— Да, было и такое, — легко согласилась леди Крофтон. — Если у леди Бартон есть дар предсказателя, совы устремятся к ней. Хотя бы одна из них.
Судья помолчал. Я смотрела на его суровое лицо, обмирая от страха. Меня трясло изнутри. Коленки дрожали, и я была рада, что сижу.
Единый, пусть уже хоть что-то решится! Нет ничего хуже ожидания!
— Что ж, давайте попробуем, — наконец проговорил судья.
Я резко выдохнула. Все тело ослабло, на лбу выступил холодный пот. Я не знала, на что больше походило это состояние — на облегчение или еще больший испуг.
Я не смотрела на Айдена, но чувствовала на себе его тяжелый взгляд. Напряжение, исходившее от него, долетало до меня, как удары тока. Я видела, что он начал хуже владеть собой. Белые, словно обескровленные пальцы, сжимающие трость, и покрасневшие, искусанные губы явно говорили об этом.
Еще немного, и все будет кончено. Так или иначе.
Я повторяла эти слова, когда продолжительное время спустя, в зал внесли несколько клеток с совами. К этому моменту я успела себя извести окончательно. В душе росло чувство опустошения и безнадежности.
Клетки расставили на одном из столов, выгнав секретаря, ведущего протокол. Меня вывели на середину зала. Клетки открыли и отошли.
Судья тоже покинул свой стол на возвышении и, обойдя растерянную меня, занял одно из мест в зрительном зале.
— Не подходите к клеткам, — потребовал прокурор. — Совы должны сами выбрать вас.
Я замерла, не успев сделать и шага. И что я должна делать? Подзывать сов?
— Просто стойте, — прошипел прокурор, видимо, догадавшийся о моих сомнениях.
Я посмотрела на леди Крофтон. Та выглядела такой довольной, словно с минуты на минуту ей должны были вручить золотой кубок.
Чего она пыталась добиться?
Совы, негромко ухая, неохотно завозились в своих клетках. Парочка из них, самые любопытные, щуря глаза выбрались наружу и уселись неподалеку от клеток. Совы были разные — коричневые, белые, даже сложной расцветки, но объединяло их одно — недовольство. Ночные птицы не стремились радоваться дневному свету и прятали головы под крыло.
Я снова нашла Айдена взглядом и постаралась глазами сказать ему то, что не могла произнести вслух.
«Я люблю тебя».
Его заострившееся лицо исказилось судорогой. Он странно дернул тростью, будто хотел призвать силу, как тогда, в музее, но в этот момент одна из клеток закачалась, в ней что-то загромыхало, а затем наружу высунулась встрёпанная голова Букли.
Я раскрыла рот, но звать сову не стала, помня о словах прокурора. Букля, выглядевшая подозрительно бодро, особенно в сравнении с другими совами, вылезла из клетки, опрокинув ее, и взлетела. Подняв голову, я в отчаянной надежде наблюдала за ее полетом — прекрасным порывом свободного существа. Белые крылья разрезали воздух, клюв сверкнул в солнечных лучах. Громко ухнув, она сделала круг надо мной, а затем решительно и быстро опустилась мне на плечо, больно царапнув его когтями.
Я уткнулась в ее крыло. Глаза защипало от слез.
Я скорее услышала, чем увидела, как трость Айдена, которую он уже поднял, со стуком впечаталась в пол.
— Но… — потрясенно вымолвил прокурор.
— Вы видели? — крикнул Джеймс, обращаясь к судье. — Сова сделала выбор!
— Но это ЕЕ сова, — возмутился прокурор.
— В законе нет ограничений на этот счет, — леди Крофтон слегка утомленно пожала плечами. — В конце концов, любая птица способна чувствовать магию своего рода. Так почему мы должны исключать из испытания птицу леди Бартон?
— Это… жульничество, — наконец нашелся прокурор.
— Вы не верите в связь магии и птиц? — поинтересовалась леди Крофтон, и в ее интонации проскочили вкрадчивые нотки. Те же самые, что я слышала у прокурора в самом начале.
Я бы подумала, что это замаскированная издевка, но ведь леди Крофтон опоздала к началу суда, и не могла слышать его слов.
Прокурор растерянно взглянул на судью.
«Выражение неуважения традициям магов запрещено законом и карается серьезными штрафами» — вспомнила я один из пунктов все того же договора.
Я рассмеялась.
Судья прошествовал на свое место, поправил мантию, усаживаясь в кресло, и постучал молотком, призывая всех к вниманию.
Присяжные вновь заняли свои места, помощники торопливо вынесли клетки, зрители опустились на скамьи. Меня попросили вернуться к трибуне, но Буклю разрешили оставить. Теперь со мной обращались более вежливо, что не могло не радовать.
Прокурор вновь зашагал, кружа по небольшому пяточку в центре зала, словно по сцене.
— Что ж, испытание прошло успешно. Но что мы можем сказать о боевом даре?
— О недоказанном боевом даре, — вставил Джеймс, за что получил замечание от судьи и обещание выпроводить его за дверь при повторном инциденте.
Джеймс помрачнел, но смолчал.
— Если позволите, — леди Крофтон снова подала голос, и головы всех присутствующих обернулись к ней. — Разве это единственный в истории случай, когда маг открывает в себе второй дар?
