- Что нальёте, - скромно вздохнул я.
- Другой разговор! В общем мы обычно дозволяем себе выпить бокал хорошего эля. Но так, чтобы потом можно было вернуться к работе.
Мы вошли внутрь. Роскошь давила. В Москве я был скромным студентом, а в этом мире – ещё более скромным бродягой. Нищебродом, как говорили полицейские. Кафе было явно рассчитано на другую публику. С потолка свисала гигантская люстра. Кожаная мебель. Разные залы имели свою собственную отделку. Нас приветствовал мужчина в белом пиджаке. Он улыбался идеально ровными зубами.
- Это метрдотель? – спросил я следователя, решив блеснуть своими знаниями.
- Это – распорядитель, - поправил Иванов. – Метрдотели в Париже. В отелях. Что, французский учил?
- Английский немного…
Запахи еды кружили голову. Должно быть, я нахожусь в коме. Именно в таком состоянии человеческий мозг способен создавать несуществующие миры...
Глава 14. А в ресторане
К нам приблизился лощёный, идеально выглядящий сотрудник заведения. Не метрдотель, а распорядитель. Взгляд его — сама доброта. Он поклонился Фёдору Михайловичу, а потом — бросил короткий уничижительный взгляд в мою сторону. Это было похоже на предупредительный выстрел.
— Рады приветствовать служителей закона! — воскликнул он самым нежным, самым медовым голосом, на который только был способен человек.
— Добрый день, — ответил следователь. — Ланч. Желаем на виду присесть. Спутник стесняется общества.
— Как прикажете, как прикажете, — снова поклонился распорядитель. — Каждый ваш визит — праздник для нашего скромного заведения. Когда вас нет на обеде, я чувствую, что вошёл не в ту дверь… Предлагаю вам шикарный столик в дублинском зале. Очаровательное место. Воссоздан интерьер популярного ирландского паба.
Тон распорядителя и его многословность меня бесили. В каком-нибудь сибирском ресторане за такой тон с него бы уже спросили. После долгой речи мужчина со слащавым голосом указал на чёрный стол. Мы вошли в эту зону — и будто перенеслись в другой мир. В зале действительно угадывались английские мотивы. Как будто мы переместились в паб… Выглядело поистине шикарно.
— Да, кстати, — как бы невзначай сказал Иванов. — Телефон тут есть у вас? Звякни-ка, милейший, в участок. Пусть сюда пришлют Соловьёва. И Макара. На машине подъедут…
— Повинуюсь сию же секунду, о мой храбрый следопыт империи!
От голоса распорядителя мне захотелось блевать. Мужчина напоминал нечто среднее между Филиппом Киркоровым и Димой Гудком. И такой подобострастный голос совершенно не вязался с его внешностью.
Не нужно было быть гением, чтобы догадаться. Этот императорский жандарм не просто так попросил подогнать полицейскую машину к кафе. Виновник тому — я.
— Ну-с, — следователь махнул рукой в сторону кресла. — Не стой столбом. Говорю тебе, кушать хочу так, что погибаю. Ежели на твоём языке: жрать, жрать хочу-с!
И Иванов рассмеялся, но, увидев моё постное лицо, вдруг стал серьёзным.
— Да, без зелёного змия ты точно не просветлеешь.
Мы присели за стол. Я даже не успел взять в руки меню, как набежали официантки. Нас обслуживали две юные девушки с ослепительно белыми волосами. На них были юбки, аккуратные передники, тёмные блузки. Они ничего не говорили, а лишь улыбались Иванову. Меня же не замечали в упор.
Появилась фарфоровая посуда, серебряные ложки и вилки. Тканевые салфетки. Девушки исчезли на минуту, а потом — начали носить блюда. Они даже не спрашивали, чего мы хотим! Возможно, мне стоило возмутиться. Но, наверно, я был не в том положении. И в России 2022-го года, и в её кривом отражении 1989-го я не ел уже давно. Я это чувствовал.
— Хороши русские девочки, — подмигнул мне Фёдор. — Доводилось ли тебе бывать в Османской империи? Есть у них королева красоты, Фаризада Рахмат. Так у неё усы, прости господи, лишь немного уступают моим. А брови!
Иванов улыбнулся, а я — начал хохотать, ибо у следователя были довольно густые усы. Никогда не понимал, зачем мужики их отращивают? Чтобы волосы из носа не выщипывать? Следователю они, наверно, даже были к лицу. Появились аппетитные соленья: огурцы, помидоры, грибы.
Фёдор подцепил лисичку и отправил в рот. Я последовал его примеру. Затем мы отведали закусок. Были тут мясные рулетики с сыром, баклажаны, а ещё — зелёные листья, внутри которых — острая морковь. Если Фёдор ел медленно и степенно, то мне было трудно держать себя в руках.
— Не спеши, — сказал он. — Это только разогрев.
Подали борщ. Густая сметана была щедро налита в чугунный горшочек. Что я могу сказать? В моём родном городке бы такое блюдо оценили. В борще были маринованные грибы и… чернослив!
Невероятное сочетание, но очень вкусное. Я съел всё до последней капли, Фёдор же словно из вежливости отправил в рот несколько ложек.
— Запечённый гусь, — объявила официантка. — Фёдор Михайлович, вам… Развернуть?
— Сами с усами, — хохотнул он.
Имперский следователь лихо удалил кости из птицы. Годы медфака не прошли даром, поэтому я смог повторить процедуру, даже с минимальным набором инструментов. Гусь был великолепен. В качестве гарнира шла запечённая груша и картофель. Господин Иванов одобряюще кивнул.
