у тебя — она порой даже прислугу не могла заставить себя слушать. Дар дракона — убеждать голосом, и дар бабочки — предсказывать будущее, смешались, и изредка то, что она говорила в сердцах, сбывалось.
— И она сказала что-то про твоих отца и брата?
— Да, — не стала спорить сестра. — Даже не так — она говорила про них постоянно, не затыкаясь. Она постоянно твердила, что они — два кобеля, которые думаю не той головой. Она постоянно говорила мне, что я закончу… шлюхой. Причем говорила она это всегда по делу, и семья расценивала это как ее неприятную, но терпимую придурь. А потом она предложила этот союз с гречами.
— Как твой отец вообще на это согласился? — поинтересовался я. — Разве пшеница и гречи — не враги на век.
— В вот в этом ты не прав, — грустно улыбнулась Ласла. — Вадгард уже не раз предлагал гречам союз и мир, это они не соглашались. Так что матери пришлось уговаривать не отца, а гречневого короля. У меня есть мысли насчет того, что именно она им наплела, чтобы они согласились. Я даже предполагаю, что северный граф, устроивший восстание, был подкуплен гречами, чтобы те без боя заняли трон. И, честно сказать, я до сих пор не могу поверить в то, что мы выкрутились.
— Да уж, история, — вздохнул я. — Однако у меня есть предположение по поводу того, почему все так хорошо получилось…
— Думаешь, Теаган постарался? — спросила Ласла и, дождавшись кивка, согласилась. — Да, я тоже так думаю. Это очень похоже на один из его сложных планов.
— Скажи… — я помялся, — кем вы с ним были?
— С Эриком? — улыбнулась Ласла. — Лучшими друзьями пожалуй. Даже любовниками… но влюбленности между нами не было. Такие ненормальные отношения, не знаю как их даже и описать. Я нашла его на улице, отмыла, отчистила, устроила в хорошую семью, оплатила ему обучение в академии Жеиса. И, не смотря на то, что Эрик при нашей первой встрече был маленьким мальчишкой, я никогда его не воспринимала как ребенка. Я всегда чувствовала в нем друга и своего союзника. Сначала он был мелким негодяем, с которым мы шатались по водному плану. Потому он был негодяем покрупнее, вечно при помощи сложных комбинаций мне помогавшим. А потом он стал крупным негодяем, который ставил мои решения выше, чем решения моего отца, короля Вадгарда. И знаешь… да, я зла на него. Но я понимаю, зачем он меня проклял. Хотя мне и страшно об этом думать… хмн… в таком ключе.
— Да? — удивился я. — И зачем же?
— Подумай сам, — Ласла допила чай и, перевернув чашечку, поставила ее на блюдце. — Моя семья была убита, я — в бегах. Он помог мне вернуть власть, но я тогда вовсе не считала, что мое правление — хорошая идея. Я понимала, что мне нужно выйти замуж. Стране был нужен король. Мужчина. А меня связывало обручена с гречневым кронпринцем. Как ты понимаешь, Хего Шора я ненавидела, ненавижу и буду ненавидеть до тех пор, пока он не сдохнет. Плохо так говорить, но я каждый вечер молюсь, чтобы наш засланный шакал, Норлейв, спустил с него шкуру. Но деваться мне тогда было некуда.
— Кстати от этом, — хмыкнул я, — а почему ты вообще так много лет была обручена с ним, но так и не вышла замуж?
— О, это была моя маленькая хитрость, — улыбнулась Ласла. — Когда я поняла, что беременна, моя добрая подруга и сестра по сторожевым башням — королева роз — предложила мне помощь. Она поговорила с королем, и тот поставил моему отцу и гречневому королю, что пойдет войной на них обоих, если я выйду замуж за Хего. Роза, надо сказать, умудрилась почти всю кету оставить в должниках, так что на ее сторону встали бы и лаванды, и льняники — никто бы против такой мощи не выстоял. Этот ультиматум розовая королева поставила им лично, без свидетелей. Потому они и отстали от меня со свадьбой. А вот Хего не отстал и частенько пользовался своим положением жениха.
Ласла с отвращением поморщилась и покачала головой, будто отгоняя неприятные воспоминания. Но все же продолжила, уведя разговор в другое русло:
— Так вот, когда я осталась одна, без семьи, на троне, выбора у меня другого кроме как жениться на этом идиоте не было. И если бы Эрик меня не проклял — Вадгард уже принадлежал бы гречам. Проклятье, благодаря которому я не могу зачать детей, оказалось хорошей пугалкой для кронпринца и кета впервые увидела расторжение договоренного брака, обернувшееся для наших стран войной.
— В которой ты победила, — закончил я.
— Ага, в которой я победила тоже благодаря проклятью, — вздохнула Ласла. — Выглядит со стороны как череда удачных совпадений, но на деле я подозреваю, что это какой-то план Эрика. И ты — тоже его часть. Но сколько жертв… сколько трупов этот план оставил после себя. И ради чего? Ради какой цели? Свет его знает…
В дверь постучали. Ласла быстро взяла со стула маску и, надев ее на голову, крикнула:
— Войдите.
Вошла, к моему удивлению, Фета. За маской совы горели два взбудораженных, блестящих энтузиазмом глаза. В руках глава магов замка Лэд сжимала нечто крупное, блеснувшее в свете магической лампы.
— Что-то случилось? — удивилась Ласла.
— О да, нечто весьма удивительное, — ухнула сова, а потом, подойдя ближе, поставила предо мной шкатулку.
