Обряженная в грязные чёрные лохмотья, с распущенными, давно не чёсанными волосами, в которых смешались антрацитово-чёрные и молочно-белые пряди, женщина появилась на дворе. Сжимая в руках с непомерно длинными ногтями, превышающими длину пальцев, шар, в глубине которого клубилась фиолетовая, с мерзким зелёным оттенком тьма, она внушала дикий ужас любому, кто мог её узнать или хоть раз слышал её имя. А известна она была почти всем детям Эльматэрацу.
По всему Царству Мико висели плакаты о розыске «Ведьмы Диких Болот». Жуткой чёрной колдунье, насылавшей проклятья на любых разумных без разбора и на целые провинции как Царства Мико, так и Королевства Серентия, и той, что не гнушалась магии хаоса. По слухам, она выросла в прайде кентавров, у которых и обучилась своему жуткому искусству, и как говорили злые языки, даже сожительствовала с ними как любовница.
Любой, кто увидел ведьму, был обязан сообщить о ней властям, а её пребывание в доме было поводом без жалости казнить всех его обитателей. Невзирая на пол и возраст. И вот она стояла тут, в столице эльфийского государства, но Хину это мало волновало. Она банально хотела жить.
Жуткая женщина подняла шар на уровень глаз и с каким-то не эльфийским – невообразимым для любого разумного существа воем послала в их сторону полоску тумана, по цвету напоминавшего содержимое шара. Тот, виляя и извиваясь, словно змея, молнией помчался по воздуху, ловко увернулся от молота, обвил шею человека и… сопровождаемый рыком разъяренного человека, разлетелся клочками, разорванный сиянием, вырвавшимся из поднятого щита.
Оно, полупрозрачное, словно куполом накрыло парня с девушкой, отражая белёсыми вспышками все последующие атаки, что обрушила на них разозлённая первой неудачей ведьма. К колдунье присоединились и остальные триадовцы, засыпая парочку градом метательных снарядов. Но все они бессильно скользили по непробиваемому полю, словно лепестки сакуры опадая на землю.
Рассвирепевшая хаоситка схватила ближайшего эльфа-триадовца, вонзая ему свои жуткие ногти в грудь, а затем впилась в шею зубами, судорожно глотая кровь из прокушенных артерий. Видимо, вместе с рубиновой жидкостью из верещащего сына Эльматэрацу вытекала и сама жизнь. Тело несчастной жертвы за какие-то считанные мгновения ссохлось и рухнуло на камень двора совершенно пустой мумией.
А ведьма, завыв особо поганым образом, начала вращать руками вокруг зависшего в воздухе шара. И с каждым оборотом появлялось всё больше и больше лент, свивающихся в странные конструкции, распространяющие волны жути и смрада. И то и дело выстреливающих в защитный купол.
Триадовцев проняло. Они уже не хотели атаковать наглого чужака, посмевшего не только появиться в их доме, но и убить их главу. Тем более если для этого нужно было оставаться рядом с впавшей в раж колдуньей и человеком, способным противостоять ей. По одному и группами они стремились отойти как можно дальше, а самые ушлые, и в их числе почти все слуги, шустро рванули в разные стороны, покидая территорию двора, грозившего стать братской могилой для всех здесь присутствующих.
Ведьма всё громче завывала, поднимая над головой шар с вращающимися вокруг него покрасневшими лентами тумана. Всё выше и выше, и, достигнув апогея, начала медленно нацеливать руки на непокорную парочку. Хина вжалась спиной в колесо так, что казалось, ещё немного, и она просто сломает ось фургона, а затем рванулась вперёд и обняла отставленную ногу человека. Она даже не заметила этого, завороженно, как кролик на удава, глядя на эльфу-колдунью. И лишь спасительная опора, нога Ирг-роря, давала ей сил не упасть замертво перед безумием хаоса. А тот всё так же стоял, воздев щит, испускающий спасительное сияние.
Жуткие пальцы с длинными ногтями слегка подрагивали, готовясь выпустить всю собравшуюся мерзость, когда по двору пронёсся звук колокола, от которого все ещё не успевшие сбежать бойцы осели на землю безвольными мешками. А затем на камень упали отсечённые кисти ведьмы и её голова, всё ещё злым, безумным взглядом глядящая на непоколебимого человека. Последним рухнул шар, всё ещё оплетённый быстро рассеивающимися лентами красного тумана. Однако стоило ему только коснуться земли, как сверху вонзилось словно бы раскалённое добела лезвие, до последней капли выжигая чуждое всему живому колдовство из осколков обычного горного хрусталя.
Лишь когда последний клочок подёрнувшегося маревом артефакта растаял, обратившись невесомым пеплом, фигура, на пару мгновений возникшая за спиной ведьмы и оборвавшая её подлую жизнь в два взмаха такого знакомого клинка, выпрямилась. И Хина вновь за этот длинный день не сдержала эмоций и разревелась, словно бы опять была маленькой девочкой, потерявшейся в городском саду и пробродившей в нём до самой темноты. И тогда, и сегодня отец был тем, кто пришёл и спас её.
Хотя нет. Спас её не только отец. Был здесь ещё один… воин. Настоящий, истинный. Теперь девушка могла произнести это без какого бы то ни было внутреннего конфликта, так как признала это душой.
