- Босс ждёт, - произнёс азиат.
Дальше мы шли по длинному коридору, погружённому в тусклый свет. Ноги утопали в толстом ковре. Тут и там – предметы искусства: какие-то вазы, картины, чаши. Всех названий я не знал. Я ведь медик, а не искусствовед. Бесконечная дорога закончилась. Вместо двери – занавеска, азиат сдвинул её в сторону. Он пустил нас внутрь, а сам – развернулся и ушёл.
Мне в нос ударил запах благовоний. Играла лёгкая музыка. Мы вошли в просторный зал. Потолок был очень высоким, метров пять или даже больше. Весь пол был устлан коврами. В помещении было несколько колонн, отделанных мрамором. Должно быть, на них держался потолок.
На подушках возлежал огромный, просто гигантский мужик. Он был и высоким, и полным, и широким. Таких людей просто не бывает! Рядом на табуретке скромно сидел врач, тот самый, со смешной фамилией. Перед ними стояли подносы с едой, фруктами, чаши с вином. Я будто в сказку «Тысяча и одна ночь» попал.
- Здоровы будьте, господин Уруг-хай! – радостно произнёс Азад и начал рассыпаться в комплиментах на незнакомом мне языке.
Гигант некоторое время взирал на него молча, но потом – каменное лицо разгладилось. Появилось некое подобие улыбки. Своей ручищей он оторвал несколько виноградных ягод и швырнул моему нанимателю. Тот ловко поймал налету их все и принялся жевать. Улыбаться. Мне почему-то стало противно.
- Ну привет, - сказал он на безупречном русском языке, без акцента, - рад.
- А мы рады как! – воскликнул Азад. – Честь большая, как грится!
Гигант снова немного улыбнулся. Но потом помрачнел. Только сейчас я увидел, что в углу огромного зала было три девушки в юбках. На Дне студента я видел такие. Много-много монеток, для танца живота. Конкретно у этих были ещё и внушительные груди. Большой человек проследил мой взгляд и сделал жест рукой. Девушки испарились.
- Говори, - обратился гигант к доктору.
- Благодарю, - кивнул врач. – Сегодня днём этот молодой человек наглейшим, бесстыднейшим образом воспользовался моей добротой. Он провёл приём, использовал мои материалы и помещение. И не заплатил. А на мой скромный вопрос о деньгах – ушёл. Оскорбив меня при этом.
- Так? – спросил гигант, ткнув в меня пальцем.
- Не совсем, - покачал я головой.
- Как?
- Один из торговцев случайно воткнул себе нож в ляжку, - я показал на себе. – Пробил артерию. Это – вернейшая смерть, кровь фонтаном. Я наложил жгут, а потом – сделал ему операцию. Господин Вагина не говорил мне об оплате.
- Вагин! – заорал доктор. – Меня зовут Вагин!
Азад подавил смешок. Гигант посмотрел на меня с серьёзным лицом. Потом – на доктора. Снова на меня.
- Учился? – спросил большой человек.
- Да, - ответил я. – На врача. Ушёл с последнего курса.
Тут я подумал, что этот огромный дядька был тут главным. Самым главным. Эдаким червём рынка. Да и засел он глубоко под землёй. Мне почему-то стало смешно. А ещё – он был ну просто вылитый Джабба Хатт. Комизм ситуации было трудно перенести без хохота. Держался я из последних сил.
- Умер? – произнёс Джабба, глядя на врача.
- Нет, - пылко сказал Вагин. – О том и речь! Операция – сложнейшая. За такую надобно брать сотню рублей. И никак не меньше пятидесяти. Плюс материалы.
Теперь гигант посмотрел на меня:
- Брал?
- Нет, - покачал я головой. – Обязанность врача – помогать больным. В момент, когда Мухамеджану нужна была помощь, я ни о чём не думал. Деньги вторичны.
Я посмотрел на Азада, ища поддержки. Он почему-то побледнел. Врач с торжествующим видом выпрямился на своей табуретке. Гигант молча ткнул пальцем в каждого из них и указал на выход. Они покинули помещение. Вагин – с торжествующим лицом, Азад – с мрачным.
- Деньги – первичны, - произнёс здоровяк. – Деньги – это кровь. Дух. Деньги…
Он поднялся. Воистину, человек был гигантским. Выше двух метров ростом, огромен в плечах. Он напоминал ожившую статую. Я посмотрел на его ступни. Должно быть, пятидесятый размер. Зря он, конечно, под землю полез. Если ему плохо станет, понадобится десяток санитаров, чтобы его отсюда вынести. Ну или кран с лебёдкой.
- Я объясню, - сказал гигант и положил свою огромную ручищу мне на голову.
Для него она была как теннисный мяч. Мне почему-то стало страшно, а ноги – обмякли. Я бы упал, но… Гигант держал меня, и держал крепко.
Глава 24. По, по, по… повышение
Мне было трудно определиться со своим отношениям к мигрантам в России 1989 года. С одной стороны, они мне помогли выжить. Даже были добры! В известной степени. С другой, доверять им было тяжело. Мама мне говорила, что восточное гостеприимство и радушие всегда неискренни. Вернее, мама говорила куда жёстче. А бабушка — та и вовсе отзывалась об азиатах весьма категорично.
Конечно, я — житель совсем другой эпохи. Да, в родном сибирском городке мигрантов почти не было. Зато в Москве я повстречал китайцев, корейцев, камерунцев, таджиков, казахов… Они были такими же, как и славяне. Ну разве что индусы на гигиену клали болт. Отличия между большинством наций — чисто внешние.
