— Мисс Бартон? — Дверь открылась, и в проем заглянуло любопытное лицо мисс Пруденс. — Вы еще спите?
— Уже нет, — мрачно ответила я и не очень вежливо зевнула.
— Я принесла вам чай! — оживленно сказала она, заходя в комнату и прикрывая за собой дверь. В ее пухлых руках подрагивал тонкий поднос. — Вам не помешает подкрепить силы перед работой, ведь так?
— Вообще-то, у меня сегодня выходной, — буркнула я, догадываясь о причине появления горничной. Едва ли ее толкнули на мой порог беспокойство и забота.
— Ох! — Мисс Пруденс замерла в нескольких шагах от моей кровати и, если бы не поднос, всплеснула бы руками. — Что ж, мисс, тогда унести чай обратно на кухню? — с явным разочарованием спросила она и улыбнулась, виновато и заискивающе.
Я разглядела на подносе булочки и вазочку с джемом и смягчилась, отметив, что снова стала просто «мисс». Занятно.
— Что вы, мисс Пруденс, — откликнулась я и села в постели. — Начинать утро с чая и плотного завтрака всегда приятно. Благодарю вас.
Горничная просияла и поставила тяжелый поднос мне на колени. Помимо булочек здесь было яйцо всмятку и тарелка овсянки. Кажется, кто-то рассчитывает на долгий разговор.
Я решила начать с каши и, подняв тарелку, нахмурилась. Под ее дном лежала сложенная в несколько раз, уже изрядно потрепанная газета. Мой взгляд метнулся к мисс Пруденс, но та делала вид, что протирает каминную полку. Я потянулась к газете, пролистала ее, вдыхая аромат свежей типографской краски и вздрогнула, когда с одной из страниц на меня взглянула моя собственная фотография.
В голове пронеслось десяток мыслей. Первая, паническая, была о том, что кто-то успел написать о нашей с Грифлендом вылазке в газету. Боже, я не хочу замуж! Пожалуйста, пусть речь в этой заметке пойдет не о моей подмоченной репутации!
Глаза забегали по небольшому тексту, обведенному рамкой.
«Вчера, поздно вечером, перед тем, как выпуск ушел в печать, в нашу редакцию пришло письмо. Человек, пожелавший сохранить инкогнито, случайно услышал слова леди Амелии Бартон (дочери графа Бартона). Она обмолвилась, что ей было видение о новом убийстве, которое совершит та же персона, что недавно с помощью редкого яда отравила виконта Томсона — величайшего мага-теоретика нашего времени. Автор письма выражал беспокойство о судьбе будущей жертвы, и мы вынуждены к нему присоединиться. Нас, как, вероятно, многих читателей, гложет одна мысль: действительно ли леди Амелия Бартон не в силах открыть завесу тайны и назвать имя жертвы? Конечно, гильдия прорицателей всегда настаивает на праве мага-пророка сохранить в секрете видение, но неужели такая предосторожность оправдана? Возможно, выражаясь языком метафор, пока леди Амелия колеблется, убийца уже наточил нож и вот-вот метнет его? Может быть, нож пронзит именно вашу спину?»
Внизу шла приписка о том, что в скором времени выйдет указ, подписанный королем, ограничивающий права гильдий. Это преподносилось как смелое и своевременное решение.
Я молча свернула газету и мрачно пригубила чай. Есть больше не хотелось.
— Так это правда?
Мисс Пруденс нетерпеливо посматривала на меня, уже не притворяясь, что занята уборкой. На ее лице было написано жадное любопытство.
— Что именно? — спросила я, стараясь держаться невозмутимо.
Горничная удивленно покосилась на меня и поправила белый передник на темной немаркой юбке.
— Ну как же… — растерянно сказала она. — Говорят, вы знаете, кто скоро отправится на небеса. — Она осенила себя не то крестом, не то жестом, на него похожим, и выжидающе посмотрела на меня.
Я промолчала, думая о своем. Мне вспомнилось, что до появления Грифленда, мы с леди Ровеллой слышали чьи-то шаги в коридоре. Что ж, видимо, это был вовсе не случайный прохожий, вежливо ретировавшийся при виде нас. Нет, кто-то затаился и подслушал нашу беседу, затем бесцеремонно слил информацию журналистам. Впрочем, может быть, это был и сам журналист. Ссылаться на неизвестного человека с анонимным письмом всегда безопаснее, чем подставлять под удар собственное лицо.
— Я грамоте не обучена, — вновь заговорила мисс Пруденс, прижимая руки к груди. Она явно была взволнована и рассчитывала на продолжение разговора, — но камердинер мистера Саймона умеет читать. Он и показал мне газету. Мисс, так это правда?
— В каком-то роде, — уклончиво ответила я.
Лицо мисс Пруденс просияло восторгом и каким-то предвкушением. Я приготовилась к худшему — к самым настойчивым расспросам, но мне повезло. Снова раздался стук в дверь.
— Войдите! — торопливо крикнула я. Даже если за порогом мужчина, я с радостью встречу его в утреннем халате. И пусть он думает обо мне, что хочет.
— Мисс Бартон? — В комнату заглянула худая девочка в простом темно-коричневом платье. Ее светлые волосы были заплетены в тугую косу, перекинутую через плечо. — Мистер Саймон ждет вас.
— Где? — глупо спросила я.
— У себя. — Девочка пожала плечами и выскользнула за дверь, не дожидаясь моего ответа.
