— Я только сбил с ног этого мужика, — ответил я. — Он упал, сопротивлялся… Потом, кажется, бил по лицу, один или два раза. Могу ошибаться.
О том, что перед ударом я ощутил непривычный прилив энергии, решил умолчать. Следователь снова встал. Его привычка ходить туда-сюда изрядно напрягала. Он вновь взял с другого стола какие-то бумаги, прочитал их.
— Вот же! — рявкнул он. — А фотоснимков-то не сделали! Бездельники. Судебные хирурги точно не будут такими глупостями заниматься. Надобно их вердикт ждать.
— А ежели он ему кость проломил? — вдруг спросил один из полицейских. — Височную? Тот и представился.
— Слишком быстро представился, — возразил следователь. — Аристарх сказал, что этот несчастный умер мгновенно…
— Вы разговаривали с Аристархом? — вдруг спросил я.
— Слово задержанному пока не давали, — пожурил меня полицейский. — Конечно, он сразу позвонил Фёдору Михайловичу. Мне то бишь. Как-никак, старый знакомец… Куда, говоришь, ты бил этого мусорщика?
— По лицу вроде, — буркнул я.
— Задержан на сорок восемь часов, — объявил Фёдор Михайлович. — За бродяжничество. Допивай кофе скорее. Уведите. Продолжим наш разговор, когда судебные хирурги основательно распотрошат несчастного Толика.
— Какие обвинения? — спросил я.
Но следователь в кителе, как с картинки, уже развернулся и строевым шагом покинул помещение. Толстый полицейский подошёл ко мне и занёс руку…
Глава 8. Пробуждение
Я вновь шагал по коридору. Как мне показалось, полицейское отделение состояло из двух частей. Одна — парадная, даже роскошная. Та, где меня допрашивал лощёный следователь. А вторая — весьма простая. Мы двигались именно по ней.
— К чему все эти реверансы? — спросил я. — Там — кофейный аппарат, мягкие кресла. А тут…
— Так то дворяне, — объяснил долговязый полицейский. — Ты как с луны упал, ей богу!
— А вы не дворянин?
Коп рассмеялся и хлопнул меня по плечу — мол, хорошо пошутил. Минуту назад толстый полицейский меня здорово напугал. Он занёс руку, но вместо удара — выдал мне какую-то квитанцию. На ней было написано: «В случае освобождения сей подданный имеет право получить в хранилище семьдесят пять копеек». Однако, меня так запугали, что я воспринимал его жест, как подготовку к удару. Он же позвал длинного.
— А что мне светит теперь? — спросил я у своего конвоира.
— За убийство — пожизненная каторга, — зевнул коп. — Ну и выпорют основательно.
— Выпорют? — возмутился я.
— За бродяжничество — плетей пять, а за убийство — до сотни, — объяснил коп. — Да ты не боись, у нас всё гуманно. Будем пороть по десять ударов в день. Чтобы ты не представился. Медсестру позовём. Будет тебе давление мерить. Всё — по высшему разряду.
— А можно не пороть? — спросил. — Я же не виноват, что бродягой стал.
— Ну ты захотел! — улыбнулся полицейский. — Всё, пришли. Коллеги говорят, что Иванов доволен. Значит, получишь усиленное питание. Водки хочешь?
Ну ту и порядки! Коп снова улыбнулся, видя моё вытянутое лицо.
— В порядке исключения, — объяснил он. — Раз Фёдор Михайлович доволен.
— Я не пью, — соврал я. — Для здоровья вредно. А можно мне чашку кофе?
В камере было тепло. Кроме меня — ни души. Туалет — за отдельной дверцей, верхняя часть которой была прозрачной. В целом — чисто и убрано. Если бы не металлическая дверь и решётка на окне, камеру вполне можно было бы принять за номер в бюджетном хостеле. Эдакая студия: с туалетом и раковиной. Раздался лязг металла.
— Вот, — объявил долговязый коп, ставя поднос. — Ужин. Кофе не было, принёс тебе стакан кефира. Обход будет утром.
— А обыск? — удивился я.
— Зачем, — махнул рукой полицейский. — Ты же не куришь, так? Редкость большая. Ничего тут не сожжёшь. Ну а коли вскроешься…
— А на чём спать? — спросил я. — Можно мне бельё? Или подушку?
— Ну ты шутник! — хохотнул долговязый, закрыл смотровое окно и ушёл.
Поскольку стола в камере не было, я поставил металлический поднос на подоконник. Еда оказалась сносной. Порция салата — морковь, капуста и зелень. Большая котлета. Немного картофельного пюре и булочка. Впервые за день я смог нормально поесть, пусть и стоя. Потом — посетил туалет. Здесь даже была бумага! Как мало для счастья нужно.
Я одёрнул себя. Нет, так не пойдёт. Получил еду и кров — и уже доволен. Отсюда надо выбираться. В конце концов, с моими знаниями жителя 21-го века я мог бы многого добиться в этом отсталом мире. Надо только вспомнить, чему меня учили в школе и в университете. Как назло, мысли в голову не лезли.
Мало того, что на каторгу хотели отправить, так ещё и выпороть собирались! Несколько дней подряд … Не мир, а какая-то планета садизма. После ужина усталость буквально свалила меня с ног. Не обращая внимания на отсутствие подушки, одеяла и простыни, я лёг на тюфяк. Закрыл глаза. И почти сразу погрузился в блаженное забытье…
*
Пробуждение наступило мгновенно. Только закрыл глаза — и тут же открыл. Нет, не получится поспать! Но… Запахи родные. Это точно не сырое подземелье. Я был укрыт одеялом, а под головой — подушка. Свет родной лампы.
