Я уставился на Тимофея, чувствуя, как реальность накрывает волной. Желудок скрутило спазмом - не столько от голода, сколько от осознания. 1989 год. Без документов. Без жилья. С единственным "другом", вооруженным копьём. Хорош старт для попаданца.
Отчаянно хотелось курить. Хотя эта привычка мне вообще не знакома. Тимофей протянул руку и помог подняться.
— На свалку погнали! — сказал он. — Уже восемь утра. Опять Толик ругаться будет.
— Толик? — спросил я.
— Да, наш бригадир.
В каком-то тупом забытье я поплёлся вслед за Тимофеем. Одна надежда, что я попал в относительно недалёкое прошлое. А если нет?
Глава 2. Свалка
— Мы что, на поезде поедем? — спросил я.
Мы подошли к какой-то огромной железнодорожной станции. Вагоны, тягачи, цистерны. А ещё — никому до нас не было дела. Никто даже внимания не обращал на двух бродяг.
— Ага, — ответил Тимофей своим хриплым голосом и смело полез на вагон. — Быстрее, этот через пять минут отходит.
— Ты чего! — прокричал я. — Высоковольтная линия!
— Да не ссы, — прохрипел бомж. — Низко пригибайся. Авось не ударит.
По непонятной причине я повторил манёвр своего поводыря. Провода располагались несколько выше, чем я предполагал. Но если встать в полный рост — точно жахнет. Тимофей подполз к люку, бодро его откинул и пропал внутри вагона. Мне ничего не оставалось, как двинуться за ним. Мне казалось, что я кожей ощущаю разряды электричества. Самовнушение, не иначе.
На практике мне уже доводилось видеть электротравмы. От контакта с высоковольтной линией телесные повреждения ужасны. Будто человека поджарил Зевс: сгорает кожа, волосы, да и не только. Подробности уж очень мерзко-жуткие. И это всё происходит в считанные секунды!
На пожаре, например, нужно постараться, чтобы обгореть. А в ситуации с высоковольтной линией всё происходит мгновенно. Тот случай, когда живые завидуют мёртвым. Вспоминая все молитвы, я подполз к люку, спустил туда ноги, повис на руках. Дна всё не было. Разжал пальцы — падение оказалось мягким. То ли песок, то ли…
— Сахар? — спросил я.
— Не, — буркнул Тима. — То взрывчатка. Военный вагон.
— Взрывчатка?! — чуть не крикнул. — Полезли обратно.
Я принюхался. Запах был пьянящим. На ощупь это вещество напоминало сахар. До меня донёсся хриплый смех Тимофея.
— Сёма, ну ты сегодня поддаёшь, — сказал он. — Ты скажи спасибо, что не со свиньями ехать! Взрывчатка — она такая. Пока её не поджигаешь, ничего не случается.
— А тут что, охраны нет?
— Да кому эта взрывчатка сдалась? — искренне удивился он. — Никто ни с кем не воюет сейчас. А на военных вагонах всегда люки удобные. Домчим с ветерком. Тут близко.
В этот момент я ощутил движение. Состав сначала резко дёрнулся и замер, так что мы уехали на этом «сахаре». А потом — начал плавно набирать ход. Самая настоящая электричка! Уж я покатался на таких. В Москве, конечно, вагоны — космос. А вот за МКАДом — настоящая экскурсия в прошлое. Лежать на мягком «песке» было приятно. Прошло минут десять или пятнадцать. Мерный стук колёс начал клонить в сон.
— Выходим! — прохрипел Тимофей, вырывая из объятий Морфея.
Я вскочил. Опытный бомж, проваливаясь в песок, двинулся куда-то в сторону. Я увидел свет: он открыл боковой люк. Совсем небольшой, сантиметров сорок в высоту и пятьдесят — в ширину. Аккуратно снял решётку. Она, кажется, ничего не была закреплена. Показались панорамы.
Там, снаружи, была Москва, но совершенно не такая, какой я её знал. Что-то отличалось. Как-то непонятно и незримо. Город больше напоминал европейские панорамы. Никаких хрущёвок. Нет бесконечных горизонтальных небоскрёбов. Вместо них — либо аккуратные невысокие домики, либо огромные свечки с широкими стилобатами.
Нет осколков Союза: НИИ, необъятных производств. А ещё — дороги были аккуратными и относительно небольшими. Где все эти многоуровневые эстакады? Там, где проедешь развязку — и двигаешься аж до Ярославля. Вместо них — скромные перекрёстки с фонарями в стиле ретро.Куда же я попал? Подумать над этим не удалось.
— Выходим! — крикнул Тимофей. — Ты чего спишь? За мной.
Бомж, подобно акробату, уцепился за открытый люк, высунул наружу ноги — и оттолкнулся. Прыгнул в неизвестность. Я точно знал, что выход на скорости из движущегося поезда — это билет в один конец. Нам рассказывали о предполагаемом характере травм. Это и переломы костей, и повреждения связок, и ЧМТ. Но, наверно, мне было жутко оставаться одному в этом неизведанном новом мире.
А потому — я повторил манёвр Тимофея. Возможно, надеялся, что придёт смерть, и наваждение закончится. И я очнусь опять в Москве 2022-го года. Приму душ, съем бутерброд и пойду на лекции. Но — ничего такого. Под ногами оказался мягкий грунт. Будто это болото или мох. Я инстинктивно сгруппировался, прокатился немного и замер.
Поднялся. Ну что ж, по крайней мере, выпачкаться сильнее уже невозможно. Одежда и так была грязной. Ко мне подошёл Тимофей и неопределённо махнул рукой. Типа, нам туда. Впереди была огромная гора. С трёх сторон её стыдливо прикрывал лес. Мы же направились с четвёртой, открытой.
