– Мы с тобой два дурака… – медленно и с чувством сказал я. Это было самое верное и истинное из того, что я произносил за последние несколько дней. Я испытал благоговейное ощущение от того, что меня коснулась Истина.
– Ты давай на себя ярлыки-то наклеивай, а на других-то не стоит, – огрызнулся дед. – Ты может и дурак, а я…
Я замотал головой от переполнявших меня чувств.
– Нет. Тут точно оба… Помнишь я предложил не Луция, а Кацара искать?
– Ну… – чуя подвох протянул дед.
– А ты согласился…
– Согласился, – все еще не понимая к чему я клоню сказал дед.
– Ну вот поэтому мы оба, выходит и дураки…
– Да почему же?
– Я ведь боялся, что Луций колдовать начнет по нам как из пулемёта…
Дед все еще не понимал.
– Ну да…
– Так нам-то наплевать на его колдовство! Лишь бы у него в руках кнута не оказалось!
Я дал деду немножко свыкнуться с этой мыслью.
– Пусть колдует, пока пупок не развяжется – нам от его магии никакого вреда. А мы… В смысле ты. Подойдешь поближе да за горло его…
Дед не ответил. Точнее сперва грохнул молотом по камню.
– Сперва отсюда уйти надо, а уж там разберемся…
Он еще раз грохнул по граниту и развил свою мысль.
– И хорошо бы нам уже тут своего колдуна заиметь… Не врага, а союзника… Перековать кого-нибудь, разагитировать…
Дед с явным сожалением вздохнул.
– Только ведь не выйдет… Времени на перевербовку нет…
Я с нескрываемым уважением посмотрел на деда – вон он какие слова знает! Не слишком ли простым человеком я его считаю?
– А зачем? – удивился я. – Ведь даже если он что-то полезное нам и наколдует, ну, вроде тачанки с пулеметом… Оно же все равно исчезнет, и мы его даже в руки взять не сможем…
Дед поскреб затылок.
– Ну, может быть хотя бы страже глаза отвести… У нас некоторые бабки на селе такое могли…
– Эй вы там… Не спать! – донеслось до меня. – Плетки отведаете!
Что удивительно, Мамала не обманул и на следующий день, когда всех снова погнали на работы в каменоломню, мы остались в бараке.
Глядя на уходящих в карьер рабов, дед, постукивая сухарем по краю глиняной кружки завел старую песню про подполье:
– Есть тут подполье… Не может не быть! Не бывает рабов, которые не хотели бы стать свободными.
Я покачал головой. У меня имелся свой жизненный опыт, который говорил, что могут найтись рабы, вполне довольные своейжизнь ю и желающие не сломать социальную лестницу, а всего лишь забраться по ней повыше, да еще и ступеньки после себя смазать машинным маслом так, чтоб конкуренты не смогли подобраться поближе. А еще лучше, перепрыгивая через ступеньки, сразу рвануть в олигархи…
Не хотелось мне ломать дедову картину мира и я уклончиво отозвался.
– Недовольные-то наверное есть…
Дед ухмыльнулся. Понятно. Ни одной довольной рожи мы тут не видели, да и с чего бы им быть довольными? Кормят как скотину, и работать заставляют также.
– …а вот подполье… Широко шагаешь – штаны порвешь.
– На волю больше всего хочется самым бесправным, – назидательно сказал дед. – Значит есть возможность поднять людей на борьбу!
Спорить с ним я не стал – вот уж это-то ему лучше знать, чем мне.
– А значит поговорить надо с самым затюканным и невзрачным, – продолжил дед. Его взгляд пробежался по опустевшему бараку и наткнулся на мальчишку, что обхватив колени сидел около бадьи с дерьмом. Бадью выставляли на ночь, чтоб не водить людей из запертого барака в отхожее место.
– Да хоть вот с тем золотарем, что в углу прячется… Окажись я руководителем, я бы такого в связные определил.
Все-таки дед у меня двинутый на почве революции. Мне стало интересно.
– Это с какой же стати?
Дед принялся загибать пальцы.
– По замку ходит. Много чего видит. Может нужному человеку слово сказать или записку перекинуть…
Он, конечно, у меня молодец и революционер, но здравого-то смысла никто не отменял! Решил в Спартака поиграть? Что ж…. От разочарований люди только умнее становятся. Надеюсь, что дед из таких. Разочарование – горькое лекарство, но – лекарство.
– А вот сейчас и проверим. Эй, сынок…
Я сделал шаг вперед.
– Не бойся… Подойди к дяде.
Я подходили ближе, а мальчишка пятился назад.
– Ну что ты такой пугливый? – ласково поинтересовался дед из-за моей спины.
– От него дерьмом разит, – выкрикнул кто-то из-за спины.
Воняло от него действительно страшно… Вонь, что стояла в бараке, заполненным рабами сама по себе была произведением искусства, но то, что витало вокруг него ощущалось, как и вовсе нечто исключительное.
– Ну и ничего страшного, – отозвался дед не поворачиваясь. – О нас от всех тут не розами пахнет…
– Ты кто, бедолага?
Глава 10
Тот загукал, замекал.
– Так ты еще и немой…
Тот яростно затряс головой, не в силах ничего сказать.
– Точно связной, – сказал я. – Мало того, что наверняка неграмотный, так еще и немой.
