Ведь магия во мне не может снова замолчать, когда я вернусь домой, верно?
— Эльвира Барклей, взошедшая на костер как ведьма в 1621, годом ранее предсказала чуму. Ее послание не было зашифровано, и историки до сих пор спорят, правильно ли с этической точки зрения поступила пророчица. К слову, король Эдмунд III…
Даты и имена сыпались из меня, как из рога изобилия. Губы сами произносили нужные слова. Память услужливо предоставляла нужные сведения. Признаться, в последнее время мне удавалось все быстрее ориентироваться в воспоминаниях Амелии. Я все сильнее уверялась, что скоро смогу это делать автоматически, не прилагая никаких усилий. Личные переживания оставались для меня по-прежнему закрытыми, но, думаю, это и к лучшему. Подглядывать за чужими чувствами через увеличительное стекло чужой памяти было бы неприлично.
Я так увлеклась, рассуждая о жизни знаменитой пророчицы, что не сразу заметила мальчишку, мнущегося на пороге аудитории. Он подскакивал на месте и пытался поймать мой взгляд.
— Мисс Бартон! — театральным шепотом позвал он.
Я, перестав расхаживать по залу, остановилась возле одной из парт и прищурилась. Кажется, этот тот же самый парнишка, что в первый день передавал мне послание от ректора. Сердце сдавило дурное предчувствие.
— В чем дело? — не очень вежливо спросила я.
— Мисс, ваша сова… — мальчишка замялся. Его рука потянулась к макушке, чтобы нервным и немного виноватым движением пригладить вихры. — Ее отравили, мисс! — выпалил он.
Пару минут спустя я уже бежала по лестнице, прыгая через ступеньку. Учитывая длину юбки, у меня были все шансы запутаться в подоле и сверзиться, сломав себе шею, но в тот момент я об этом не думала.
— Она… она… — слова приходилось буквально выталкивать из себя. Я задыхалась, но причина была не в бешеном беге по бесконечно длинным коридорам замка. — Умерла?
«Белая смерть. За ней придет вторая, совсем другая», — вспомнились мне слова бабушки Элизабет.
В горле появился ком, а в голове испуганными птицами заметались мысли. Одна страшней другой. Перед глазами замелькали картинки, сплошь черно-белые, заставляющие бежать еще быстрее.
— Мисс, я не знаю, — растерянно ответил парнишка. Он едва поспевал за мной. — Ваша горничная послала меня за вами.
— Мисс Пруденс? — удивилась я и решила отложить расспросы на потом.
Когда я взлетела по узкой лестнице к себе в комнату, спина под накинутым, но незастёгнутым пальто была мокрой от пота. Блузка противно липла к влажной коже. Лоб покрылся испариной. Мне пришлось раздраженно убрать за уши несколько выбившихся из прически прядей.
— Что тут… произошло?
Пытаясь восстановить дыхание, я глотала ртом воздух. Тот вдруг застрял где-то в глотке. Мисс Пруденс, стоящая ко мне спиной, обернулась. На ее руках лежала Букля, безжизненная и неподвижная. Ее белые полураспахнутые крылья, казалось, навечно замерли в последней попытке взлететь.
— Мисс, — в голосе горничной звенели слезы, — я пришла прибраться и увидела вашу сову. Ее трясло. Я испугалась. А она вдруг как закричит! — мисс Пруденс вздрогнула, слова давались ей с трудом. — Клянусь Единым, я не трогала ее!
Я механически протянула руки, и в них тут же с явным облегчением вложили Буклю. От нее все еще исходило тепло, и сердце сжалось. Глаза защипало.
— Букля… — почти беззвучно прошептала я.
Ее сильное тело казалось каким-то слабым и беззащитным. Волна жалости, вины и боли захлестнула меня. Не мигая, я смотрела на своего питомца. Неужели предсказание начало сбываться?
Я сморгнула слезы и застыла.
Подождите, что это?
Позабыв о слезах, я неверяще установилась на левое крыло. Мне показалось, или оно и правда шевельнулось?
Я склонилась к Букле и не сразу, но различила неровное биение сердца. Она еще жива!
Не помня себя от страха, я сорвалась с места, едва не сбив с ног любопытного парнишку, так и не вышедшего из комнаты. Мне в спину полетели вопросы мисс Пруденс, которые я полностью проигнорировала. Нет времени! Счет, возможно, пошел на минуты.
Кровь стучала в висках, сбившееся дыхание рвало горло. Сзади по шее стекал пот. Я не видела ничего вокруг, поэтому неудивительно, что налетела на мужчину в дверях общежития. Не удостоив его даже взглядом и успев заметить только лакированные черные ботинки, я вполголоса выругалась и грубо оттолкнула его с дороги.
— Мисс Бартон!
Я вздрогнула и обернулась. На меня смотрел Блэк, так, как умел смотреть только он: пристально, внимательно и невозмутимо. Клянусь, в этот момент я увидела, как шестеренки в его голове быстро вращаются, прокручивая происходящее. Эта бешеная работа мысли находила отражение в его глазах, заставляя лед в них рассыпаться осколками.
— Букля! Я не уверена… Кажется, ее отравили.
Не задав ни одного вопроса, он выскочил на улицу вслед за мной.
— Отнесите ее в лечебницу, — бросил он. — Эванс может помочь. Я приведу ректора.
Я кивнула, не тратя времени на слова. Именно в больницу я и спешила. Вот только чем может помочь ректор?
