Офицеры машинально кивнули.
– Так что мы все в этом мире гости.
Лицо поручика сморщилось от пренебрежительной усмешки.
– Вы, любезный, прямо господин Уэллс со своей машиной времени…
– Зря смеетесь. Говорю вам все как есть.
– И вы предлагаете мне вам поверить?
Я вернул ему усмешку.
– Мне? Вот уж даже и не думал предлагать. Я предлагаю вам поверить тому, кто вас сюда притащил. Луцию… Где он, кстати…
Я оглянулся.
– Ждем. По понятным причинам он старается рядом с нами не держаться.
– Разумно… Вот вы у него и спросите…
Я замолк, ожидая вопросов типа «Ну и как там у вас в третьем тысячелетии?» или на худой конец по поводу странного поведения времени, возможности и невозможности таких путешествий, но поручик задал совсем другой вопрос:
– Ваш друг большевик?
– А как же? – раздалось из темноты. – Обязательно большевик… Был, есть и буду!
Дед вышел из мрака и встал рядом с костром.
– Караульная служба у вас тут так себе… Расслабились…
Я потер затылок, вспомнив приклад, врезавшийся мне туда.
Огуренков привстал, но тут же сел. Я примиряюще поднял руки.
– Отложим споры на потом, – остановил я деда, судя по всему готового заняться агитацией и разъяснениям политики партии. – Давайте договоримся, обозначим границы… И вы и мы тут по приглашению одного человека. И у вас, и у нас общая цель – вернуться в свой мир.
– Наша цель тут – спасти Императора Весбилия, – поправил меня Огуренков. – И только потом…
Мы с дедом переглянулись.
– Спасение Императора перестало быть актуальным… – с усмешкой сказал дед. – Он уже не нуждается в вашей помощи.
– Объяснитесь, – напрягся офицер. Я подумал, что дедову усмешку он мог расценить как признание в том, что мы с дедом нашли и пристрелили Весбилия и теперь весь его героизм лишен смысла.
– Не волнуйтесь. Он цел и невредим. Просто мы его уже спасли. Правда, совершенно случайно, но, как говорится, из песни слова не выкинешь….
– И где же он? – спросил поручик оглядываясь.
– Где его величество? – спросил я у деда.
– Его величество выкушал здоровенный кувшин вина и теперь спит. Кацар его там где-то уложил. Настрадался видно в дерьмочерпиях-то…
– В дерьмочерпиях? Кацар? – насторожился поручик. – Это еще кто? Тоже ваш?
– Это не большевик. Это местный, – успокоил я Николая Павловича. – Он маг. А на счет дерьмочерпия… Все не так просто. Тут имеет место заговор. Весбилия-то мы освободили, но сам заговор остался. Так что похоже, задача, что ставил перед вами Луций несколько изменится и придется нам еще и с заговором бороться. Ну да об этом Луций пусть с Императором договаривается. Что он вам, кстати, за обещал помощь?
Поручик молчал.
– Хотите угадаю? Хотя, чего там гадать-то? Помощь он вам обещал в нашем мире. Так ведь? Помочь победить большевиков?
Подбородок поручика дрогнул, а я подумал: «Как приятно быть пророком!»
Конечно, мозги у всех устроены по-разному- одни соображают быстрее, другие – медленнее, но рано или поздно в любую голову приходит озарение и очевидное для всех становится очевидным для одного. Только вот сейчас в этот самый момент до поручика дошло, что перед ним сидит человек, для которого его настоящее в том мире является прошлым.
– Вы знаете, что произошло в мире после 1920 года? Кто победил? Мы? Они?
– Знаю, – кивнул я. – И готов рассказать, что именно и как происходило. Только прежде всего хочу, чтобы вы не испытывали иллюзий. История уже свершилась и не изменится, что бы вы не делали. Примите это как данность. Конкретно вашу судьбу или судьбу кого-то из тут присутствующих я, разумеется, не отслежу, но что произошло в мире рассказать смогу. Кстати Луций вас обхитрил. Я имею в виду обещание помощи в нашем мире. В нашем мире нет магии и его помощь, если он вам её окажет, будет помощью одного старого человека, а не могучего заморского волшебника. Так что если вы рассчитывали получить в помощники Мерлина или Черномора, мощностью в тысячу броневиков, то вы ошиблись…
Дед негромко рассмеялся. Прозвучало это как-то необидно.
– Почему? – наконец произнес офицер. Мне показалось, что я услышал грохот, с каким рассыпаются рухнувшие надежды, но я остался беспощаден.
– Потому, что, напомню, в нашем с вами мире магии нет.
Он молчал. Я смотрел на него, прикидывая что к чему. Сказать ему, похоже, просто нечего. Это не то молчание, когда ты боишься, что тебя не поймут и ты судорожно подбираешь слова. Ему просто нечего ответить мне.
– Так что же случилось за эти сто лет? – наконец спросил он. – Говорите… Сначала о войне.
Я кивнул.
– Ну так слушайте… К 1922 году Гражданская война в России закончится победой так нелюбимых вами большевиков. Будет пролито еще много крови, будут крестьянские восстания, но большевики не потеряют власти, а только укрепят её. А в самое ближайшее время Красная Армия отбросит основные силы белых во главе с бароном Врангелем в Крым и оттуда нежелающие оставаться в красной России покинут Родину. Удастся это далеко не всем.
