— Што тварыш? — спросил он. — Я нэ такой!
— Жгут наложить! — ответил я, теряя терпение.
Он кивнул, хотя едва ли понимал, о чём речь. Ремень я застегнул как можно ближе к паху. Едва бедренная артерия была зажата, кровь почти перестала течь. Я наложил повязку из подручных материалов, разорвав какие-то полотенца. Оценил диаметр лужицы. Сантиметров пятьдесят, а значит, крови он потерял до литра. Вовремя я успел! А что дальше? Где тут скорая помощь? Где больницы?
— Где врач? — спросил я пациента.
Вокруг нас уже собралась толпа сочувствующих. Будто в Вавилоне, люди говорили на самых разных языках. Что-то бурно обсуждали, задавали вопросы больному. Один представитель толпы даже хотел снять жгут и заглянуть под повязку. Получил от меня по рукам.
— Позатыкали едальники! — рявкнул я. Толпа послушно смолкла. — Где тут врач? Где больница? Рана серьёзная.
— Туда, брат, — махнул рукой один.
— Ага, — прошептал больной. — Туда.
Удивительно, но никто не пришёл на помощь. Словно это моя забота — спасать пациента, который резал на собственном бедре колбасу. Я быстро снял со своей тачки коробки с томатами (сегодня в меню тачкаря были именно они). Помог усесться больному и побежал вперёд. Тряпки на бедре горца стали бордовыми от крови.
Увы, ни одна артерия сама по себе не заживёт. Хуже того, в рану может попасть воздух. Длительное наложение жгута опасно так же, как и его полное отсутствие. Нужна довольно сложная операция, чаще всего — переливание крови. Восстановить сосуды может только специалист с высокой квалификацией. Сосудистый хирург.
— Доктор где? — спросил я пациента.
Тот лишь неопределённо махнул рукой. Я бежал и бежал. Обеденное время, поэтому людей на рынке было не так много. Базар же был огромен. У меня не оказалось возможности прогуляться по его бескрайним просторам и оценить ассортимент. Но сейчас, во время этой безумной гонки, мне в глаза бросилось несколько капитальных зданий в глубине.
Одно из них оказалось многоэтажным. Видимо, туда и показывал своей дрожащей рукой пострадавший. Он хотел встать и двигаться самостоятельно, и только нецензурная лексика удержала его на тележке. Вот уж, русский матерный, интернациональный язык! Все его понимали.
— Как тебя зовут? — спросил я, задыхаясь от напряжения.
— Мыгел, — ответил он. — А ты?
— Семён…
И никто, никто не помогал. Хотя было очевидно, что я задыхаюсь от усталости. Наконец, мы приблизились к зданию. На нулевом этаже гордо реяли буквы — Амбулатория. Во дела! Тут и поликлиника есть? По пандусу я вкатил тележку внутрь. Ни приёмного покоя, ни дежурных, ни администратора. Никого.
Мигель продолжал корчиться на тележке. Он качал пострадавшую ногу. Если не считать его стонов, то внутри — тишина. По чистоте амбулатория заметно уступала стойлу, месту для отдыха грузчиков. Неужели она тут для вида?
— Помогите! — крикнул я.
— Памагы! — заорал Мигель.
Тишина в ответ. Я уже хотел самостоятельно пробежаться по кабинетам и найти какие-то инструменты и материалы для помощи. От наложения жгута прошло уже добрых двадцать минут. Время я не посмотрел, потому как и часы у меня отсутствовали. А долгое перекрытие кровеносных сосудов ведёт к омертвению тканей.
— Вот и не надо так орать, — раздался спокойный голос позади. — У меня обед. Приходите к трём часам.
Я обернулся и осмотрел мужчину. Он выглядел, как славянин. Седобородый старик, но в пиджаке и халате. И это несмотря на погоду! Халат был относительно чистым. Внимание привлекал огромный, просто безразмерный нос врача. И его спокойствие. Большие часы на стене показывали половину второго.
— Повреждение бедренной артерии, — объяснил я. — Срочно нужна помощь!
— И с чего это ты так решил? — надменно спросил врач. — Подумаешь, ножку порезал наш нерусь. Заживёт, как на собаке!
— Да что вы такое говорите? — возмутился я. — Человек в беде! Нужна скорая.
— Никто сюда не поедет, — покачал головой доктор. — Ну или приедут и будут его возить по Москве, пока кровью не истечёт. Страхового полиса наш герой не имеет, так?
Слушая нас, Мигель заметно помрачнел. Потом он вдруг начал рыдать. Кожные покровы побледнели — и от потери крови, и от шока. К тому же, он стал чувствовать боль.
— Памаги, атец! — взвыл он.
— Веди его сюда, — зевнул доктор.
Амбулатория была небольшой — я насчитал всего пять дверей. Одна из них вела в некое подобие процедурного кабинета. Стол, старинная электрическая лампа, шкафы с инструментами. Небольшой холодильник.
— Кровь есть? — спросил я.
— Откуда! — хмыкнул доктор. — Это малюсенькая амбулатория, бродяга. Тут и шприцы не всегда есть. Откуда такие познания в медицине?
— Хватит болтать, — сказал я. — Счёт на минуты идёт!
Врач пожал плечами. Я помог Мигелю забраться на стол. Постелил ему под ногу чистую пелёнку. В раковине вымыл руки, обработал их спиртом. Потом — бросился дезинфицировать рану. Врач в это время доставал инструменты и материалы. Отлично. Всё же лучше, чем ждать «Скорую». Однако же, эскулап не собирался напрягаться. Он подкатил столик и начал перечислять.