Обувь скользила по мокрой брусчатке, и я пару раз едва не растянулась на ней. Про себя я рефреном повторяла: «Только бы успеть! Пожалуйста!» Голова звенела пустотой, а душа трепетала от страха. Никогда прежде я не боялась так сильно. Даже встреча с волкодавами теперь казалась просто слегка волнительной, а вовсе не пугающей.
Двери больницы я открыла ногой. Это было нисколько не эффектно, просто руками я прижимала к себе Буклю. Ее сердечко все еще билось под толстым слоем топорщащихся перьев. Желтые глаза были по-прежнему закрыты.
— Мистер Эванс! — закричала я так, что не удивилась бы, посыпься с потолка штукатурка. — Мистер Эванс!!!
Наверное, он был не единственным врачом, способным помочь Букле, но никого больше я здесь не знала. К тому же, его имя назвал Блэк. А некроманту я доверяла.
Двери палат стали распахиваться, из них на меня с любопытством и возмущением смотрели незнакомые лица, и я, быстро шагая по коридору, изрядно занервничала.
Да где же этот врач, когда он так нужен?
— Мисс Бартон? — в проеме одной из дверей показался Эванс, и я выдохнула с облегчением. — Что-то случилось?
— Да! — быстро сказала я и чуть опустила руки, которыми прижимала к груди Буклю. — Моя сова…
— Но я не лечу животных, — удивился Эванс, но все же подошел ближе.
— Мне больше не к кому обратиться, — я сама не заметила, как сорвалась. Щеки обожгли испуганные, злые слезы беспомощности. Голос задрожал. — Я прошу вас…
Эванс поколебался, а затем молча указал мне на открытую дверь.
— Зайдите ко мне в кабинет. Посмотрим, что с вашей совой.
Я торопливо переступила порог и положила Буклю на девственно чистый стол, лишенный даже письменных принадлежностей, и отступила назад, чтобы не мешать Эвансу. Тот склонился над Буклей и провел над ней рукой. С его ладони сорвался ярко-голубой свет, заставивший ненадолго зажмуриться. Я невольно вспомнила о рентгене из своего мира. Впрочем, возможно, это сравнение в чем-то было обоснованно.
— Сильное отравление. — Эванс выпрямился и посмотрел на меня в легком замешательстве. — Впервые такое вижу. Парализована большая часть тканей, но сердце и легкие пока не задеты. Необходимы анализы, чтобы определить яд. На это уйдет время…
Он отвел взгляд, не закончив фразу. Нам обоим и без того было ясно, что Букля результатов анализов уже не дождется.
Я вцепилась в рукав белоснежной рубашки Эванса.
— Есть же какой-нибудь универсальный антидот, верно? — умоляюще спросила я, уже зная ответ, но не желая его принимать.
— Мисс Бартон, мне очень жаль…
На плечи будто рухнула тяжесть всего мира, и я покачнулась, ухватившись за Эванса.
— Скорее, нашатырь! — крикнул он куда-то в сторону и встревоженно склонился надо мной. — Как вы себя чувствуете?
— В обморок падать не собираюсь, — вяло, едва шевеля языком, пробормотала я. В глазах и правда прояснилось. Но легче от этого не стало.
— Всегда восхищался вашей выдержкой, мисс Бартон. Наверное, это у вас от отца?
Мы с Эвансом одновременно оглянулись. В дверях стоял ректор. Его распахнутое пальто обнажало жилетку непривычно яркого, желтого оттенка, из кармана которой выглядывали нагрудные часы. Седые брови хмурились, во взгляде странным образом смешались тревога, раздражение и задумчивость. За спиной ректора безмолвной статуей застыл Блэк.
— Возьмите, мистер Эванс, — ректор протянул руку, в зажатой ладони которой сверкал золотистый пузырек.
— Что это?
— Универсальный антидот. Он прибыл сегодня вместе с коллекцией древних ядов. Ваша кафедра, мистер Эванс, помнится, очень настаивала на этой выставке.
В голосе ректора при желании можно было расслышать неодобрение, завернутое в кружево светской вежливости.
Комкая ткань юбки мокрыми ладонями, я безмолвно наблюдала за тем, как Эванс открыл Букле клюв и поднес к нему золотистый пузырек. Пара капель скользнула по ярко-красному птичьему горлу. Эванс обменялся несколькими фразами с ректором, которые я от волнения пропустила мимо ушей.
Я неотрывно смотрела на Буклю и бросилась к ней, когда та слабо пошевелила крыльями.
— Вот и все, — успокаивающе сказал Эванс, погладив птицу по холке. — Теперь все будет в порядке.
— Мисс Бартон, — сухо сказал ректор, — мне придется написать вашему отцу с просьбой возместить стоимость антидота. Надеюсь, он будет готов к неожиданным и весьма солидным тратам.
— Не беспокойтесь, — пробормотала я, склоняясь над Буклей и ласково касаясь ее крыла. — Все будет улажено. Благодарю вас!
Ректор кивнул и вышел из комнаты. Вслед за ним растворился Блэк.
Я же вдруг самым постыдным образом разревелась от облегчения. Слезы катились по лицу и ни Эванс, ни принесенный по его просьбе стакан воды не помогли. Обняв протестующую от такого обращения Буклю, я уткнулась носом в ее перья и сладко выплакала свой страх.
Что ж, хотя бы одну смерть мне удалось обмануть.