Такого поворота не ожидала. Пришла спасти Петера, а получается, еще больше яму вырыла. Пришлось на ходу придумывать объяснение.
– Уверена, что мальчик не виноват, Иван Никифорович. Он когда про волка сказал? Разве сразу, когда ваши люди в дом пришли? Или позднее?
– Позднее, Настя. Уже тут, на допросе.
– И вы уже ему заявили, что в убийстве родителей виновным считаете. Так?
– Так.
– А не слышал ли Петер, как Парашка про оборотня рассказывала?
– Об этом весь город слышал. Она ведь на всю округу вопила.
– Вот вам и объяснение. Парашка про оборотня соврала. Петер предпочел подтвердить ее слова, потому как это отводило и от него подозрение. А что еще мог мальчик сделать для своего спасения?
Конечно, мои доводы были малоубедительны. Но я надеялась, что вру не только нагло, но и талантливо. Иван Никифорович задумался. Я продолжила:
– Первым дело надо эти когти-зубы найти. И деньги, что украдены. Без этих улик не сможем убийц обвинить. А отыщем, Парашка и Григорий не отопрутся. Признают вину. Коли на Петера как на сообщника укажут, значить, так оно и есть. Если нет, мальчонка не виноват и в сговоре не был.
– Верно мыслите, Анастасия. Первым дело нужно оружие и пропажу отыскать. Прямо сейчас и отправимся обыск делать.
Прасковью Коровину, попросту Парашку, как и многих других преступников, погубило высокое самомнение. Служанка Гофманов решила, что опасность миновала, и потеряла бдительность. Я, главный полицмейстер и сопровождавшие нас городовые отыскали преступников в доме родной тетки Параши. Та вырастила девицу, была ей вместо матери. О преступлении старушка ничего не ведала. Влюбленные же готовились сбежать из города. Об этом говорили котомки с теплыми вещами и снедью, чтобы были уже подготовлены и стояли у порога. В одной из сумищ нашли пачки облигаций и купюр. А на самом дне – железные острые клинки, закрепленные на кожаных перчатках в бурых пятнах. "Кровь!" – догадалась я. Правы были Светлана Федоровна и Максим Левушкин. Не знаю, как именно называлось грозное оружие, но оно напоминало те виды, о которых рассказала учительница истории. Преступники, пойманные с такими уликами, не отпирались. Парашка молчала, злобно сверкая красивыми зелеными глазищами. Григорий, напортив, не выдержал, разрыдался. Видно, мучился угрызениями совести, потому что сразу покаялся, рассказал все, как было. Подтвердил, что сын Гофмановский с ними в сговоре не был. Я обрадовалась. Наконец-то Петер полностью реабилитирован. Является единственным наследником капитала Гофманов. Но все это требовалось как-то оформить. Еще немного, и мальчик познакомится с родным отцом. Я даже не представляла, как преподнести главному полицмейстеру эту новость. Но все образовалось само собой. Парашку и Григория отвезли в участок. Признание было сделано. Остальное могло подождать до завтра. Иван Никифорович довез меня до таверны. Зашел выпить чаю со знаменитым Тарасовским калачом. Мы рассказали тайным агентам из Петербурга (моим потехинцам), что дело раскрыто. Даже поделились подробностями. Лицо оборотня озарила улыбка. Виг подошел к главному полицейскому и показал пожелтевшую бумагу. Мне тоже стало интересно. Я присоединилась к мужчинам. Виг пояснил:
– Это письмо женщины, которую я любил. Которая любила меня и родила нашего сына Петера.
Челюсть Ивана Никифоровича отвисла. Потом снова приподнялась. Он прочел текст на листке. Протянул мне. Там рукой Хельги было написано: "Мой сын Петер рожден не от законного супруга Эриха Гофмана, а от жителя города Н. господина Вигорга. Подтверждаю написанное мной собственноручно. Хельга Гофман".
Главный полицмейстер задумался. На его лице читалось сомнение. Наконец Иван Никифорович вымолвил:
– Надо же, какие дела творятся. У сироты родитель объявился. Где же вы раньше жили-были, папенька?
– Не хотел судьбу Петера портить, – ответил Виг. – Все-таки мальчик в семье небедной рос, купеческого сословия. Я же – простой ремесленник. Но теперь, коли сиротой остался, вздумал объявиться.
–А может, не сын тебе интересен, а капитали Гофмановские? – прищурил глаза Иван Никифорович. – Там же целое состояние, а мальчонка – наследник. Пусть не родной Гофманам. Но Хельга законной супругой младшему брату являлась. Петер ее сын. Как ни крути, ему состояние отойдет.
Виг растерялся. Я решила вставить слово:
– А пусть господин Виг отказную напишет. Деньги в банк положат. Сам Петер, как достигнет нужного возраста, решит, что с капиталом делать. Если нужны какие бумаги, давай адвоката призовем.
– Согласен! – воскликнул Виг. – Не нужно мне денег, дозвольте о сыне заботиться.
Главный полицмейстер махнул рукой:
– Будь по-вашему. Забирайте мальчонку. Все лучше ему с отцом, чем в приюте для сирот. Адвоката позовем, он совет по нужным бумагам даст. Только согласие мое в силу вступит, если сам мальчик вас, господин Вигорг, чураться не станет, выразит желание вместе жить.