И всё равно, где-то на подкорке сидела мысль, что они — другие.
Здесь, в параллельной Российской империи, дела обстояли куда веселее. В мозгу почему-то сверила мысль, что скоро азиаты всю Москву себе приберут. Запрягут таких, как я, в тачки и будут понукать. Ну, тут я, наверное был несправедлив. Иррациональный страх. А вот рука гиганта на моей голове — вполне себе настоящая. Он молчал.
— Ты хорошо поступил, — сказал он. — Как герой.
— Спасибо.
Руку он не убирал. Будто пытался считать мои мысли. Я ощутил мышцы гигантской ладони. Они будто бы напряглись. Стало не по себе.
— Терпеть не могу героев, — произнёс гигант. — От них неприятности. Убытки.
— Я не герой, — ответил. — Просто врач. Пусть и несостоявшийся.
После этих слов он убрал руку и отошёл в сторону, к красивому медному столику. Взял большую трубку с огромного подноса. Я сначала понять не мог, что это за предмет. Дудка? Гигант забил в неё много-много табака, поджёг длиннющей спичкой. Выдохнул — и зал заполонил дым. Фу, гадость.
— Вы, русские, странные люди, — низким голосом сказал гигант. — Вами баба управляет. Всем. Даже кинопроизводством. Баба! И вы — терпите.
— Ну, я ведь её не выбирал…
— В том и дело, — продолжал огромный человек, сделав ещё одну затяжку безразмерными лёгкими. — Выберите мужика. Сильного.
— Как вас зовут? Уруг-хай? — спросил я, чтобы хоть как-то перебить поток его шовинистических мыслей.
— Гермес, — ответил здоровяк. — Гера. Уруг-хай — это титул по-вашему.
— Вы — директор рынка?
Гермес покачал головой. Сделал ещё одну огромную затяжку и выпустил дым. Я всегда недоумевал, каково жить человеку высокого роста. Одежда, обувь, автомобили… Этот азиат, должно быть, мог рассказать мне много интересного. А вместо этого — говорил об императрице, которую я не знаю. Имени её, лица и возраста. Да и если честно — плевать мне на императрицу.
— Директор тебя привёл, — ответил гигант. — А я — император. Император рынка!
Он говорил на полном серьёзе. Стены задрожали от низкого баса. Мне захотелось заржать, уже второй раз за вечер. Вы только подумайте, император рынка! Что дальше? Властелин гипермаркета? Князь сети торговых центров? Граф дискаунтера? Впрочем, тут все были настроены серьёзно. Приходилось этому соответствовать.
— Я хочу уйти, — сказал. — Раздули из мухи корову. И этот врач со смешной фамилией пусть тоже лесом идёт.
Гермес отрицательно покачал головой. Сделал ещё одну затяжку, вытряхнул свою гигантскую трубку на поднос. Сел на толстый ковёр. Запах табака был просто непереносим.
— Я был борцом, — начал он. — Когда мне было десять лет, я уже ростом был с взрослого мужчину. С детским лицом и детскими мыслями. Отец продал меня в бродячий цирк, что зашёл в наш аул. Там я гнул подковы. Лопал арбузы рукой. Надувал грелки. Силач из казахских степей!
— А где вы выучили русский язык?
— Хозяин цирка занимался со мной, — пожал плечами Гермес. — Удивительный человек. Дворянин, как вы говорите. Авантюрист до мозга костей. Он научил меня всему. Он научил думать. Я любил его до тех пор, пока… Пока…
Гигант взял в руки чашу, похожую на небольшой таз, и наполнил вином. Поднял и принялся пить… К моему удивлению, опорожнил он её не до конца. Потом — отломил здоровенный кусок от безразмерной лепёшки. Хорошо, что недавно мои друзья-азиаты накормили меня от пуза. Лепёшка была с бронзовой корочкой. Наверно, очень вкусная.
— Так что с директором? — спросил я нетерпеливо.
— Ты не умеешь ждать, — вздохнул Гермес. — Это тяжёлая история. Мне надо время, чтобы дать её тебе.
— Можете не давать.
— Директор продал меня, — продолжил гигант, игнорируя моё пожелание. — Он хотел купить слона. Сделать слона украшением цирка. За меня предложили пять тысяч. Он не устоял. Слона он тоже назвал Зевсом…
— Сочувствую.
— Мне было двадцать лет, — сказал Гермес. — Умом я понимал хозяина. Я к тому моменту уже потерял детское лицо. Просто был силачом. Силачей много. Слонов — мало.
Гигант вздохнул. Я всё пытался понять, зачем он мне рассказывает эту историю? Мне, незнакомому человеку… Возможно, Гермес просто хотел выговориться.
— Слон занял место в цирке, — сказал гигант. — А я ушёл на ристалище. Так называли место, где жили и сражались бойцы. Драться я не умел. Драться — это не подковы гнуть. Меня били, били день и ночь. Пока сердце моё не стало камнем.
Внезапно азиат ударил по мраморной колонне — по плите пошли трещины. Сколько же силы в нём? Тут мне стало по-настоящему страшно. Когда он держал руку у меня на голове… Не собирался ли он раздавить её, как арбуз? Я промолчал, не решаясь перебить здоровяка.
— Наконец, сердце закалилось, — продолжил Гермес. — Меня выпустили на арену. Мне не было равных. На боях мне подарили новое имя — Геракл.
— Бои, я так понимаю, нелегальные? — зачем-то вставил я.