— Атравматические иглы, — произнёс доктор. — Шовный материал. Последняя пачка! Повезло тебе и этому чертёнку. Инструменты обработаны. Дальше — сами, сами. Давай, дерзай, нищеброд.
— Но… — взвомился я. — У меня недостаточно практики!
— Дело твоё, — пожал плечами врач. — У меня обед. До трёх часов ничего с ним не случится. А хочешь играть в героя — играй. У меня послеобеденный сон.
И с этими словами он… Ушёл! Взвесил шансы на успех. За полтора часа пациент точно либо истечёт кровью, либо лишится ноги. Да, рана серьёзная, но не настолько! В нашем мире примчалась бы скорая и, при должном везении, уже через неделю мужичок бы вернулся на рынок. Я принял решение. Ослабил жгут, и Мигель взвыл от боли.
— Памагы! — простонал он.
Я собрался с мыслями и силами, начал готовиться к операции. Интересно, каковы наши шансы на успех? Ну, допустим, пятьдесят на пятьдесят…
Глава 21. Крещение скальпелем
В медицине нет и не может быть ничего невозможного. Уверен, что через лет десять-двадцать человек научиться пересаживать… голову! В нашем, 21-м столетии, а не в этой мрачной империи. Ведь любые операции, которые казались немыслимыми, со временем становятся рутиной. Пересадка внутренних органов. Шунтирование. Даже выращивание повреждённых носов, пальцев, восстановление конечностей, утраченных нервных связей.
Борьба с болезнями и травмами, от которых умирали буквально сотню лет назад, подчинилась простым протоколам. Я прекрасно понимал, что зашить артерию — легко, нужен минимальный набор инструментов. В теории я мог провести такую операцию. На практике же не делал никогда. Да куда там! Я не так много работал с живыми пациентами. Обычные швы — никаких вопросов. Но артерия…
Сначала нужно было найти её концы, «выделить». Если опустить все подробности, пришлось «раскрыть» плоть. Мигель стонал. Установил зажимы — это тоже весьма болезненно. Обратил внимание на нерв: он чудом оказался неповреждённым. Ассистировать было некому. Установил зажимы и начал медленно ослаблять жгут.
Потом настало самое сложное — сшить повреждённое место. Мне удалось сопоставить края. Делать более сложные вмешательства я всё равно не умел. Сшил края специальным шовным материалом. Выглядело добротно, но как проверить?
Перед тем, как наложить финальные швы, обычно делают пробный пуск кровотока, временно сняв зажимы (на пару секунд). Потом снова накладывают зажим, дозашивают, снимают зажимы и смотрят, не сочится ли кровь. Сделать это в богом забытой амбулатории было невозможно. Да и обезболить Мигеля было нечем. Я наказал ему терпеть, и в этом деле азиату не было равных. Он сжал руками стол, да так, что подушечки пальцев побелели.
И тут я вновь ощутил её — энергию. Электричество. В своих руках, на кончиках пальцев. Тронул повреждённое место, и Мигель тут же выдохнул. Хватка его ослабла. Прямо на моих глазах артерия затянулась. Фантастика! Снял зажимы. Окончательно убрал жгут.
— Вай, харашо… — выдохнул он. — Как мама гладыт…
Дальше шить пришлось много. Хорошо хоть, это у меня получалось неплохо. Я спокойно закончил операцию, ещё раз обработал рану. Наложил повязку, за которую бы точно получил высший бал. Посмотрел в лицо больного. Бледный и обессиленный, он улыбался.
— Нэ забуду, брат! — сказал он. — Нэ забуду! Спасыба!
Прошло ещё минут десять, и в операционную зашёл врач. Если так можно назвать этого человека, разумеется. Он бесцеремонно снял повязку, осмотрел шов — и был ошарашен. Посмотрел на меня, снова на шов… Отстраненно и отрешенно он вновь забинтовал ногу. Достал из холодильника ампулу с антибиотиком, наполнил шприц и сделал Мигелю укол. Потом — посмотрел на меня.
— Ты кто такой вообще? — спросил он совершенно другим голосом. — И… Откуда?
Я пожал плечами. Говорить с этим эскулапом мне не хотелось. А ещё — я вспомнил слова того следователя о жадности врачей. Неужели в этом мире они действительно все такие?
— За мной, — сказал доктор. Я проследовал в его кабинет. Здесь была богатая обстановка. Дорогая мебель. Высокий потолок, украшенный лепниной и массивной хрустальной люстрой. Стены были обиты зелеными бархатными панелями, кое-где вытертыми, но сохранившими благородный вид. На стенах — пожелтевшие от времени дипломы и сертификаты на латыни и французском.
— Ты где учился, а? — спросил он, усевшись в кожаное кресло.
Я промолчал, осматривая его владения. И здесь он ведёт приём? Огромный дубовый письменный стол, покрытый зеленым сукном. Шкаф с книгами, забитый медицинской литературой, учебниками и атласами на разных языках. Рядом — глобус, демонстрирующий границы государств в этом мире. Я бросил взгляд и поразился: совсем мало стран.
Какой-то безразмерный Евросоюз, Турция… Ладно, потом полюбуюсь. Кушетка для осмотра пациентов была обтянута кожей бордового цвета. Рядом с ней — столик с инструментами. Наибольшее впечатление на меня произвёл неврологический молоточек из слоновой кости.