Я заметила тонкую сеточку морщин в уголках глаз, и решила, что Блэку лишь немного за тридцать, но его манеры прибавляли ему сразу десяток лет.
Осторожно поставив чашку с недопитым кофе обратно на блюдце, я мучительно раздумывала, как поскорее свернуть разговор. К счастью, ничего выдумывать мне не пришлось.
— Мисс Бартон?
Передо мной возник вихрастый и ужасно деловой мальчишка лет десяти. Карие глаза смотрели серьезно, а худые плечи были расправлены от понимания важности собственной миссии. Судя по скромной одежде, он был сыном кого-то из местной прислуги. Ребятишек часто использовали для выполнения мелких поручений.
Я кивнула.
— Да.
— Ректор ждет вас в своем кабинете.
— Зачем? — насторожилась я.
Мальчишка посмотрел на меня с осуждением. Он явно поразился моей глупости.
— Мне не сказали.
— Конечно, — пробормотала я, беря в себя руки. Если буду так шугаться каждой мелочи, сама себя выдам. — Спасибо.
Мальчишка не уходил и продолжил выжидающе смотреть на меня.
— Что?
— Он ждет вознаграждения, — пояснил Блэк, до этого безмолвно наблюдавший за сценой.
Я развела руками.
— Прости, малыш, деньги я с собой сегодня не взяла. Может, пирожное будешь?
Мальчишка возмущенно фыркнул и, не попрощавшись, убежал в сторону выхода.
— Пирожные он и на кухне стащит, — пояснил Блэк. — Его мать — кухарка.
Я удивилась, что Блэк так хорошо осведомлен о жизни прислуги. Память Амелии подсказывала, что аристократы не обращали внимания на тех, кто их обслуживал. Ну разве что на Рождество.
— Я должна идти, простите, — с облегчением сказала я. Разговор стал меня напрягать.
К счастью, Элизабет успела покинуть столовую, и мне не пришлось объяснять ей странности своего поведения. Придется что-то придумать, чтобы она ничего не заподозрила.
Но это позже. Сначала мне предстоит выдержать разговор с ректором. Надеюсь, он хочет поговорить не о моем увольнении.
Так бездарно провалиться на первых же порах было бы обидно.
ГЛАВА 3
Кабинет ректора находился на последнем этаже замка, прямо за деканатом. В приемной меня встретил холеный секретарь. Вырез ярко-желтой жилетки почти полностью скрывали воланы огромного белоснежного жабо. Взглянув в тонкое лицо с щеточкой щегольских усиков, я быстро оценила тщательно зализанные черные волосы, заплетенные в косичку и решила, что либо тот перестарался с духами и укладкой, либо все-таки играет за другую команду. В этом случае бесполезно задабривать его улыбками, только — шоколадками или, как вариант, ненужными ухажерами.
— Мне назначено, — вежливо сказала я, нервно теребя пальто в руках.
— Мисс Бартон, — кивнул секретарь, имя которого я никак не могла вспомнить. — Милорд ректор ждет вас. Проходите.
Я шагнула к двери, ведущей в кабинет, помялась на пороге, а затем резко обернулась к секретарю, погруженному в перебирание каких-то бумажек на столе.
— А как у… милорда ректора, — я запоздало вспомнила, что ректора предпочитают называть по титулу, — с настроением?
Секретарь оторвался от сортирования бумаг и равнодушно посмотрел в мою сторону:
— Работать будете, мисс Бартон, — пообещал он.
— Уверены?
— Ну так дождь же все-таки пошел, — пожал плечами тот.
Я перевела взгляд в окно. По стеклу барабанили крупные капли предсказанного мною дождя.
Удивительно, как быстро по академии разлетаются слухи. Я точно помню, что секретаря в профессорской не было.
Задрав нос и нацепив на лицо самоуверенное выражение, я толкнула дверь кабинета.
Ступив на высокий ворс ковра благородного винного цвета, я немного стушевалась. Обитель ректора подавляла предметами старины и дорогими безделушками. Эрудиция Амелии подсказала, что вон та картина, висящая над кофейным столиком, стоит половину ежегодного дохода отцовского имения. А отец — человек состоятельный и не привык отказывать себе в капризах. Но вот этот письменный малахитовый стол времен эпохи королевы Софии I, не мог себе позволить даже он. Впрочем, стол был лишь малой частью элитной коллекции ректора. Например, огромная люстра с элементами золотой отделки и хрусталя входила в книгу древних редкостей, оберегаемой Департаментом Истории. Она была выкуплена лишь частично и полгода радовала глаз ректора, а оставшиеся полгода — взгляды посетителей столичного музея.
Чужая память разошлась не на шутку, подсовывая мне одну деталь за другой. Видимо, Амелия частенько рассматривала коллекцию ректора и невольно составила у себя в голове что-то вроде каталога. Я решила его не пролистывать. Пробежала глазами по роскошным креслам в углу, рядом с маленьким кофейным столиком, оценила экспонаты, похожие на индийские маски, занимавшие одну из стен, и чуть склонила голову, когда ректор встал из кресла мне навстречу.
— Мисс Бартон, — радостно поприветствовал меня он. — Проходите.
