Уставилась перед собой и… поняла, что пустота никуда не делась. Что ничего внутри меня не изменилось по магическому щелчку пальцев. Что не вернулась та вечно забавно дребезжащая струна.
Ровно в тот же момент, как на меня накатило это осознание, я уловила движение в воде. На меня уставилась огромная наглая морда, размером с два моих кулака. До меня не сразу дошла реальность происходящего. И пару важных фактов я осознала только спустя несколько секунд.
Во-первых, я на Коста-Рике. Пусть не с волонтерским лагерем, а на каком-то отдаленном диком пляже, но так даже лучше.
Во-вторых, передо мной самая настоящая черепаха. Огромная. По-настоящему огромная. Все то, что я видела на фотографиях в интернете, выглядит совсем не так. Это наверняка говорил каждый первый путешественник, но… вживую все совсем не так, как на снимках.
В-третьих, у меня все получилось.
— Я такая умная. — Я неожиданно для самой себя шумно шмыгнула носом. — Но такая дура!
Но не расплакалась. Нет. Шмыгнула носом еще раз. Собственно, на этом и прекратилась моя истерика. Мне просто не дали насладиться горечью долгожданного одиночества. Морда чуть скосила вбок и деловито направилась к берегу, всем своим видом сообщая: «Ты посиди тут, порыдай. Ты мне совсем не мешаешь, но у меня куда более важные дела, знаешь ли».
Когда Морда добралась до берега и грузно поползла по песку, я даже не шевельнулась. Не хотелось смущать. Но признаюсь честно, размах ее ласт… поражал. А вот когда черепаха нашла себе место для кладки и начала копать, я подобралась поближе. Я чувствовала, что становлюсь свидетелем чего-то по-настоящему важного.
Я сотню раз видела, как такие кадры снимали всякие би-би-си, но уже не верила, что мне самой удастся увидеть подобное. Полчаса. Я следила за Мордой полчаса, почти не отрываясь и едва ли моргая — так мне казалось. После чего увидела первое круглое яйцо. За ним еще одно, и еще.
Внутри меня вспыхнул огонек. Не тот, что относится к стихии, нет. Тот, что отвечал за внутреннюю жизнь. Я даже не дернулась, когда в меня прилетело горстью песка — Морда начала зарывать кладку. Опомнилась только когда осознала, что яйца действительно глубоко. Почти метр — это не шутки! Интересно, как черепашата выбираются из толщи песка.
Но… может, так и надо? Пройти через целое испытание, чтобы оказаться в океане.
Вмешиваться не стала. Только молча проводила черепаху до кромки воды. И лишь после произнесла в никуда:
— Вот ты, Морда, сейчас поплывешь дальше, и пофик тебе на твоих черепашат. Ты так делаешь, потому что твоя родительница сделала так же? Или это зов природы? Или ты просто откровенно хреновая мать?
Клянусь, черепаха повернула ко мне голову. Даже чуть наклонила вбок, будто бы услышала и поняла, что я пытаюсь донести. Но отвечать, разумеется, не стала. Спокойненько вошла себе в воду и рухнула на волны, непринужденно шевеля своими огромными плавниками.
Я, чувствуя себя маленькой девчонкой, погрозила Морде кулаком.
А потом обернулась обратно к берегу. Ну что… место для временного пристанища найдено. И сперва я огражу Мордино потомство от всех неприятностей.
За первую неделю бичевания — во всех прямых и переносных смыслах — я уяснила несколько вещей.
Во-первых, я довольно посредственный строитель. Обустроить себе жилище из, как говорится, грязи и палок я смогла, но пришлось прибегать к магии, это жилище следовало укрепить и расширить таким образом, чтобы я могла как минимум от солнца и ветра спрятаться. Как максимум — спать так, чтобы ноги не высовывались на пляж.
Во-вторых, как рыбак я из себя тоже мало что представляю. Та рыба, которая попадалась на мою импровизированную удочку была довольно мелкой, костлявой и на вкус, мягко говоря, отвратительной. Один раз я даже попробовали такую рыбу, что весь следующий день маялась от болей в животе.
А вот собиратель кокосов из меня превосходный. Их я насобирала, кажется, на несколько жизней вперед. Вот только додумалась их всех свалить возле моего лагеря — так и поняла, что стратег из меня не очень. Некоторые из них то ли сок пустили, то ли частично подгнили, чем привлекли целую ораву разных жуков и муравьев. Те, как можно догадаться, совершенно не брезговали заглядывать ко мне в гости.
А еще я поймала себя на том, что ревностно мешаю естественному отбору. В этом случае вновь пришлось прибегнуть к магии. Я расставила ловушки на крабов, которые пытались рыть под Мординых малышей. Тех, что попались в мои сети, отваривала и ела — но мясо в них находить получалось с трудом, слишком уж мелкие. Зато они стали прекрасным средством против насекомых. Кидаешь ошметки подальше от жилья, и все — ни жукам, ни муравьям ты особо не интересен.
Но самым большим открытием для меня стала Морда. В первый же вечер, едва солнце только коснулось горизонта, а я уселась на берегу встречать закат, из воды вновь показалась голова черепахи. И я уже знала, что она — та самая. Не какая-то другая черепаха, а моя боевая подруга Морда. Мы с ней как два одиночества просто сидели молча и смотрели то друг на друга, то в никуда. А еще она меня пыталась подкармливать медузами — ничем иным наличие желеобразных тушек на лагунном пляже, где почти полный штиль, я объяснить не могла. Но эту затею Морда довольно быстро оставила, сообразив, что я подобным не питаюсь, а ценный продукт попусту пропадает.