Горничная неодобрительно проводила взглядом исчезнувшую в коридоре гостью и повернулась ко мне.
— Мисс, так что скажете?
— Утро добрым не бывает, — пробормотала я и уже громче ответила: — Простите, мисс Пруденс, совершенно нет времени. Поговорим в другой раз.
Вытянувшееся лицо мисс Пруденс запомнилось мне надолго.
ГЛАВА 12
Сборы не заняли много времени, и уже спустя четверть часа я вошла в приемную ректора.
— Мистер Саймон у себя? — спросила я у секретаря, от волнения забыв поздороваться.
Тот при виде меня расплылся в улыбке и встал, коротко кивнув.
— Да, ждет вас. Рвет и мечет, так что будьте осторожны. Ну, мисс Бартон, как все прошло?
Я не сразу поняла, что он имеет в виду вчерашний визит в карточный клуб.
— Ваш наряд произвел фурор, — сказала я и торопливо вытащила из кармана длинной широкополой юбки визитку леди Ровеллы, припрятанную специально для Адамсона. — Вот, — я положила ее на стол, — кое-кто проявил интерес к вашему таланту.
Адамсон немигающим взглядом впился в небольшую глазурованную визитку с изображением ветвей винограда и витиевато выведенным именем посередине.
— Сама… Леди Гера?!
— Вас это удивляет?
— У нее невероятный вкус! Вы видели ее платья? Это же… — он глотал ртом воздух, явно не в силах закончить фразу.
— М-м-м… — неопределенно протянула я, ладонями расправляя юбку и проверяя в зеркале свою прическу. В этот раз мне удалось сносно заколоть волосы и убрать их наверх, поэтому я чувствовала себя немного увереннее, чем раньше.
— Страсть! — наконец выдохнул Адамсон.
— Вы о чем? — с подозрением спросила я, сразу мнительно вспомнив о Грифленде и о возможных слухах. — Меня страсть не интересует, так и знайте!
— Да при чем здесь вы, — отмахнулся он. Его взгляд приобрел мечтательное выражение. — Страсть всегда пронизывает наряды леди Ровеллы Гера. Она так смела и оригинальна в выборе образов для светских приемов…
— Ах, вы об этом, — сконфуженно сказала я. — Да, вынуждена с вами согласиться.
Адамсон схватил меня за руку и в волнении сжал мою ладонь тонкими пальцами. Я воззрилась на него в полном замешательстве.
— Что мне делать, мисс Бартон? Единый, что делать?! — с жаром воскликнул он.
— Для начала — написать леди Ровелле, — твердо сказала я, осторожно высвободив свою руку из его мертвой хватки. — И только после этого спрашивать совета у Единого.
Адамсон закивал, смотря на меня, как прихожанин на священника — с уважением и надеждой.
— Вы правы, мисс Бартон. Я так волнуюсь, так волнуюсь…
— Пустое, — заверила я. — Вы справитесь.
С этими словами, сказанными и для него, и для себя, я шагнула к порогу кабинета ректора и уверенно толкнула дверь.
Ректор сидел за столом и, нахмурившись, вчитывался в какой-то лист бумаги, который держал на весу, перед своим лицом. Заслышав звук открываемой двери, он посмотрел на меня, отложил лист в сторону и проговорил:
— Мисс Бартон, я рад, что вы зашли.
Его интонация говорила ровно об обратном, но я сделала вид, что не заметила этого и улыбнувшись, прошла к столу и остановилась возле стула с высокой спинкой.
— Мистер Саймон, простите, что отвлекаю вас от дел… — потупившись, сказала я.
Ректор задумчиво посмотрел на меня, как вероятно мангуст смотрит на змею, прежде чем вступить в бой, и рассеянно вернул мне любезность:
— Ну что вы, мисс Бартон. Это мне неловко, что я отрываю вас от заслуженного отдыха в редкий выходной день. Прошу вас, — он указал рукой на стул, — присаживайтесь.
«Разговор предстоит долгий», — эти слова не сорвались с его губ, но подразумевались.
Я аккуратно опустилась на стул и сложила руки замочком на коленях.
— Вы о чем-то хотели со мной поговорить? — как можно наивнее спросила я.
Не прокатило.
Ректор пододвинул мне газету. Она была открыта на той странице, где красовалась моя фотография. Не самая удачная, к слову.
— Об этом, мисс Бартон. Помнится, когда я у вас спрашивал о предсказании, вы сказали, что не видели лица жертвы.
— Понимаете…
— Могу ли я истолковать ваши недавние слова как наглую ложь?
Я сглотнула от такой бескомпромиссной постановки вопроса. Ладони вспотели, по спине побежали мурашки. Ректор смотрел прямо и жестко. Он больше не напоминал заботливого дядюшку — друга семьи. Нет, сейчас это был разгневанный начальник, с трудом сдерживающий свои эмоции. Впрочем, ни один начальник прежде не вызывал у меня желания спрятаться под стол. Даже в том, как ректор протирал пенсне, мне виделось что-то угрожающее.
— Я бы не стала использовать именно это определение… — неуверенно проговорила я.
— В таком случае, — сухо сказал ректор и проверил чистоту стекла пенсне на свету, — у вас есть возможность подобрать свое.
Я вздохнула, еще раз быстренько прокрутила в голове свою версию и начала:
— Мистер Саймон, видите ли, мое видение крайне… туманно.
— Тем не менее лицо жертвы вы разглядели.