– Да проехали, братан! – рявкнул я, с оттягом обрушивая свой молот на разделившуюся на несколько лепестков голову создания.
Плоть твари чавкнула, но никакого другого эффекта удар не принёс. Выдернув завязший в тугих пульсирующих мышцах боёк, я подставил щит под очередной удар ещё раз удлинившейся руки, заполучившей за это время новый сустав и, кажется, начавшей разделяться на две части, и, провернувшись на месте, подрубил ноги создания его толстым нижним краем. Оказавшись спиной к противнику, привстал, замахиваясь наискосок, продолжая поворот, и резко опустился, нанося жуткий по своей мощи удар в грудину повалившейся на землю твари.
Воевать так с оружием глупо, если следовать классике. Я импровизировал, пользуясь знаниями разнообразных рукопашных стилей. Просто в данном случае вместо ноги использовался щит, вместо падающего на противника локтя – мой молот. Только это было ещё не всё. Вновь оказавшись на ногах, я со всей дури опустил свой щит на живот визжащего от боли монстра. Прямо острым концом длинной нижней части креста, неожиданно легко ломая стальные пластины нагрудника и навалившись всем телом, рассекая плоть и позвоночник.
Визг, который издало создание хаоса, оглушил и даже откинул нас с Гуэнем, который в это время активно шинковал словно капусту голову упавшего создания своей саблей. Мы покатились по земле, а я хоть и быстро оказался на ногах, еле стоял, словно бы передо мной взорвалась свето-шумовая граната.
Перед глазами всё плыло, и я видел только размазанные силуэты, оставляющие за собой тёмные шлейфы. Одно из лежавших на земле тел дернулось и, словно уж, уползло куда-то в звенящую белизну. Найдя в себе силы, я пару раз отмахнулся молотом от каких-то теней, а затем зрение резким рывком вернулось.
Я стоял рядом с лежавшей на земле Мари, а метрах в пяти на земле виднелись изломанные, но вполне ещё человеческие ноги в рыцарской броне. С другой стороны от них, держась за разбитую голову, поднялся с земли эльф.
– Ушёл… – произнёс Гуэнь. – Нужно сжечь оставшуюся здесь плоть…
Пошатываясь, словно пьяный, он двинулся к месту нашей стоянки.
Шанцевый инструмент, в простонародье именуемый штыковой лопатой, найденный в фургоне, был отменно заточен и легко вгрызался в землю. Это было неудивительно, если учесть, что выполнен он был из стали высокого качества, а то и вовсе из какого-нибудь полумагического сплава, ведь использовался карлами не только по назначению, копать или не копать, но и в качестве оружия. И, как мне помнится, совсем не безуспешно.
Кроме того, земля была жирнющим чернозёмом, мягким и податливым, копать который, правда, сначала, добравшись через толстый слой дёрна, который я просто подрубил и вытащил целиком, было одним удовольствием. Если бы только это была не могила.
Хоронить друзей и знакомых всегда тяжело, будь он первый, десятый или сотый. А с Бруно хоть мы и не сразу поладили, и знал я его не больше пары недель, мы успели побывать в передрягах, и я подсознательно уже причислил его к своей команде. От этого на душе становилось ещё горше.
После побега Кравчика мы не сразу нашли оруженосца. Помогла Юна, которой нездоровилось, и она спала в фургоне, забравшись на одно из удерживающих тент рёбер. Ламия указала направление, куда, по её словам, «этот одержимый хаосом уволок большого и глупого». На вопрос «А что ж ты раньше не сказала, если почувствовала, что он не в себе», малышка обиделась, но ответила, что, во-первых, вы не спрашивали, а во-вторых, раньше Это в рыцаре не чувствовалось, и лишь здесь, где сам воздух пропитан эманациями хаоса, одержимость проклюнулась и проросла.
Бруно лежал возле одного из дольменов, метрах в трёхстах от нашей стоянки. Что делали они тут, зачем Амадеуш притащил его сюда, было непонятно, но на лице оруженосца застыло удивлённое выражение, словно он не мог поверить в происходящее. На шее виднелась глубокая рана, из которой натекла огромная лужа крови, не успевшая впитаться в землю, но следов борьбы в округе не было.
Наивный здоровяк с разумом подростка, он до самого конца не мог поверить, что его кумир, человек, на которого он равнялся, способен хладнокровно перерезать ему горло. Но мир оказался гораздо более жестоким к деревенскому пареньку, мечтавшему стать рыцарем.
На поиски мы выдвинулись все вместе, опасаясь возвращения Кравчика. Ведь если мы с эльфом ещё худо-бедно, но могли отбиться от него, даже с вновь обретённой безумной силой и скоростью, то Мари одну оставлять было нельзя. И теперь, видя последнего человека, связывающего её с домом, лежащего в луже собственной крови, у девушки случилась форменная истерика.
Она захлёбывалась плачем, то порываясь кинуться на бездыханную грудь Бруно, то прижимаясь ко мне. При этом она пыталась что-то говорить, но разобрать было ничего не возможно.
Хорошо ещё, что Гуэнь, шустро сообразивший, что к чему, рысью метнулся в лагерь и уже через двадцать минут вернулся, правя гобиком, собрав всё с места нашей стоянки. К этому времени баронесса немного успокоилась и просто рыдала, обхватив меня за шею и дрожа всем телом. Подхватив её на руки, я отнёс девушку в фургон и уложил, как можно теплее укутав в тряпки лежанки. Понятливый эльф сунул мне в руку пузырёк и мех с водой.
