— Спасибо вам, — сказал я покойной. — И простите, что в последние минуты вам пришлось вспоминать о плохом из-за моей прихоти. Однако знайте, что это было не напрасно.
Сказать больше было нечего, и сиделка махнула вознице — уезжаем. Кое-кто из родственников и друзей соны Лони взобрался на лошадей или поймал повозки, и мы поехали.
В Вадгарде не было кладбищ. Единственными, чьи останки сохраняли, были члены королевской семьи. Дело в том, что, как я уже и говорил, здесь считалось, что душа не может проходить сквозь твердые предметы. Потому тела простого люда после смерти кремировали. Таким образом души освобождались словно ядра от скорлупы, и улетали в один из двух миров — темный или светлый, в какой уж ты заслужил. А вот королям и королевам улетать было не положено, потому что их опыт и их поддержка могли пригодиться новым королям и королевам. Именно поэтому рядом с замком имелся подземный склеп, выбраться из которого было настоящей проблемой, а тела держали в плотно забитых ящиках, залитых, кстати, специальным прозрачным, затвердевающим на воздухе раствором. Получались эдакие «люди в янтаре» — жуткое, я вам скажу, зрелище!
Крематорий, который здесь называли Погребальной Печью, располагался на отшибе от города, окруженный мертвой, потрескавшейся землей. Перед входом толпилось еще несколько семей, внутрь пускали по очереди. Я приготовился ждать, да не тут-то было. Одноногий старичок с костылями, стороживший вход и следивший за очередью, увидел меня и глаза его забегали. Он тут же открыл дверь, сунулся за нее, с кем-то переговорил и, подойдя к нам, вежливо попросил подождать, пока закончит предыдущая семья.
Мда… удобно быть принцем, но как же иногда это смущает.
— Не стоило, — смутился я. — Но все равно спасибо.
— Негоже вам под дождем стоять, ваше высочество, — поклонился нам старичок. — Пройдемте внутрь, думаю, мы найдем для вас кресло и чашку чая, если вы изволите его принять.
— А вот это уже лишнее, — покачал головой я. — Спасибо, но мы подождем здесь вместе с остальными.
— А вы все тот же, ваше высочество принц Ганс, — вдруг послышался справа приятный, напевный баритон. — Мнится мне, что ваша потеря памяти вас ничуть не изменила. Хотя, главное — что не испортила.
Я удивленно повернул голову и увидел сидящего на вороной лошади мужчину, который тоже прятался от дождя при помощи магии. Он был широкоплеч, сильно бородат, усат и одет в богатый, расшитый золотыми и красными нитями бежевый камзол. И он счастливо улыбался, глядя на меня без всякого подобострастия — приятная неожиданность.
— Простите меня, — вздохнул я, — но моя потеря памяти стерла вас из моей головы. С кем имею честь разговаривать?
— О, ничего страшного, я рад буду еще раз десять с вами познакомиться, — мужчина протянул мне свою огромную, сухую и горячую руку, которую я с удовольствием пожал. — Я ваш тезка, Ганс сонор Шенорк. Ваш покорный слуга и, кстати, должник.
— Если вы должны мне денег, то я вас, так и быть, прощаю, — удивился я, испугавшись, что мне сейчас отдадут то, чего я не давал. Как-то я не воспринимал вещи Ганса — особенно монеты — как нечто свое собственное. У моего предшественника ведь и недвижимость имелась в собственности. Земля, дома в разных городах, большое поместье у восточного побережья. И я бы все это с удовольствием отдал короне — да Ласла запретила. Сказала — пусть будет. Ну, я и сдался. А куда деваться?
— Нет, вовсе нет, — засмеялся по-доброму дядька. — Мой долг перед вами гораздо больше, чем какие-то монеты. Денежный свой долг я отдал очень и очень давно. А вот моя дочка благодаря вам до сих пор жива, здорова и недавно родила мне на радость уже второго внука.
Меня это заинтриговало. Я не раз слышал, что Ганс был хорошим парнем, но ни разу почему-то не наталкивался на факты, которые бы это подтверждали. Сам я его, откровенно говоря, считал наивным плаксой.
— А не могли бы вы мне рассказать об этом поподробнее, — попросил я. — Мне бы хотелось помнить о таких хороших вещах, как помощь людям.
— Вы и правда не изменились, — улыбка усача стала еще шире, и он вдруг полез в закрепленную на седле сумку. — Лет десять назад моя любимая дочка, Лил, утонула в грезах. И утонула она так глубоко, что ныряльщики заломили за возвращение ее разума огромную цену. Они даже не могли дать гарантий, что все пройдет удачно и она не лишится рассудка по возвращении. Нужно было ее доставать, и чем скорее — тем лучше, а нужного количества бликов у меня не было. Тогда я попросил хозяйку пограничной башни кошмара пустить меня туда чтобы поохотится на нехов. И она согласилась.
Мужчина выудил из сумки нечто, завернутое в коричневую бумагу и протянул мне. Я протянул руку, но меня опередила Кая. Забрала сверток, осмотрела со всех сторон, проверила магией и только тогда нерешительно отдала мне.
— При чем здесь я? — осторожно спросил я усача.