Я вспомнил кадры из фильмов, посвященных Гражданской Войне, исходу белых из Крыма.
– Вы не можете себе представить, что творилось в те времена в Севастополе! Переполненные транспорты с войсками и гражданскими уходили по существу в неизвестность. Первой остановкой на их пути стала Турция… Сразу после этого началось рассеяние русских по миру. Те, кто успел прихватить с собой что-то с Родины, устроились достаточно неплохо, а вот остальные…
Я заглянул в глаза Огуренкову.
– Скажите, поручик, вы хотели бы очутиться в Париже?
Он усмехнулся и ничего не ответил.
– Так вот. Париж отчего-то очень мил русскому сердцу. Наши соотечественники не желая оставаться в Турции рванулись в Европу, в Париж. Первое время жили, не распаковывая чемоданов. Все ждали, что большевиков вот-вот прогонят, но это самое «вот-вот» никак не наступало. В те времена в Париже русский язык звучал не реже французского. Парижские таксисты и официанты были сплошь офицеры Российской армии. Со временем, конечно, люди разъехались по миру…
– Гражданские?
– И гражданские, и военные. Многих наших приняли Чехия и Германия. Еще больше уехали в США и Канаду. Кое-кто добрался и до Австралии – лишь бы подальше от большевиков. Много офицеров устроились в Латинской Америке.
– Вы хотите сказать…
В его голосе сквозила такая подозрительность, что, ломая ее, я ответил очень жестко.
– Я хочу сказать только то, что сказал. Выводы будете делать сами. Вы уже проиграли свою войну и места в России вам не нашлось.
Поручик молчал, глядя в костер.
– А у них… У них все получилось? Построили царство пролетарского счастья?
– Да как вам сказать… – вздохнул я. – Гражданскую войну-то они выиграли, но… Потом в России, которую переименуют в СССР, начнется строительство социализма. В то время там под горячую руку много всяческого народу кто свободу, а кто и жизнь потеряли. Там такая борьба за власть случилась – только головы летели… Если с линией Партии не согласен, то тут же во враги народа записывали… А это или лагерь или расстрел… Но вам это никоим образом не жизнь не облегчает.
– То есть вы считаете, что выхода у нас нет?
– Ну почему же нет? Есть и даже не один. Первый, самый очевидный – вернуться и погибнуть, сражаясь за уже проигранное дело. Вы, кстати, имейте ввиду, что присяга, которую вы там принимали, тут никакого действия не имеет… Так вот второй выход. Если сильно повезет, покинуть Россию и осесть где-нибудь в Стамбуле, Рио или Париже. Естественно если у вас ничего не припасено на черный день это огромная вероятность скатиться на дно, в босяки. Грузчик, рыбак, наемник, таксист, бандит… Третий- зная все, что я вам рассказал- застрелиться. Четвертый – остаться тут и, опираясь на власть Императора, построить то общество, какое вам нужно.
Офицер не стал отвергать ни одну из предложенных альтернатив, а предложил свою.
– А если, например, к вам? Вы-то к себе собираетесь возвращаться? В свой 2019-й год? Это для нас не выход?
– К нам?
Я пожал плечами. Удивление мое было совершенно искренним.
– А зачем вы там? Кому вы там нужны? Что вы знаете, что умеете? Ваши знания устарели на сто лет. Снова в армию? Не возьмут. Там сейчас такая техника, что вам и не снилась. В штыковые люди больше не ходят.
Я поискал пример и не найдя ничего лучше сказал.
– Вот представьте, что получится, если в ваш «Остин» посадить гусара из начала 19-го века, много он навоюет?
Взмахом руки я отверг безумное предположение.
– Вы ничего не умеете и ничего не знаете. Документов нет, понимания жизни – тоже… Сложно вам будет. Что такое сотовый телефон, компьютер не знаете. Нормы поведения сейчас иные, ценности тоже. Где станете работать и как зарабатывать? Будущее – это совершенно чужой для вас мир. Вы тут только вот что господина Уэллса вспоминали. Вы, полагаю, «Войну миров» читали? Про марсиан?
Поручик кивнул.
– Ну так вот считайте, что, пожалуй, сложится ситуация не гусар в «Остине», а вы в марсианском треножнике, настолько все изменилось.
Огуренков ничего не возразил.
– Что еще остается? Сторожами где-нибудь устроиться или разнорабочими… Без документов…
Я пожал плечами и поморщился.
– Тогда уж лучше в свое время, и сразу в Латинскую Америку… Я думаю Луций вам не откажет. Многие ваши коллеги нашли себе там новую родину. В Парагвае, например, наших соотечественников очень хорошо принимали. Опять же и Вторая Мировая туда не докатится.
– Вторая Мировая?
– Да. Вторая Мировая. В 1939 Германия начала войну, которая стала Второй Мировой. А в 1941 году, вместе с подмятой под себя Европой, напала на СССР…
Огуренков подался вперед.
– И?
– Мы им наваляли, – успокоил я офицера. – Но цена победы – десятки миллионов погибших… Военные, гражданские…
Говорить о войне я не хотел, да и не следовало поручику голову перегружать.