— Дай, — попросил я, чувствуя себя жалким наркоманом. — Уже полгода не курил…
— Перебьешься, — хмыкнул рыцарь, но сигарету все же спрятал, решив, видно, меня не травить. — Думаю, если я увижу, как ты с твоим кукольным лицом куришь — мир точно рухнет.
— Если бы я не курил, то, наверное, не заговорил бы тогда с Эриком сон Таганом, — хмыкнул я, прикрыв глаза. — Мда… помню, он все хвалил те сигареты, что я курил. Действительно хорошая марка…
— Забудь о сигаретах, — поморщился Эллиот.
— Да, так что мне делать с Лукой?
— Поймай ее на вранье. Как угодно, на любой мелочи. Она ценит такие вещи… ценит настолько, что поможет. Сама не расскажет — но направит к кому-нибудь, кто расскажет за нее.
— Думаешь, сработает? — нахмурился я. — А не пошлет она меня далеко и надолго?
— Неа, — усмехнулся рыцарь. — Поверь человеку, который знает ее с детства. Лиса вся состоит из хитростей и интриг, присыпанных сахаром и прикрытых добропорядочностью. И если кто-то ловит ее за руку, показывает сделанную ей же погадку — она приходит в невообразимый восторг. Если подумать, ее давно уже никто из посторонних не ловил, и это ее впечатлит. Она, конечно, поймет, что это я тебя надразумил… ну и пусть. Не жалко.
Снова сверкнуло и снова прокатился по замку гром.
Вот ведь бывает живешь с человеком рядом, ругаешься, зубоскалишь, презираешь где-то внутри… а он, оказывается, на твоей стороне. И стыдно мне как-то от этого стало перед Эллиотом. Я даже повернулся к нему, чтобы сказать, какой он хороший, но он меня опередил.
— Слушай, че тебе еще от меня надо? — возмущенно спросил он. — Я все что хотел сказал, так что выметайся давай, дай покурить в одиночестве, тупой принц.
— Ладно, — с тяжелым вздохом, улыбнулся ему я. — Я тоже тебя очень уважаю, Элли.
69. Предположения
Как-то неожиданно начались рыцарские смотры и экзамены. Несчастная Кая, замученная проверками и тренировками, уходила пока я еще спал, поздно возвращалась и, только окатившись водой, валилась спать. Я старался к ней не приставать лишний раз, и все наше общение ограничилось кратким обменом новостями и парой-тройкой усталых поцелуев. Та же участь постигла и Отну, потому остался я один-одинешенек. Охранять меня поставили целых трех флегматичных лошадок, которые были не рыцарями, а просто стражницами, к тому же явно меня побаивались и держались с почтением.
Ко всему прочему замок и рыцарский корпус наводнили рыцари со всего Вадгарда. Они приезжали целыми кланами, по очереди, размещались в казармах, бродили по чахлому саду замка Лэд, тренировались во внутреннем дворе. Приехал и клан Каи, сипухи — эти еще и летали вокруг замка пару раз, за чем я с интересом наблюдал. В общем, всем стало не до меня, и я, умирая от скуки и бездействия, начал коротать дни в библиотеке.
На самом деле раньше книги я не особо любил и почти гордился тем, что умудрился в школе не прочесть ни одного большого классического произведения, что задавали нам на уроках литературы. Современный худлит меня тоже особенно не прельщал, всему этому я предпочитал игры, фильмы и сериалы. Но на кете ни изобрели пока ни компьютера, ни телевизора, потому медленно но верно, с изучением языка, мне приходилось привыкать к книжкам.
Ох, как же я их ненавидел первое время!
Вадгардские закорючки поначалу вызывали у меня головную боль. А потом, в один прекрасный день, я неожиданно для себя прочел целиком, от корки до корки, крошечный сборник стихов. Прочел, и почти все понял. Перечитал, чтобы закрепить результат и возгордился своей первой победой над чужой словесностью. Возгордился настолько, что решил прочитать еще что-нибудь. И пошло-поехало. За последний месяц я прочел, может, книг пять — сборник городских легенд, пару сборников сказок и несколько простеньких книг по географии, рассчитанных на детей.
Ну а теперь, пользуясь освободившимся временем, я решил погрызть что-то посерьезнее и наконец добрался до книг по магии. Если быть точнее — до трудов ученых, исследовавших в разное время природу проклятий. Читать их было неимоверно сложно, потому делал я это исключительно в библиотеке в компании большого толкового словаря. Помогала мне изредка и библиотекарша — полная, строгая как школьная уборщица мышь, которая за маской своей, кажется, прятала неизменно брезгливое выражение лица.
Этот день не стал исключением.
Ощущая, как ко мне неумолимо подкрадывается мигрень, я пытался разобрать очередную сложную главу с заумными философствованиями на тему проклятий. Окон в библиотеке не было — чтобы книги не выгорели, летающие же под потолком магические лампы светили черезчур ярко, аж глаза ломило. От полного книжной пыли воздуха першило в горле, хотелось пить, но лень было спускаться на кухню — одно из неудобств огромного замка. С собой же воду я не брал — слишком уж сильно брюзжала по этому поводу библиотекарь.