– Не больше трёх капель на кружку, – сообщил Гуэнь, шурша вещами. – Проспит около двенадцати часов. Очень мощный эликсир и очень дорогой. Но сейчас нет времени экономить. Ты же не собираешься ночевать тут?
Последнюю фразу он произнёс, доставая предмет своих поисков. Пара штыковых лопат, отливающих необычной синевой металла и с явно остро заточенной режущей кромкой, и здоровенная вязанка дров были именно тем, что нужно.
Баронесса уснула, а я рыл, едва видя землю в сгустившемся тумане. Да и солнце уже было почти над горизонтом, ещё минут двадцать-тридцать и совсем стемнеет. Гуэнь же тем временем отправился на холм, и вскоре там заполыхал костёр.
– Всё, шабаш. – Какой бы мягкой земля ни была, углубились мы в неё не более чем на метр. – Иначе скоро вообще ничего не увидим.
Аккуратно подняв тело на длинных тряпках, пожертвованных эльфом, ранее, по всей видимости, входивших в одеяние его носильщиков-псевдоженщин, мы опустили труп оруженосца в неглубокую могилу и споро забросали её землёй. В изголовье я установил свой старый деревянный щит, полученный ещё в Коттай Дунсоне. Как мне показалось, это будет хороший знак, символизирующий и воинскую профессию и родной дом Бруно.
– Наверно, надо что-нибудь сказать? – я посмотрел на эльфа. – Знаешь какие-нибудь погребальные молитвы?
– У нас свои боги. Во Всеблагого Элора мы не веруем. Но, думаю, можно обойтись и без них, если ты, как командир Бруно, сам что-нибудь скажешь.
Подумав, я согласился, ибо действительно именно мне Лех передал командование группой. И это я виноват, что молодой парень погиб. Пусть это другой мир, и тут существуют вещи, о которых там, на Земле, я даже не задумывался, всей моей фантазии на это бы не хватило. Это были мои подчинённые, и один из них убил другого. И фактическое отсутствие командного опыта не могло быть мне оправданием.
Я не собирался идти бросаться с обрыва или делать другие глупости. Но впредь отношение к людям, за которых я отвечаю, будет совершенно иное.
– Прости, Бруно, я не смог тебе помочь или предотвратить случившееся. И смерть твоя на моей совести. Но я всегда буду помнить тебя, увальня с чистой душой ребёнка, мечтавшего стать рыцарем. Прости и прощай.
Словно отвечая моим словам, последний луч солнца скрылся за горизонтом, погружая окружающий мир в сумерки, а откуда-то со стороны центра этой долины менгиров, где днём виднелись очертания поистине гигантских мегалитов, раздался гром.
Закат, окрасивший небо в кроваво-алый цвет, словно напоминавший о случившейся недавно трагедии, догорал. Тьма наползала на мир, скрадывая краски и растворяя тени. Но среди огромных каменных блоков и сооружений правил туман, гася звуки и, казалось, вытягивая саму жизнь.
Простой деревянный щит, установленный в оголовье свежей могилы, шелохнулся. Затем ещё и ещё, пока совсем не упал на бок, свёрнутой кучей земли, поднимавшейся из глубины.
Вот, с очередным толчком, показалась рука, обряженная в толстую металлическую перчатку грубой ковки. Затем ещё одна. За ней голова, и обитатель могилы поднялся во весь рост.
За прошедшие пару часов он почти не изменился, лишь волосы побелели и черты лица заострились. Страшного рубца, перечёркивающего шею от уха до уха, тоже не было видно.
Но никто из знавших Бруно при жизни не признал бы его, стоило лишь посмотреть в глаза восставшему существу. Вместо простоватого, слегка волоокого увальня теперь смотрело хищное, опасное существо, готовое вцепиться в горло любому. И разум, с которым эта тварь взирала на мир, делала её ещё более страшной.
Туман для ожившего мертвеца помехой не был. Наоборот, он как будто бы помогал, приближая удалённые объекты. И одним из них был фургон, запряжённый химералом, двигающийся в бодром темпе в сторону границы Царства Мико.
Бруно поднял голову, взглянув на сестёр-лун, уже взобравшихся на небосвод, и дико завыл, выплёскивая всю ярость и желание убивать. Клич только что родившегося вампира пронёсся над долиной. Двери вечности действительно распахнулись для первого из нового рода.
Молча сидящие на козлах Гуэнь и Игорь вздрогнули, услыхав вой, наполненный жаждой убийства. Нечаев, сдерживая матерные слова, рвущиеся с языка, вперился в эльфа, в очередной раз завёзшего в «безопасные» земли, из которых приходится бежать, спасая жизнь. Ушастый, заёрзав, прикинулся ветошью, мол, ничего не знаю, ничего не видел. И никто из них не догадывался, что в мир пришло ещё одно создание ночи, бывшее когда-то их товарищем.
Глава 12Ушастая Азия
Утро красило нежным светом стены, к сожалению, не Кремля, даже не какой-нибудь крепости, а постоялого двора пограничного городка Жёлтого Герцогства, названия которого я так и не удосужился узнать, чему совершенно не расстраивался. Не до того мне было. Я в очередной раз ностальгировал и мечтал о том, как здорово было бы сейчас взять да неспешно пройтись по Москве. Причём не по шумному Арбату или официальной Красной площади, а по паркам и садам моего родного города. Посетить Измайловский парк или маленькие, но такие уютные Дубки. Сходить в Большой Ботанический или Петровский сады, или подставить морду «wind of change» рядом с Парком имени Горького. Берёзки, клёны, мерзкий летящий тополь и мутировавшие окушки в речке-вонючке…