Как вдруг однажды она не пришла на наше морское рандеву. На седьмой вечер моего пребывания в добровольной ссылке.
Сделалось грустно, но традиции встречать закат посиделками у кромки воды я не оставила. Плескалась, как вдруг…
— Леди, а с вами можно познакомиться? — Я услышала слишком уж знакомый голос. От него мгновенно по коже запрыгали мурашки. Я обернулась.
Эдвард. В свободной светлой рубашке и штанах. Гладко выбритый и с радостной улыбкой. Он нашел меня. От переполняющих эмоций сжался желудок. Или не желудок?
— Да пожалуйста. Присаживайтесь. — Похлопала по песку подле себя. Еще теплому, нагретому дневным солнышком.
— Меня зовут Эдвард. Можно просто Эд. А вас?
— Фэйт. Можно просто Фэйт. — Улыбнулась краешком губ, боясь возвращаться взглядом к мужчине.
— Очень приятно познакомиться, Фэйт просто Фэйт, — серьезно ответил дретонский король. — Чем вы тут занимаетесь?
— Высиживаю черепашьи яйца, — брякнула первое, что пришло в голову. И сама же хмыкнула своей импровизированной шутке, хотя она была откровенно неудачной.
Зато мне понравилась реакция Эдварда. Его лицо натурально так вытянулось от удивления, он бросил мимолетный взгляд на место, где могли бы лежать яйца, но разумеется, ничего постороннего там не заметил. И слишком быстро по моей широкой улыбке понял, что это была какая-то своеобразная шутка.
— А вы чем занимаетесь? — вторила его вопросу.
— А я, знаете ли, король одного небольшого королевства.
Фига себе небольшого! Дретон очень даже большой.
— И как вам ваша работа?
— Без королевы я нахожу эту работу довольно скучной… — театрально посетовал Эдвард.
Я не знаю, сколько мы так просидели. Проговорив обо всем и одновременно ни о чем. Эдвард и правда вел беседу таким образом, что казалось, будто мы только познакомились.
Он расспрашивал меня о любимых книгах, а поскольку сюжеты даже самых популярных из них ему были неизвестны, приходилось пересказывать.
Он, в свою очередь, поведал и о своих любимых. Следом в ход шли картины, стихи, даже музыка. И потом, как это иногда бывает в мыльно-романтических фильмах, беседа перетекла в более личную плоскость. Вот только я каким-то невероятным для меня образом заснула. Проснулась уже в своем бунгало. Эдварда нигде не было.
Морда снова начала приплывать вечерами и молчаливо меня поддерживать. Так прошло еще шесть дней.
— А можно пригласить вас на ужин? — На седьмой вечер Эдвард снова объявился.
Все такой же гладко выбритый, со сверкающей улыбкой. В его руках была простая и довольно крупная плетеная корзина, которой он легко махнул, когда я обратила на гостя внимание.
— Можно попробовать, — неуверенно ответила я, хотя нормальной еды хотелось страшно.
Желудок мгновенно отреагировал бурчанием, ярко намекая, что «не можно попробовать», а очень даже «да! ДА! Да-да!».
Эдвард одним легким движением рук расстелил белую скатерть, лежащую в корзине, достал свечи, тарелки, покрытые светло-коричневой бумагой. Я наблюдала за каждым его движением.
— Прошу к столу. — Он хмыкнул, жестом приглашая меня присоединиться к трапезе.
Сочнейший еще горячий стейк, тушеные овощи, салаты и нарезка фруктов — кажется, я накинулась на еду, будто не ела месяц. Хотя на коста-риканской пляжной диете просидела всего две недели.
— Очень вкусно, спасибо, — тяжело выдохнув, я поняла, что в меня больше не поместится.
— Вина? — Передо мной в тот же миг возник бокал и повисшая воздухе бутылка, разливающая сама по себе рубиново-розовую жидкость.
Отказываться не стала.
— Фэйт-просто-Фэйт, о чем ты мечтаешь? — внезапно спросил Эдвард.
Вопрос поставил меня в тупик. И правда — о чем?
— Я хочу найти себя из прошлого. Я соскучилась по той легкомысленной и безалаберной девушке.
— Разве ты изменилась? — хитро поинтересовался Эдвард, склонив голову набок и пригубив вино.
— Думаю, да.
— А как по мне, нет. Все та же, только совсем чуть-чуть другая. Но разве после… жизни на пляже… — Я оценила, что он не стал говорить что-то вроде «через что ты прошла». — … можно остаться совсем той же?
— Нет, наверное. — Пожала плечами и улыбнулась.
Мы вновь много говорили. На этот раз о мечтах. О тех, кто были в детстве, и как они менялись с каждым годом. Мне было хорошо. По-настоящему хорошо. Впервые за долгое время я смеялась — искренне смеялась, словно все, что происходит в моей жизни вполне закономерное стечение событий. Глухая боль и звонкая пустота ушли, даже не попрощавшись.
А наутро я вновь проснулась в своей хибаре.
Эдвард приходил каждую неделю, в одно и то же время. Я уже даже начала готовиться к его визитам. В третью нашу встречу мы вновь ужинали, а потом купались. На четвертую — Морда показала свою голову. Пришла познакомиться с моим еженедельным гостем. Эдвард был впечатлен. Так уж вышло, что земных черепах он никогда не видел. После пятого ужина ежедневно возле моей хибары меня поджидала корзина с едой. И я была благодарна за это — кокосы и фрукты это, конечно, очень полезно, но я чувствовала себя постоянно голодной. Эдвард, сам того не зная, собирал меня по кусочкам. Я вновь чувствовала в себе жизни, снова ощущала те самую струну, по которой успела так соскучиться.