— Лёша, вставай! — говорил Бобёр, толкая меня в плечо. — Ну ты спишь! Я тебя уже десять минут тормошу, чуть добудился!
Я с трудом разлепил глаза. Дёрнулся, посмотрел на тумбочку и взял свой телефон. Телефон! Я студент, будущий врач, пластический хирург, а не бомж. Потрогал своё лицо, волосы. Всё нормально. Короткая стрижка, как и положено медику. Нос, подбородок, лоб — тоже мой.
— Ох, Бобёр… — прошептал я. — Такой сон приснился. Это капец…
— Ты же вчера просил разбудить, — сказал он обиженно. — Сегодня ж такой день! Поздравлять нас будут, хе.
Всё ещё между явью и навью, я пошёл в душ. Благо, общага у нас современная, один санузел на блок. Далеко ходить не нужно. Взял с сушилки своё любимое полотенце со львом. Купил, когда с мамой в Крыму отдыхали. О, надо маме позвонить. Вдруг она волнуется?
— Э, а спасибо? — обиженно крикнул Бобёр. — Тебя бы даже военком не разбудил, слышишь?
— Извини, — буркнул я через плечо. — Просто мне сон снился такой… Эротический. Никак отойти не могу.
— Ах ты, шалун! — улыбнулся Бобёр. — Я надеюсь, традиционного содержания? Экстремизма не было?
— Ну ты шутник, Боба, — ответил я и попытался ударить его полотенцем. Бобёр проворно увернулся.
Душевая — своя, почти родная. Мыло, шампуни, бритва. Вот это сон! Самое главное, я ведь понимал, что всё ненастоящее. Что всё мне снится. Подошёл к зеркалу и посмотрел на лоб. Ничего себе самовнушение: как будто небольшое красное пятно. Может, ударился об тумбочку ночью? И хотя всё мне приснилось, совесть мучала.
Почему я не попытался спасти этого казака с плёткой? Нужно было делать массаж, нужно. Сон. Но я ведь пил кофе! А вкус? Главное — никому не рассказывать. Иначе меня поставят на какой-нибудь учёт, и тогда уж точно не видать мне лицензии пластического хирурга. После душа я размялся, подвигал руками, ногами. Поприседал.
— Ты чего это, физкультурник? — спросил Бобёр. — Давай уже собираться. Такой день, такой день!
Я посмотрел на телефон. 23-е февраля 2022 года. Медленно, но уверенно заканчивался карантин. Жизнь постепенно возвращалась в нормальное русло. Наверно, коронавирус — это самое страшное испытание двадцатых годов. Хоть я и хорошо заработал за последние два года — медбратом в больнице и на доставках в «Яндексе».
Но карантин, но самоизоляция… Увольте. Я зачем-то открыл приложение «Тинькофф-Банка», проверил свой счёт. Восемьдесят тысяч! Нормальная такая подушка. Всё у меня будет хорошо. Впереди меня ждало светлое будущее. Тем более, такой день: 23-е февраля. Точно сегодня что-нибудь обломится.
— Уйди прочь, дурной сон!
После этих слов я оделся, поправил причёску — и вышел за дверь. Всё у меня будет хорошо. И Россия, надеюсь, больше никогда не будет империей… Я ещё никогда так не ошибался.
Глава 9. Подстава подстав
Праздники на медфаке — тот ещё вызов для организма. Даже для молодого, крепкого и здорового, как у меня. Но вчерашний сон подействовал на психику самым мотивирующим образом. Я решил, что с алкоголем нужно завязывать. Никакой водки. Никакого коньяка. Абсент, текила, виски… Стаканчик пива — и всё. Так не успеешь оглянуться, а вместо имплантов держишь в руках вторсырьё… Не моя история.
Бобёр моего стремления к трезвости не разделял. Конечно, ему ведь не снился кошмар про Российскую Империю! Студент он был средний, внешностью не блистал, а ещё — был жутко не уверен в себе. Возможно, виной тому выступающий вперёд верхний ряд зубов. Такая анатомическая особенность действительно придавала ему сходство с бобром. Плюс он немного шепелявил.
Эмоциональный фон у него всегда был неровным. То он был готов горы сворачивать, то называл себя ничтожеством. Но 23-го февраля 2022 года Боба находился в фазе подъёма. Он считал, что уж сегодня ему точно обломится любовь со студенткой. И собирался подойти к этому трепетному вопросу во всеоружии.
— Возьмём шампунь! — возбуждённого говорил Бобёр. — Три бутылочки! Я всё посчитал: полторы тысячи. И стаканчики возьмём.
— Я добавлю, — перебил его. — Давай возьмём две, но хорошего. А то три — не туда, не сюда.
— Нет! — настаивал Бобёр. — Я хочу, чтобы пятьдесят на пятьдесят. От шампанского — пузырьки. Выпьем, и на лекции уже не пойдём.
— Слушай, зачем это надо…
— Я уже Алку позвал! — напирал товарищ. — А она — Светку. Выпьем, пообнимаемся…
Бобёр мечтательно закатил глаза. С девушками ему не везло. Я не хотел разочаровывать товарища, но Алла — точно была не про его честь. Природа наделила девушку яркой внешностью, а ещё — умом. Но при этом девушка была очень холодной. Вся общага знала, что Алла искала москвича. Видимо, для коренного столичного жителя она и берегла свою девичью честь.
Светка — дело другое. Мы с ней дружили. Как говорят в общаге — телами. Могли неделю друг другу не писать, но если уж встретимся — точно сольётся в экстазе чувств. Много шуток нам говорили про женско-мужскую дружбу. Никакой любви — только взаимное удовлетворение потребностей.