Камзол ректор снял, и темно-серая жилетка забавно натянулась на его округлом, явно появившемся с возрастом, животе. На пышных седых усах сверкали серебряные зажимы. Волосы на макушке тоже были седые и стянуты в хвост тонкой лентой. В руках он сжимал пенсне на золотой цепочке, а другой гостеприимно указал на кресло возле малахитового стола. Сам он обошел стол и уселся с другой стороны. За его спиной, в небольшое окно с темно-зелеными тяжелыми шторами по бокам, завывал ветер и стучал дождь.
— Вы меня вызывали? — спросила я, осторожно присаживаясь.
К юбке я пока не привыкла, и мне приходилось контролировать свои движения, чтобы не запутаться в ней и не растянуться с позором на полу.
— Ну что вы, мисс Бартон! — добродушно отмахнулся ректор. — Вызывал, что за слово? Я вас пригласил.
Я растянула губы в вежливой улыбке, и он продолжил:
— Как ваш батюшка? Уже отошел от болезни? А матушка все еще в отъезде?
Шарики в моей голове завертелись с бешеной скоростью. Так быстро я еще не копалась в памяти Амелии.
Мистер Саймон — имя ректора. Вернее, так его величали только в демократичной академии, а за ее пределами — лорд Саймон. Кажется, тот носил титул маркиза, если я правильно разобралась в сложной схеме, подсунутой коварной памятью Амелии.
Хорошо, но это не то! Вспоминай быстрее, ну!
С моих губ сам собой раздался чопорный, достойный выпускницы пансиона Мученицы Анны, ответ:
— Благодарю, милорд. Отец выздоровел. От его болезни, слава Единому, не осталось ни следа. Он уже вернулся на службу.
— Какие приятные новости!
Я опустила очи долу и продолжила:
— От матушки недавно пришло письмо. Она гостит у тетушки и надеется вернуться к Рождеству. В ее планах посетить конференцию профессора Шекслера, посвященную новым тенденциям магической медицины.
— Всегда восхищался леди Джейн! Даже замужем она не растеряла своего дара. Ее лечебница — лучшая в столице!
Я сделала вид, что польщена. Память запоздало подкинула картины праздничных ужинов в имении отца Амелии. Почти на всех них присутствовал ректор. Отлично, значит, увольнение мне все же не грозит.
Видимо, посчитав словесную прелюдию оконченной, ректор положил руки на стол и сложил пальцы в замок.
— Мисс Бартон, — серьезно сказал он, — я хотел поговорить с вами о предсказании.
— Но ведь дождь пошел! — возмутилась я.
— Что? — удивился ректор и обернулся, чтобы взглянуть в окно. — Да, и правда. Но речь не о сегодняшнем предсказании. В самом деле, если у вас женское недомогание, могли прямо об этом сказать, а не вымучивать из себя сомнительное пророчество.
Я молча открыла и закрыла рот. Действительно, здесь считалось, что ежемесячное «женское недомогание» может мешать колдовать. Интересно, если это самое недомогание затянется у меня на пару недель или месяцев, это будет сильно подозрительно?
— Я не понимаю, о чем вы, — честно призналась я.
Ректор вздохнул. Видно, тема была неприятной и щекотливой.
— Я о том видении, которым вы поделились со мной пару недель назад. Сразу после… — он сделал паузу, — после смерти мистера Томсона.
Перед глазами снова пронеслась сцена на светском приеме, где мужчина падает на пол, его тело сводит судорогой и замирает. Эта яркая картинка сменилась еще более мрачной — той, где умираю уже я.
Но, кажется, Амелия никому не говорила о том, что увидела в видении собственную смерть.
Я посмотрела на ректора, раздумывая над ответом. Тот подбодрил меня.
— Мисс Бартон, у вас невероятно сильный дар, — сказал он, подпустив в голос меду, — скажите, вы не разглядели в магическом шаре лица жертвы? В первый раз, вы сказали, что видение было нечетким, но за две недели вас не посещала… более понятная для толкования картинка?
Повисло молчание. Ректор смотрел на меня выжидающе, а я быстро соображала. Амелия по какой-то причине не сказала ему о собственной скорой гибели (вернее уже моей), притом, что ректор — друг ее семьи. Если смолчала она, почему должна довериться я? Меня он в детстве на спине не катал.
— Простите, мистер Саймон, — с притворным огорчением проговорила я и скромно сложила ладони на коленях. — К сожалению, мне нечего добавить к уже сказанному. Преступление совершится повторно, но кто именно станет жертвой, я не знаю.
Ректор крякнул, а затем покачал головой.
— Печально-печально… Простите, что беспокою вас с этим, но полицейское расследование так медленно продвигается, а семья Грифлендов с каждым днем тревожится все сильнее.
Грифленд. Ну конечно! Джеймс Грифленд приходился лорду Томсону племянником. Черт ногу сломит в этой сложной родословной аристократов.
— Мне жаль, что семью Грифлендов постигло такое несчастье, — как и подобает случаю, с достоинством выразила сочувствие я.
— Прекрасная семья, — задумчиво проговорил ректор. — Уже четвертое поколение обучается в стенах нашей академии.
Я вежливо покивала, изображая понимание. Следующие слова ректора заставили мое лицо перекоситься.
— К слову, о них. Мисс Бартон, не могли бы вы проявить снисхождение к мистеру Грифленду? Молодому Джеймсу сейчас непросто. Смерть дяди сильно подействовала на него. А вы жестоко высмеяли его перед всем курсом, — с неодобрением заметил он.