Все время, пока мы занимались делом оборотня, Петер не выходил из своей комнаты в таверне. Просил еду ему туда принести. Книги, что трактирщики "для шибко умных" постояльцев держали, к себе унес да читал без устали. За любимым занятием мы и застали подростка. Виг сам волновался словно мальчишка. Я взглядом подбадривала оборотня. Наконец тот насмелился и сказал:
– Петер, я – твой отец. Настоящий. Ты уже большой. Вот письма твоей мамы и бумага, ею написанная.
Петер улыбнулся своей доброй, обворожительной улыбкой и заговорил. Я впервые услышала речь подростка, до этого хранившего молчание. Голос приятный, располагающий. Вот только мальчик, выросший среди немцев, говорил с акцентом и не все слова произносил правильно.
– Я знать, что вы – мой батюшка, – вдруг заявился мальчик. – Я это чувствовать еще когда мы сюда, в таверню, шли.
– Откуда ты знал? – выдохнули мы разом я и Гофман.
– Я не знать, откуда знать. Видение у меня быть. Мы с вами, батюшка, станем в большом дома жить, в столице. Я учиться, вы трубку курить у большого камина.
Парнишка смутился. А я догадалась: видно, от отца Вига Петеру все же досталась толика магии, он был ясновидцем.
Мальчик подтвердил это, потому что продолжил:
– Сегодня всем беда грозить. Надо быть осторожным. Злой женщина. Очень злой.
Он явно хотел продолжить, но не хватало словарного запаса русских слов. Да нам с Вигом и не требовалось продолжение предсказания. Время стремительно двигалось к полуночи. Нам пора было выдвигаться в логово опасной и коварной ведьмы Анны Горчаковской. Виг обнял Петера. Мы спустились вниз. Я сказала потехинцам:
– То, что нам предстоит, может быть очень опасным. Если кто откажется, я не обижусь, пойму.
Лешка просто подошел и обнял меня. Муж не говорил ни слова. Но я и так понимала: лейтенант Рыбкин меня никогда не бросит в беде и не предаст. Остальные потехинцы тоже поднялись. Танька, Богдан, Светлана Федоровна. Максима и Аллы не было. Зато я отчетливо слышала громкие стуки и крики из подвала. По моей просьбе Тарас туда запер подростков. Ничего, решила я, покричат да успокоятся. Зато в безопасности будут. Взглянула на свою немногочисленную команду и сказала:
– Пора…
Наша команда вышла из таверны и погрузилась в кромешную тьму. Ночное небо заволокло тучами, не видно было ни ночного света Луны, ни звезд, которые в 19 веке светили ярче и прекраснее, чем в моем времени. Мы с Лешкой шли первыми. Я прижималась к мужу, отчего становилось легче, спокойнее. Чувствуя родное плечо, верила: у нас все получится, и совсем скоро вся наша семья будет дома. Дружно соберемся за большим столом, устроим праздничное чаепитие. Я отвлекала себя позитивными мыслями и не сразу заметила: Виг исчез, а рядом с нами появился черный волк. Он не стал травмировать психику своих спутников подробностями трансформации, превращением человека в зверя. Скрылся из глаз, а потом предстал заново уже в облике волка. Огромный и прекрасный. Потехинцы восторженно уставились на оборотня. А Танька пыталась погладить и угостить собачьим кормом, что купила своей таксе....
Какие они милые, мои потехинцы! А еще добрые, отзывчивые и преданные. Мне не хотелось подвергать их опасности. Но друзья сами вызвались помочь и теперь не отступят.
Особняк Горчаковский располагался довольно далеко в лесу. По виду это было обычное имение, мало чем отличавшееся от жилищ богатого сословия в городах и деревенских поместий. Разве что челяди не наблюдалось. Не виднелось и других следов частого пребывания человека. Княгиня Анна бывала в лесном доме редко. Внезапно шерсть на загривке Вига вздыбилась. Оборотень оскалил зубы, тихонько зарычал. Я догадалась: к нам кто-то приближается. Посветила осторожно вокруг фонариком от мобильного. Никого! Но я все же больше была человеком, чем ведьмой. Мыслила привычными шаблонами. Виг же учуял тех, кто может появиться не просто на дорожке, ведущей к замку, а из другого мира. Секунда, и мы тоже заметили пришельцев. Буквально из ниоткуда вокруг нас появлялись человеческие силуэты. Все люди были в темных длинных плащах. Лица укрыты капюшонами. Всего внезапно объявившихся было двенадцать. Моя компания схватилась за единственное оружие – кристаллы. Лешка достал пистолет, Виг оскалил мощные зубы.
– Ну-ну, успокойтесь. Настя! Утихомирь народ!
Голос был знакомым и таким родным.
– Элиза!! – ахнула я. – Думала, ты не придешь на помощь!
Прабабка скинула капюшон. Ответила:
– Ну что же ты, девочка моя, такого мнения о бабушке! Тут я. И ведьмочки мои здесь. Поможем, чем сможем.
– А ее вообще можно победить, эту Горчаковскую?
– Можно, но сложно. Если на ее голову разом обрушит проклятье двадцать один маг. Или… тот, у кого в руках магический артефакт.
– А сколько нас? – принялась я подсчитывать. – Вас дюжина. Я, Лешка, Татьяна, Светлана Федоврона. Где маменька – неизвестно. Недобор получается…
Я вздохнула. И тут рядом раздался голос:
– А мы, Настя?!
Алла и Максим Левушкин были тут как тут. Как я забыла, что у них кристалл, и замки подросткам – не помеха. Они легко удрали сквозь стену.