Тот, кто, видя, что опасность миновала, опустил погасший щит, который немедленно осыпался пылью, не выдержав напора магических сил. А сверху на эту пыль осел и сам герой, потерявший сознание от непривычного ему перенапряжения.
Глава 13Я и мои?
Проснулся я словно по команде дневального. Несколько секунд, не открывая глаза, лежал, вслушиваясь в окружающие меня шорохи, пытаясь понять, где я, и определить угрожает мне что-нибудь или нет. Судя по ощущениям, я был абсолютно голый и валялся то ли в постели, то ли, если учесть общую восточность эльфов, на местном аналоге футона.
Не думаю, что враги стали бы обо мне так заботиться, у триадовцев меня ждала бы яма с тухлой водой, совмещённая с нужником, используемым всем поместьем, или, на худой конец, охапка гнилой соломы, но явно не благоухающие цветами мягкие перины. К тому же я не был связан, а среди звуков, доносящихся до меня, не было тех, что показались бы «опасными». Ну, там, лязганья инструментов палача, скабрёзных бандитских голосов или причитаний других узников. Ну а что? У порядочных злодеев обязательно должна быть своя пыточная. Да и Гуэнь говорил…
Воспоминания о произошедших событиях пришли внезапно, словно бы вооружённым кастетом кулаком ударив меня в виски. Гуэнь… Блин!
Столько пройти, избежать таких опасностей, и вот так вот… погибнуть от руки родного брата! И какого хрена тебя, ухатый, вообще понесло в этот вертеп. Знал ведь, зараза, что как-то так всё может закончиться. Но я вроде бы тоже задал жару, неплохо всем навалял. Да и впервые в жизни мне удалось совладать со своими «особыми» способностями. Даже вроде ту мелкую шмакодявку какое-то время защищал. А уж в конце…
Но что уж там было и как оно получилось, терялось в тумане. Точно помню лишь то, что была там какая-то жуткая баба, явно лесная бомжиха с нестрижеными ногтями и немытыми патлами, выглядящими так, словно бы её птички пометили. Я поморщился, буквально почувствовав исходящую от неё вонь и то ощущение опасности, когда она кинула в нас какой-то дрянью. Дотронься эта фигня до нас с розововолосой идиоткой, и толстый, белый пушной зверёк нам был бы обеспечен. Окончательный и бесповоротный.
А вот за щит, кстати, надо будет Бирину магарыч поставить! Если б не эта переносная дверка, так и остались бы мы на том дворе, спокойные и очень холодные. Не пришлось бы даже с бомжихой знакомиться.
Прошуршала, открываясь, дверь. Они здесь были тоже восточные, покрытые бумагой решётки, которые нужно было не открывать, а сдвигать в сторону. Хоть я и определил обстановку как благоприятную, рефлексы сработали раньше мозга – встречать неизвестных гостей лёжа под одеялом если не глупо, то как минимум неприлично и тем более опасно для здоровья!
Рывком сел на футоне, сбрасывая покрывало. Поверх него с груди катапультировалась пригревшаяся там Юна, пискнув что-то невразумительное. Змейка, как обычно, сладко спала и была совершенно не готова к подобной побудке. А уж когда её, в свою очередь, накрыло полотенцем, которое, по всей видимости, лежало у меня на лбу, она решила, что наступил-таки конец света. Впрочем, мне было не до панических воплей ламии.
Я играл в гляделки с вошедшей розововолосой малышкой, на этот раз для разнообразия одетую в практически классическое бело-голубое кимоно с насыщенным синим узором. Не в тоги для борьбы, которую у нас так кличут обыватели, а в длинный халат с широкими рукавами, перемотанный поясом с бантом на спине, ну и прочими атрибутами профессиональной униформы японской гейши. Да к тому же со сложной и, безусловно, красивой причёской на голове, украшенной цветами, гребешками и спицами.
Хина замерла на пороге, уставившись на меня огромными малиновыми глазищами, словно кролик на удава. Затем её взгляд пополз ниже, и девушка стремительно налилась краской. Пискнув что-то невразумительное, она стремглав вылетела из комнаты, оставив на пороге плошку с водой и сложенное полотенце. Похоже, девочка собиралась сменить мне компресс, но вот её реакция…
– …спасайтесь… Ой! А что это? – пискнула Юна, вывернувшись, наконец, ужом из своего тряпичного плена и, широко раскрыв глаза, уставилась на меня.
Я проследил за её взглядом и тут же накинул одеяло на ноги.
– Это я так радость выражаю… – буркнул я, двумя пальцами отворачивая от себя явно заинтересовавшуюся мужской физиологией любопытную ламию.
Ну да! Заходит, значит, эльфиечка к больному, а он сидит в неглиже, и реакции организма явно показывают, что здоровье у него, как у быка. Угу, и настроение, как у кролика по весне. М-да! Неудобно получилось.
Но совесть грызть меня так и не начала. Она банально не успела, ибо в этот момент до Юны дошло, что я наконец-то оклемался, и на меня налетел маленький ураган. Ещё одна розововолосая малявка, взметнувшись в прыжке, повисла у меня на шее, просто заливаясь слезами. Она чего-то там пыталась рассказывать, но из-за всхлипов и хныканья я так ничего и не понял.