И вот в этот кошмарный момент до меня смертного снизошел милостивый ангел. Ангела звали Кая, и он нес в руках полный графин холодной воды.
— Ты сегодня рано, — обрадовался я своей девушке, проигнорировав тут же принявшуюся ворчать мышь. — Сегодня вас отпустили пораньше?
— Увы, нет, — Кая поставила графин предо мной на стол, рядом с ним водрузила стакан, — я не на долго. Просто повезло сдать экзамен первой, и, видя как я скучаю на лавочке, сона Крагорд отпустила меня на час или два. Главное мне вернуться к тому времени, как экзамен сдадут остальные. Вот я и решила посмотреть, чем ты тут занимаешься.
— Все как обычно, — тяжело вздохнул я, отодвинув книгу подальше и с жадностью принявшись за воду. — Ломаю голову над тем, почему у вас здесь нет поговорки «краткость — сестра таланта». Если бы все эти многомудрые маги руководствовались этим простым девизом — то книг по проклятьям было бы не семь, а одна, зато очень и очень полезная. Самому, что ли, заняться…
— Думаю, студенты академии Жеиса возведут тебя за это в ранг бога еще при жизни, — улыбнулась Кая. — Я серьезно. У них там есть доска студенческих божеств. И, кстати, там до сих пор висит портрет Эрика сон Теагана. Пусть он и предатель короны, но написанная им энциклопедия заклинаний до сих пор считается чуть ли не букварем для магов. И написана она без всякой философии — коротко, четко и по существу. Правда, кое-где с юмором, но это книге, я считаю, только на пользу.
— Ого, — удивился я, — а я до нее еще не успел добраться. Надо обязательно посмотреть. Только вот случится это не раньше, чем я разберусь с этими ужасными, раздутыми пустословиями!
— Нашел что-нибудь полезное? Прости, что не интересовалась раньше… эти смотры все силы из меня вытягивают.
— Ничего страшного, — успокоил ее я. — Да, нашел. На самом деле очень много чего полезного нашел! Пусть философия, пусть много воды, но зато в этой воде много важных дня моего дела рассуждений, которые навели меня на некоторые мысли и подтвердили некоторые мои опасения. Ты… училась ведь магии, общий принцип знаешь?
— На самом деле я не считала это полезной информацией для себя, — смутилась Кая. — Меня больше интересовала география водного плана и сбор заклинаний. К тому же проклятия проходят на последнем курсе и очень кратко, так как они на данный момент причислены к списку запрещенной магии. Это была тема из разряда: выучить, сдать и забыть. Так что рассказывай, рада буду послушать.
Я вздохнул и пустился в объяснения.
— Итак, проклятья — это те же бусины с заклинаниями, только одноразовые, так как в момент снятия они уничтожаются. Всего их семнадцать. И четыре из них определяют условие снятия проклятья.
— Постой, но разве условие не назначает проклинающий маг? — Кая заинтересованно склонила головку к плечу.
— Да, так оно и есть, — согласился я. — Но маг может менять лишь нюансы, в общем же условий четыре. Первые два относятся к приобретению и уничтожению в себе какого-либо качества характера. Так маг может сказать — не снимешь ты проклятье, пока не победишь свой эгоизм, или напротив, сказать — ты не снимешь проклятье пока не станешь добрее к людям. Эти два условия самые скользкие и неприятные, так как нет никакой четкой планки для достижения конечной цели. Именно поэтому Ласла считает, что она не сможет снять проклятье — ей все время кажется, что она — злая и жестокая, что она в чем-то виновата. Оставшиеся же два условия связаны с какими-нибудь делами. Приведу примеры. Например маг может сказать — ты будешь проклят до тех пор, пока не примиришься со своей матерью. Это первый вид проклятья, связанный с каким-либо делом. Второй же будет звучать примерно так — проклятье спадет с тебя, если ты десять лет не будешь смотреться в зеркало. То есть ты либо должен что-то сделать, либо должен определенное время ничего не делать. Такие проклятья снять гораздо легче, и именно такое проклятье на мне — я освобожусь когда сниму проклятье с Ласлы.
— Хорошо, это я поняла, — хмыкнула рыцарша. — Но я не совсем понимаю, как это нам поможет.
— О, это как раз самая полезная информация из всего, что я узнал, — улыбнулся ей я, и продолжил. — В общем, из семнадцати бусин проклятия четыре отвечают за условие, двенадцать — за те эффекты, которые будет испытывать проклятый, и последняя оставшаяся бусина — это исключения. Например Эрик сон Теаган сказал, что действовать проклятье Ласлы будет только на тех, кто родился под небом кеты, потому на меня оно не распространяется. А теперь самое интересное. Чтобы кого-либо проклясть маг делает отдельные бусы, на которые цепляет от двух до ста бусин проклятья. После этого он встречается с жертвой на ледяном плане и, при помощи определенного заклинания с перечислением всех условий, исключений и эффектов, накладывает проклятье. И, когда оно уже наложено, маг обычно сбегает, выходит на водный план и прячет активированные бусы проклятья как можно тщательнее. По остаточным же следам на ауре и заклинанию порой бывает очень и очень сложно определить, что именно наложил проклинающий. Так вот, я уточнял — бусы Ласлы так и не были найдены.