Ни в чем.
Но что же вы своим знакомым по телефону рассказали? О том, что манкируете работой? Трудом пренебрегаете? Мороженое поедаете? Войну наблюдаете? Правильная война. Возможно я покажусь каннибалом, но я рад, что томагавк выкопан со дна залива и пущен в ход.
Это весьма полезно для расейской думы, — посадить бы этих ублюдков в Н-й поезд и под откос пустить где-нибудь под Геленджиком, а людям загодя билеты продавать и семечки выдавать на момент представления.
Впрочем страстность моя может исчерпывающе объясниться не только предрасположенностью к беспричинной жестокости, но и тем, что я не совершенно не выспался. И представляю из себя сплошного Айвазовского — красные, как говядина, глаза, щетина, — скрежет зубовный.
В никакое сравнение не идет с элегантным французским символизмом про девочку у телефона с мороженым в руке.
Здравствуйте, дорогой Аркадий!
Еле успевая в закрывающуюся на холодные каникулы библиотеку за Вашим Вайнбергером, то есть переведенческими бумажными тиграми, с меня слетела шляпа, а ключи остались в машине.
Вы видите свою машину, в ней идет напряженная внутренняя жизнь, добро, теплота, но Вам в ней нет места, и Вы лицезреете уверенные в себе ключи, свисающие из замка зажигания! Пришлось папе ехать ко мне на подмогу с запасными ключами!
Милая Рита,
вероятно, в конце концов становится не по себе оттого, что на этом свете необходимо бесконечно искать квартиры, какие-то не до конца артикулированные деньги, ключи, пропадающие в недрах машины, иногда признания, а то и кредитные карточки (вряд ли рублевой купюрой возможно соскрести лед с лобового стекла, — с лобных долей мозга еще куда ни шло), а там еще и колдовскую зеленую жидкость супротив мороза, да и сколько всего этого рано или поздно начинает приводить в уныние.
Кстати, поем хвалу вашему папе за поддержку и помощь! В доме также случается забывать ключи. У меня было два случая. Обычно это происходит с похмелья. В первый раз (в добрые старые времена), я пообещал пожарнику три рубля, и он взвился со своей эоловой лесенкой на пятый этаж, цепляясь ею поочередно за балконы. Во второй — я просто сел под моросившим дождем на скамью и навсегда уставился в буйно кипящую зелень кустарника. Однако спустя час с небольшим к своему изумлению увидел, как к моему дому приближается чета Скиданов, едва переставляя ноги под бременем мехов с пивом. Остальное пусть допишут студенты литературного института.