Шкатулка была металлической, круглобокой. Она крепко стояла на четырех своих мощных, звериных лапах. Ее крышку, словно корона, венчал сросток прозрачных кристаллов. Ко всему прочему она была заперта на маленький навесной замок. Внутри у меня от вида этой вещи все сжалось… я ее видел! Не помнил где, но видел однозначно. А такое ощущение зачастую посещало меня при виде тех вещей, которые крепко въелись в память Ганса.
— Что это? — спросил я.
— Артефакт, — ответила басовито Фета. — Мощный, я такой магии в жизни не видела. И он — ваш!
— Мой? — поразился я. — Эта шкатулка принадлежала Гансу?
— Нет, интереснее! — ответила магичка, и в голосе ее проскользнул почти девичий восторг. — В эту шкатулку вложена частица души. Угадайте чья!
— Эрика? — насторожилась Ласла.
— Хуже! — ухнула Фета. — Ганса.
— Подожди-ка, не хочешь ли ты сказать, что Ганс передал часть свой души нашему дорогому другу? — поразилась королева.
— Скорее всего нет, — покачала головой Фета. — Скорее всего она была передарена, как и ваша, сона Розалинда, частица души, что в зажигалке. Но эта шкатулка определенно принадлежит вам Влад. Все нити от нее ведут к вам. К тому же вы можете расценивать ее как ваш боевой трофей. Мы нашли ее в нише за картиной!
Мы с Ласлой переглянулись, и я, сцапав вещицу, подергал замок. Замок, разумеется, даже не собирался открываться.
— Мда, мрак, — хмыкнул я. — А спилить не получится?
— Пробовали! — обрадовалась почему-то Фета. — Ни в какую! Я ведь уже говорила, что это — артефакт сумасшедшей силы. Возможно на нем даже есть недоступные нам, простым магам, заклинания парового уровня. Работа неимоверно тонкая, защищенная так, что ничем кроме ключа его не откроешь. Не могу поверить, что кто-то, пусть даже такой талант маг как Эрик сон Теаган, смог создать нечто подобное!
— И для чего нужна эта шкатулка? — забеспокоился я. — Как она работает? Что делает?
— Понятия не имею! — ухнула Фета весело.
— Мда… — хмыкнул я, разглядывая шкатулку. — Осталось только найти ключ…
И тут меня осенило.
— Шкатулка Ганса! — почти выкрикнул я. — Она ведь стоит у меня на камине уже свет знает сколько времени! В ней есть ключик, как раз — небольшой!
— Позволите, я сама, лично схожу? — тут же поспешила к двери Фета.
— Да-да, конечно, — обрадовался я.
Вскоре сова вернулась с костяной шкатулкой и поставила ее передо мной. Я открыл ее и невольно улыбнулся. Вещиц-то прибавилось! Помимо сокровищ Ганса здесь хранился крошечный осколок того фужера, в котором я сжег свою речь. Здесь лежали рядом брошь из птичьего серебра, подаренная рыцаршей-рысью, и кружевное яйцо синей птицы, обработанное Каей. Здесь я хранил и маленькую куколку с осколком души кофейника, и кусочек шкуры василиска. И, выложив все сокровища, включая локон волос Альти, пуговку с одежды Оди и сережку Ласлы (при виде которой королева, кажется, улыбнулась), я достал наконец ключ. Достал, вставил в замок, отпер его.
— Открываю? — спросил я напряженно. — Мало ли что там будет…
— Открывайте, — согласилась Фета. — Вещи с осколком души не могут причинить владельцу вреда.
— Что ж, тогда открываю.
Открыл я крышку… и ровным счетом ничего не произошло. Шкатулка была пуста, никаких инструкций к ней не прилагалось. И какая бы не была в нее вложена сильная магия, пока что она была всего лишь красивой безделушкой, которой мы не знали как правильно воспользоваться.
74. Самый знатный сторонник
В день похорон соны Лони в очередной раз разыгралась гроза. Молнии стегали землю где-то вдалеке, на самом краю горизонта, до нас долетал лишь гром да неяркие вспышки. Я мог бы отказаться от приглашения. На самом деле никто не ждал от меня, что я туда пойду — все же принц как никак, пусть и подставной. Однако совесть остаться дома мне не позволила, и я твердо решил проводить старую няньку в последний путь. Пусть мы с ней были мало знакомы, но… она умерла на моих глазах и была важным человеком для Ганса.
Потому, взяв с собой Каю и Отну, я выехал из замка, намереваясь проводить старую няньку в последний путь по всем обычаям Вадгарда. Но… увы, когда мы, прячась под магическим барьером от дождя, подъехали к дому соны Лони, ее уже грузили в катафалк — черный ящик на больших колесах от телеги. Как здесь проходят похороны я в теории знал, но ни разу не участвовал, потому сильно растерялся. Благо, меня увидела сиделка, и попросила на минутку задержаться возницу катафалка, чтобы я успел сделать свои подношения покойнице.
Сона Лони, уже погруженная в ящик, буквально утопала в искусственных белых цветах из ткани и бумаги, размокших от дождя — здесь они заменяли наши привычные венки. Я, не слезая с лошади, дополнил все это великолепие своей бумажной гирляндой, которую мы весь вечер вчера делали вместе с Альти. Старуха была бледной, но казалось безмятежно спящей. Ее одели в красивое, не подходящее ей по возрасту белое платье, похожее на платье невесты — в таких хоронили тех женщин, которые при жизни так и не успел выйти замуж. По мерка Вадгарда сону Лони можно было считать старой девой, хотя у нее и имелось двое детей. Сегодня утром, когда мы с Ласлой обсуждали этот странный факт, то пришли к выводу, что они вполне могут быть королевскими бастардами. Да, впрочем, благодаря проклятью безумной королевы этих бастардов развелось столько, что никто из них даже и не думал претендовать на па престол.