– Калека, – объявил дед, как и я сообразивший, что этот-то вот на связного никак не тянет. – Таких жалеть нужно… А вы…
Он обернулся и колодники от его взгляда шарахнулись к дверям.
Дед остался за спиной. Он потерял интерес к мальчишке, сообразив, что ошибся, на счёт связного. Связной не умеющий говорить это, согласитесь, странно, и вообще выходит за рамки здравого смысла. Я приблизился еще на шаг… Захотелось успокоить мальчишку, похоже ему тут доставалось от всех, от кого только можно.
Я делал шаг вперед, а он отходил. Я вперед – он назад… Но отходил он ровно до того момента, как у него за спиной встала стена. Он уперся, попробовал ее сдвинуть, но… Та оказалась сильнее… Я приблизился, вытянул руку, желая по-дружески положить ее мальчишке на плечо… И вот тут случилось то, чего я никак не ожидал. Лицо мальчишки только что хорошо видимое, «поплыло», словно превратилось в пластилиновое и чья-то безжалостная рука принялась мять его, превращая во что-то непонятное. Это немного походило на кинотрюк – с каждым шагом, что я делал к мальчишке-золотарю тот словно бы корчился, по нему пробегала рябь, как по экрану неисправного телевизора.
– Что с ним такое? – спросил из-за спины озадаченный не меньше меня дед. Моя и его спины загораживали мальчишку от других, не давая никому из рабов увидеть, что тут, меж нами, происходит…
– Вот бы кто ответил…
– Эк его корежит… – сказал дед, у которого в голове бродили свои ассоциации. – Как буржуя при реквизиции. Или больной? А может быть и заразный.
– Да нет тут что-то иное… – сказал я. – Похоже, что ему от какого-то мага досталось.
Я положил мальчишке руки на плечи и рывком приблизил к себе. То, что все принимали за лицо лицом-то как раз и не было. Личина. Кем-то наложенная личина…
Магическая дрянь не выдержала столкновения с реальностью нашего с дедом мира и сползла с мальчишки… Хотя какой он мальчишка? За мороком прятался приличного возраста мужик, пожалуй, даже постарше нас. Какой-то сильный маг наложил на него чужой образ и пока действовала магия, он казался окружающим не тем, кем был на самом деле, но стоило магии исчезнуть…
Я всмотрелся. Туземца этого я явно видел в первый раз и тем не менее что-то знакомое в нем имелось. Где-то я уже видел этот профиль. Но где? Я вспомнил золотую монету и профиль Пушкина на ней. Вот и ответ…
– Император, – сказал я. – Здравствуй твое Императорское величество, Александр Сергеевич Пушкин.
Дед посмотрел на меня, потом на Императора.
– Точно? – усомнился он. Уж больно неподходящие вокруг оказались декорации для встречи с венценосной особой. Да и делами тот занимался вовсе не императорскими.
– Или брат-близнец, – пошел я на попятный. – Ты же образованный. Пушкина вспомни… Так вот он – вылитый Александр Сергеевич.
Дед повертел его так и эдак. Рассмотрел профиль, покачал головой.
– Ну и что? – спросил дед. – Что с того, что это император? Кто в это поверит?
Я понял деда правильно. Он поверил и попытался встроить это новое знание в план не то восстания, не то побега. Встроил, словно шестеренку в сложный механизм, точнее попытался встроить, но никак шестеренка не подходила и он ее выбросил. Кем бы ни был этот зачарованный туземец, помочь нам выбраться отсюда он никак не мог.
– Но это точно император! – уперся я. – Я его на монете видел. Я его узнал! Профиль ни с чем не перепутаешь – вылитый Пушкин! Александр Сергеевич!
– Да кто тут золотую-то монету в руках-то держал. Подумай…
Дед мотнул головой назад, подразумевая каждого из тех, кто сидел в бараке. Тут он, конечно, прав. С той же степенью достоверности я мог объявить императором и себя и деда. Никакой разницы. Не пойдут рабы умирать за императора. А умереть в случае восстания придется многим. А за что?
Мы беседовали, словно ничего и не случилось, а найденный нами Весбилий все тыкал рукой в ошейник, охвативший горло. Ничего иного, кроме как поговорить с нами ему и нужно сейчас не было… Поговорить? Меня торкнуло. Какой поговорить! Он же сейчас начнет орать, раздавать приказы и требовать их мгновенного исполнения! Надо как-то его привести к обидной реальности.
Я повернулся к нему.
– Сейчас я возьму тебя за ошейник и ты наверное сможешь говорить. Делай это тихо, никого не пугая и не требуя справедливости…
Я уж хотел исполнить сказанное, как дед ухватил меня за руку.
– Уясни главное, что кроме меня и моего друга, иных друзей у тебя тут нет. Если ты сейчас начнешь орать, грозить и требовать справедливости, то скорее всего тебя либо перепрячут, либо просто убьют…
Дед задумался.
– Хотя нет… Убивать не станут. Рано. У кого-то тут хорошее чувство юмора – превратить первого в последнего… Хотя можно ведь найти ступеньку и пониже золотаря. Ты понял?
Тот истово затряс головой.
– Вижу, что понял, – успокоил я Императора. – И вот еще что запомни: ты, наверное, думаешь, что мы сильные маги и сделаем все, чтобы тебя освободить?