— Купеческий ланч, — объяснил следователь. — Закуски, вторые блюда с гарниром, выпивка. В разумных пределах. Ты, должно быть, о подобном и не слышал.
— Нет, — покачал я головой. — Кто я? Простой бродяга. Изгой общества. Если бы не вы, пал бы голодной смертью.
Иванов опять улыбнулся, на этот раз — лукаво.
— Втягиваешься. Я уже всё про тебя знаю, Семён, — сказал он. — Люблю загадки. Это, знаешь ли, моя слабость. Покуда мои товарищи веселились на родительские деньги, я читал детективы. Зачитывался ими. Как тебе купеческий ланч?
— Очень вкусно.
— И всего-то пять рублей, — пожал он плечами. — Специальная цена для нашей жандармерии…
— Пять рублей! — воскликнул я. — На свалке платили пятьдесят копеек за смену…
— Так то на свалке, — объяснил он. — Мой детектив имеет сотню рублей в месяц. Это минимум! И бесплатный проезд на бюджетном транспорте. Тебя пускают в метро?
— Доводилось бывать.
Иванов опять улыбнулся. Он был крайне приятным полицейским. Где-то в глубине души я понимал, что это всё не просто так. Но разум отказывался верить.
— Так вы заплатите за меня? — на всякий случай спросил. Денег-то у меня всё равно нет.
— Ну разумеется. Считай это гуманитарной помощью. Жестом доброй воли.
— А сколько вам денег платят? — зачем-то спросил я.
— В нашем обществе подобные вопросы неприличны, — ответил Фёдор Михайлович и тут же стал серьёзным. — Известно ли тебе, что не все дворяне работают исключительно ради денежного довольствия? Либо взяток?
— Конечно, — согласился я. — Например, врачи…
— Эти крохоборы? — возмутился он с показным видом. — Ты хорош. Нет, дружище, во врачи идут только и исключительно ради ассигнаций. Особенно в дантисты. Даже мне с моими капиталами порой боязно смотреть на счета.
Подали ещё пива. Я совсем успокоился. Быть может, Фёдор Иванов — это друг? Но едва я расслабился, как неподалёку от входа появились двое мужчин. Они о чём-то пошептались с распорядителем, и тот показал в нашу сторону своей изящной ручкой.
Один из гостей, что носил некое подобие кителя, зорким взглядом обнаружил Фёдора и кивнул ему. Я посмотрел на своего благодетеля.
— Это и есть Соловьёв? — спросил.
— Угу, — он кивнул. — Ну, рассказывай. Как бежал из камеры. Как выбрался. И почему ошивался прямо возле участка.
— Я… Я ничего не помню, — ответил я.
Но Фёдор Михайлович не рассмеялся. Он даже не улыбнулся. Следователь смотрел на меня строго и придирчиво, будто пытался найти изъян. Я подумал, что нужно как-то его обмануть. Соврать. Сказать то, что он хочет услышать.
— Ладно, — я сделал вид, что сдаюсь. — Только вам расскажу, и только за ланч. Ночью проснулся. Захотелось в туалет, а спросонья не понял, куда идти. На удачу подошёл к двери, толкнул — она открыта. Ну я потихоньку, потихоньку… И ушёл. Никто не хватился.
На короткий миг следователь сморщился. Будто моя версия уже была у него в голове, но он боялся её подтверждения. Он отхлебнул пива. Что-то просчитывал в своей голове. Я ощутил покалывание в висках, но оно тут же прошло.
— Крепкий. А металлическая дверь? — спросил Иванов. — Которая у аквариума? Это место, где дежурный сидит.
— Была подпёрта чем-то, — наугад бросил я. - Никого не было.
— Вот ведь болваны! — выругался он негромко и хлопнул кулаком по столу. — Так я и думал! Мало того, что забыли запереть камеру… Оставили пост...
К нам подошла очаровательная официантка и поставила два красивых бокала с пивом.
— Вам — Стелла Артуа, как всегда, — улыбнулась она. — А вашему, кхм… Другу мы решили предложить Сусанное.
— Отлично, — кивнул следователь.
Когда девушка отошла, он мне подмигнул и сказал:
— Мы его в армии называли — ссаное. Не самый плохой вариант, на самом деле.
Готовясь к отвратительному вкусу, я отхлебнул. Фантастика! Какое-то крафтовое пиво с идеальным послевкусием. Тут же приложился от души, выхлебав половину.
— Пей-пей, — кивнул Фёдор. — Допьёшь — ещё подадут. Значит, так. Про свой тихий уход из участка ты не говоришь никому. Никому.
— Так точно, — ответил я.
— Даже если пытать будут, — продолжал Иванов. — А я за это… Ну ладно. Так и быть, отменю постановление по бродяжничеству. Обойдёмся без пяти плетей.
— Спасибо и на том, — кивнул я. — А что со смертью Анатолия?
— А вот тут всё непросто, — вздохнул следователь. — Хирурги указали причиной смерти остановку сердца. Но родня покойника требует, чтобы провели дополнительные научные изыскания. Мол, ты его ударил в грудь — и от того сердечко замерло. Бред, конечно, но как я могу отказать безутешной вдове?
— Вот как, — вздохнул я. — Нет, я его ударил только по лицу. Один раз. От этого не умирают.
— На время разбирательства будешь содержаться в камере, — сказал следователь. — Ежели повезёт тебе, в скором времени станешь свободным человеком. Будешь в своей деревне рассказывать, что обедал в самой «Республике». С легендой московского сыска. Всё равно тебе никто не поверит, так что, как говорится, наслаждайся моментом.