Вышли на широкую дорогу. По мере движения мне уже стало понятно, что это за гора. Свалка. Огромная, гигантская. Каких-то библейских масштабов. По мере приближения нестерпимый запах разложения так и бил в лицо. Я натянул на нос грязную майку. А Тимофея этот «букет», кажется, нисколько не смущал. На рукотворной горе летали сотни птиц. Тут и там я различал движение. Крысы!
Мы взяли немного правее и подошли к бытовкам-вагончикам. Они были разными, объединяла их лишь установка на сваях — где-то метр от земли. Одно сооружение стояло ещё выше. Красивая, ровная бытовка. А ещё одна — напротив, низковато. Но — с решётками.
Перед бытовками стояла табличка с гордой надписью: «Её Величества экспериментальная мусоропереработка. Прожект финансирован державною казною».
Я протёр глаза, но надпись не исчезла: «Её Величества...». Похоже, я не просто переместился во времени — я попал в какую-то другую Россию. Где вместо генсеков — монархи? Или это бред горячечного сознания?
Увиденное меня крайне озадачило. И даже не отсутствие хоть каких-то станков или цехов для переработки мусора. А эта странная приставка — «Её Величества». Они тут уже сдурели в край? Или, постойте-ка…
Глава 3. Раскопки
Подле городка бытовок, неподалёку от «Её Величества» уже стояло десятка три таких же бродяг, как и мы. Все оборванные, чумазые, заросшие. Они курили сигареты и громко кашляли. Тимофей с ними поздоровался одним общим взмахом руки, я тоже кивнул. Никто никому грязных рук не подавал, и это хорошо. Видно, что с гигиеной тут полный швах. Никогда в жизни не стал бы жать ладони таким опустившимся маргиналам. Хотя чего там? Я ведь один из них.
— Завтрак! — радостно сказал Тимофей и пошёл к одной из бытовок. Той самой, низкой. — Жаль, что не наливают… Но это только в конце. Только в конце.
Я засеменил следом. У бытовки не было окна, только одна решётка. В неё и ударил ладонью Тимофей. Между прутьев показалась рука с каким-то бумажным свёртком. Бомж взял его и отошёл в сторону. Я повторил его манёвр и тоже получил какой-то скруток. Развернул. Бутерброды с сыром! Лучше, чем ничего. Аккуратно, стараясь не трогать грязными руками еду, начал уплетать. Сыр был отвратительным, а вот хлеб — свежим.
— Где запить? — спросил я.
— Вон, бочка с водой, — махнул рукой мой провожатый.
Осмотрелся. Рядом действительно стояла открытая баклажка. Полагаю, что пили из неё не только люди, но и птицы. Возможно даже крысы. Тут прямо на моих глазах один оборванец сложил ладони лодочкой, набрал и отпил. Потом ещё раз. Потом этой же водой освежил своё лицо.
Мне стало понятно, почему утром коренной москвич ударил меня по заднице за то, что я пользуюсь его краном. Признаться, глядя на эту антисанитарию, я начинал понимать того москвича — его удар был скорее гигиенической необходимостью.
Посмотрел на баклажку с отвращением. Нет, пить не буду. Пожалуй, потерплю. А Тимофей быстро съел свои бутерброды и уже пытался прикурить. Чиркал спичкой о коробок, искры летели во все стороны.
— Ты чего! — крикнул я. — Мы же с тобой в военном вагоне ехали. На нас полно взрывчатки!
— Так я отряхнулся, — сказал бомж удивлённо. — Не ссы, так это не работает. Я же знаю, во Владике служил. Чтобы это дело взорвалось, надобно взрывчатку горкой сложить. А взрыватель — внутрь засунуть.
На глазах у Тимофея почему-то появились слёзы. Он тоже подошёл к баку, отпил воды. Ну нет, я к этому рассаднику бацилл даже не прикоснусь. Вереница мусоровозов всё заезжала и заезжала на рукотворную гору. Не было конца этой змее. Спустя двадцать минут пребывания на свалке я уже перестал ощущать противные запахи. Как же быстро человек ко всему привыкает!
— Стройсь! — раздался крик, и оборванцы забегали, стали в длинную шеренгу.
Я подошёл и занял место в самом конце, возле своего поводыря. На почтительном расстоянии вдоль этой линии оборванцев прошёл крепкий и упитанный мужик в камуфляже. Он заглянул в глаза каждому. Задержал взгляд на мне. Открыл рот, но тут же закрыл его. Видимо, сказать было особо нечего.
— Тридцать два человека, — произнёс мужик после паузы. Видимо, это и был тот самый Толик. — А где Золотарь? Где Рухлядь?
— Золотарь сдох, — раздался женский голос. — Вчера забрали его.
— Сдох? — возмутился Толик. — Да как он посмел? Он же мне червонец торчит, паскуда. Тьфу! Мало я его сёк, мало… Значит, чтоб без моей команды больше не дохли. Ладно, а Рухлядь где?
Шеренга молчала. Некоторые уводили глаза. Бригадир снова прошёл вдоль этого взвода павших ангелов и почему-то посмотрел на меня. Лицо его было обрюзгшим, изо рта свисала слюна. Глаза — злобные, подбородок напряжён. Вид его почему-то меня веселил. Неудивительно, после лёгкого завтрака на душе сразу же стало легче. Я начал улыбаться.
— Чё зубами торгуешь, мразь? Где Рухлядь?! — рявкнул Толик, обращаясь ко мне. — Где Рухлядь, я тебя спрашиваю!