Прокурор хотел вмешаться, но судья остановил его.
— Продолжайте, леди Крофтон.
— Благодарю, — с легкой иронией ответила она. — В истории есть несколько случаев, когда маг, шагнувший за грань и вернувшийся, открывал в себе еще один дар. Как известно, магию мы получаем при рождении, но ведь возвращение с того света можно считать новым началом, верно? Как говорят… — она щелкнула пальцами, будто вспоминая слово, — перерождение. Леди Бартон едва не умерла, как я успела узнать.
— Таких случаев, — быстро пролистывая какой-то талмуд, заметил прокурор, — в истории было всего три!
— Что мешает появиться четвертому? — любезно спросила леди Крофтон.
Говорила она вежливо, слегка рассеянно, но взгляд напоминал немигающий взгляд змеи, приметившей жертву. Чуть грызун зазевается, и исчезнет в ее пасти.
Присяжные вновь переглянулись между собой. В зале зашептались. Судья громко стукнул молотком, чтобы навести порядок, но его послушались не сразу.
— Суд удаляется для принятия решения.
Ко мне подошел охранник и попросил следовать за ним. В мою сторону рванули родители Амелии, но их потеснили, попросив дорогу. Я, раздираемая взрывоопасным коктейлем чувств, уставилась в пол и молча прошла мимо. Моего плеча быстро коснулась чья-то ладонь. Я вздрогнула, подняла взгляд и целое мгновение смотрела в побелевшее лицо Айдена. Он чуть приподнял уголки губ, подбадривая меня. Я с трудом нашла в себе силы для ответной улыбки.
Меня вновь заперли в той же комнате, где я провела последние сутки. Буклю, после моего небольшого сопротивления, забрали и куда-то унесли. Я осталась одна.
Где-то глубоко внутри сжимался и разжимался комок нервов, и я, не в состоянии спокойно сидеть, ходила из угла в угол. В голове было пусто. Сердце трепетало, страх смешивался с надеждой и почему-то горечью отдавал на языке.
Звук отпираемой двери отозвался во мне музыкой ангелов. Я физически больше не могла находиться в неизвестности.
Шаг, еще шаг… Бесконечное сплетение коридоров, затем быстрая прогулка по улице. Ветер, заставляющий сжиматься уже не от ужаса, а от холода. Любопытные взгляды зевак, ножом полоснувшие по лицу, и снова знакомый зал, трибуна, ставшая уже привычной.
В этот раз стояла не только я. Судья поднялся на ноги, и его примеру последовали все остальные.
— Суд присяжных готов вынести свое решение, — сказал коренастый мужчина в черном пиджаке. Очевидно, председатель суда присяжных. — Обвинение, выдвинутое леди Бартон в несоблюдение пункта четыре точка двенадцать договора, заключенного между магами и людьми от третьего…
Сердце пропустило удар. Я пожалела, что рядом нет Айдена. Держать его за руку, ощущать теплоту его ладони, было бы сейчас очень кстати. Волнение, глухое, слепое и темное, накрыло меня с головой, и я просто смотрела в лицо судьи, силясь расслышать слова, которые он произносил. Часть из них долетала, как сквозь слой ваты, но последние из них я услышала громко и четко.
— … считают необоснованным.
Судья принял из рук председателя документ, просмотрел его и вынес окончательное решение:
— Леди Бартон признана невиновной.
Волна облегчения, сбивающая с ног, затопила меня. Я нервно рассмеялась, а затем поднесла к глазам ладони, скрывая слезы.
Единый, все получилось! Неужели все и правда получилось?
Ко мне устремились родители Амелии и сжали меня в объятиях. Я уткнулась в жилетку графа Бартона, пахнущую табаком и туалетной водой, и разревелась в голос. Напряжение, сковывавшее меня в течение этого времени, вырвалось наружу в виде слез.
— Я непременно обращусь в суд с ответным иском, — сквозь зубы прошипел граф Бартон, поглаживая меня по спине. — Я им не спущу этого с рук…
— Перестань, — одернула его леди Джейн. — Элизабет казнят завтра, на рассвете, какая теперь разница, что именно она сказала…
Я вдруг поймала на себе странный взгляд, ощутимый даже физически, и подняла голову. Пробежала глазами мимо Джеймса и Айдена, о чем-то разговаривающих в углу, и нашла обладателя взгляда — леди Крофтон. Она таинственно улыбнулась и исчезла за дверью. Расценив этот жест как приглашение, я что-то пробормотала и, осторожно высвободившись из объятий, последовала за ней, как мышь, влекомая мелодией волшебной дудки. На протестующие вопросы родителей Амелии я коротко пообещала вернуться.
Интуиция не обманула. В коридоре, возле одного из окон, из которого открывался вид на площадь, но не ту ужасающую часть с виселицей, а на другую — с длинным рядом лавочек и магазинов — стояла леди Крофтон. На ее плече сидела Букля. Со стороны казалось, что женщина в глубокой задумчивости любуется видом, но звук моих шагов ее не напугал. Она будто ждала его. Легко обернувшись, она снова улыбнулась мне — чуть печально, устало и мудро.
Мне вдруг показалось, что она приподняла маску, которую все это время носила в суде.
— Законы придумывают люди, — глухо проговорила она. — Но что люди могут знать о справедливости?