— Вы помогли мне набрать блики, — было мне ответом. — И потом, когда я уходил, благодаря ее величество за оказанную мне честь, она сказала, что если бы не вы — она не пустила бы меня в башню. Вы уговорили ее помочь мне, и даже не стали ставить меня в известность об этом факте. Меня это крайне удивило меня в свое время.
— Кто же вы такой, если вам помогала сама принцесса Розалинда? — удивился я, осмотрев сверток со всех сторон. — И что здесь?
— О, прошу меня простить, — снова засмеялся бородачь. — Совсем забыл о титулах перед лицом беды. Я — западный граф.
— И… — удивился я, получив подтверждающий кивок от Каи, — что же вы делаете здесь, в столице?
— Я приехал придать огню своего отца, который последние месяцы своей жизни провел в лучших больницах Фрита в надежде, что сможет излечить свою старость, — сказал мужчина с грустной улыбкой. — А что в свертке я не знаю. Вы прислали мне его за месяц до восстания. Письмо, что было приложено, я сохранил… но если вкратце — вы просили вернуть его вам либо когда нас сведет вместе общая беда, либо когда вы сами об этом попросите. Направляясь во Фрит, я почему-то не сомневался, что встречу вас здесь. Будто сама синяя птица постаралась, и подстроила нашу встречу. Странно, не находите?
— Нахожу, — хмыкнул я, и вернул сверток Кае, чтобы та убрала его в нашу седельную сумку. — А скажите, ваш отец часом не водил дружбы с Эриком сон Теаганом?
— Странно, что вы спрашиваете, — удивился мужчина и потер усы. — Мой отец был одним из… хмн… как же это в магии называется…
— Тоем, — подсказала Кая.
— Да, именно им, — согласился усачь, и на мой непонимающий взгляд пояснил. — У них был контракт некогда. Эрик ведь был энохом… Но я думал, что отец давно уже рассчитался.
— Ну, теперь мы уже все равно не узнаем, — хмыкнул я.
Договорить нам не дали — снова прихромал одноногий старичок, и объявил, что пришла наша очередь. Я попрощался с мужчиной, пообещал ответить на одно из присланных им писем, и направился к крематорию. Однако похороны были последним, что меня сейчас занимало. Гораздо больше мне хотелось узнать, кто такие энохи, и что за контракты они заключают с другими людьми.
75. Инструкция по применению
— Что такое энох? — удивилась Кая, когда мы уже вернулись домой и расположились в моей комнате, рассматривая сверток и не решаясь открыть. — Странно, я думала, что ты знаешь. Они же так часто встречаются в сказках.
— В сказках? — удивился я, достав из ящика стола острый нож для бумаги.
— Да, — согласилась рыцарша. — Может, переводное заклинание чуть искажает смысл для вас… не знаю. Энохи — это те маги, которые заключают контракты как с простыми людьми, так и с другими магами, послабее. С их появлением в истории всегда происходили глобальные изменения. Например революцию по освобождению магов от рабства тоже устроил энох.
— Странно, — я потер подбородок. — А ведь действительно, я много раз слышал о том, что какой-то маг заключил с кем-то контракт. Но я думал, это было… не не знаю, обычное соглашение. Предложение услуг. Единственное, чему я всегда удивлялся — это плата. Но я всегда списывал такие мелочи на сказочные преувеличения. Или просто часть плана мага, решившего проучить главного героя сказки, как это было у нас с Эриком.
— По сути так оно и есть, — пожала плечами Кая. — Просто все чуть серьезнее, чем вам показалось. Обычный маг тоже может за деньги предоставить какую-то услугу. Но энохи — это отдельный разговор. Они заключают совершенно особые контракты, так как являются по сути хаяхами всех богов кеты.
— Это вообще как? — удивился я, даже о свертке забыв.
Кая улыбнулась, забрала нежно нож у меня из рук, и придвинула к себе то, что мне отдал западный граф. Тонкое лезвие скрипнуло по бумаге, оставляя за собой черную щель разреза. Пара ловких движений, и на столе уже лежали очередная шкатулка и письмо. Шкатулка была вытянутая и узкая, словно школьный пенал, без всяких изысков, деревянная. Письмо оказалось запечатано красным сургучом с печалью в виде козлиной головы.
— Это сложно, — сказала Кая. — Стать энохом сложно, а быть им — еще сложнее. Надо обладать определенным складом характера и большой магической силой. Однако сила, что получает такой маг в конечном итоге — огромна. Она настолько велика, что некоторые вещи может сделать только энох. Чтобы получить эту мощь маг отправляется в путешествие и проводит в каждом из храмов богов кеты ритуал призыва. Боги приходят и дают ему задания, и если маг справляется с ними — он получает их благословение. Но стоит не справиться хоть с одним — и все будет напрасно, без права начать сначала.
— Да уж, — хмыкнул я, пододвигая к себе шкатулку. — Все интереснее и интереснее. Ты опытнее меня, чувствуешь что-нибудь от этой шкатулки?
— Да, но не понимаю, что именно, — хмыкнула Кая. — Однако эта странная магия кое-что мне напоминает. Такая же сила исходит от той шкатулки, что была за сожженным тобой портретом.
— Вот оно как, — удивился я. — Что ж, тогда давай сюда этот артефакт невиданной силы, как его обозвала Фета.