Если верить его рассказам о магическом ядре, которое у меня присутствует, то мне некоторые вещи о себе самой становились понятны.
До одиннадцати лет я была спокойным, жизнерадостным ребенком, а в одиннадцать будто бес в меня вселился. И плющило меня иногда очень серьезно. Воспитание вынуждало держать себя в рамках, но пару раз меня срывало.
Помню первый раз. Летом в детском лагере, куда на месяц меня отправили родители, уже в вечерний час, перед самым сном, на меня накатило это самое — необъяснимое безумие. Где-то в районе солнечного сплетения, может, чуть выше, появилось внутри ощущение будто там вспух пузырь. Плотный, наполненный. Я улеглась на пол палаты в проходе между двумя рядами кроватей, и меня завертело как взбесившиеся стрелки сломанных часов. Центром был этот самый разбухающий, распирающий меня пузырь. Я сучила ногами, размахивала руками и вертелась, вертелась, вертелась, подвывала и хохотала. Девчонки в ужасе, замерев, смотрели на меня. Они от шока даже вожатую позвать не догадались. Минуты через три меня отпустило. Я, запыхавшаяся, поднялась, пожала плечами и сказала:
— Не успела днем потратить энергию, в следующий раз пойду бегать.
И на самом деле, я договорилась с вожатой и стала бегать вечером перед сном. Это было оптимально, потому что, если приступы случались днем, никто не мешал мне поорать и побеситься.
И когда я уже стала взрослой, приступы распирающей наполненности продолжались лет до пятидесяти. Правда я больше не орала и не бесилась, но в это время возникало ощущение необъяснимого могущества и странного не очень приятного подозрения, что стоит мне сейчас топнуть, и земля расколется. В общем, я так и не рискнула топнуть. Честно, проверять не хотелось — боялась последствий.
А после пятидесяти лет на месте пузыря образовалась сосущая пустота. Очень похожее ощущение бывает в самолете, когда он проходит воздушные ямы. Только воздушные ямы — это несколько мгновений. А у меня внутри поселилась вакуумная дыра. Со временем я к ней привыкла и перестала замечать. И если Ант не сочиняет, то все сходится: ядро сжималось и возникало что-то вроде отрицательного давления — вакуума. Ну как в насосе при обратном ходе поршня.
После рассказа о магическом ядре стало немного понятно, что из меня перло, из-за чего меня так плющило.
Было в моей жизни еще кое-что странное. Я видела во снах то, что происходило с моим мужем. Мама по жизни периодически видела вещие сны. А у меня сны были не вещие, а как бы параллельные, и только о нем, о том, что с ним происходило далеко от меня. Больше никого мои сны не касались. Были разные незначительные эпизоды. Когда в моду вошли экстрасенсы я пыталась лечить головную боль у своих домочадцев. Боль я снимала, но заболевала сама, потому с этим быстро завязала, но… Мне удавалось лечить себя.
Так из размышлений плавно упала в сон.
Опять стук в дверь. Доброе утро? Что-то я сомневаюсь, что оно доброе.
Вечером за своими мыслями я не заметила, как заснула. А пробуждение получилось не самое безмятежное.
Блин, как же я не люблю просыпаться по будильнику, и уж тем более от стука в дверь. Ага. Теперь еще и Ант скребется в мою спальню.
— Ева, вы проснулись?
— Антамар, там, наверное, ваши соотечественники пришли. Не могли бы вы пока разобраться без меня?
— Хорошо, с вашего позволения.
Ну да, соотечественники, без сомнения. Только мое позволение требуется чисто из вежливости.
К тому моменту, когда я окончательно проснулась, оделась (вот еще один минус — я должна выходить из спальни при параде, а не в пижамке), гости моего гостя (каламбурчик такой себе) уже перекочевали в гостиную, и мне удалось спокойно сделать все утренние дела.
Шок — это уже почти привычно. Видимо, теперь по-другому мне жить не позволят. Я вошла в гостиную. В комнате находилось трое взрослых и двое детей. Ну подумаешь, на одного взрослого и на одного ребенка больше…
Они что, все собираются у меня жить? Ну и как-то так я вслух этим и поинтересовалась.
На мой вопрос не ответили, просто мне навстречу с дивана поднялся мужчина на вид чуть старше Анта. Мужчина с младенцем на руках.
Я так обалдела, что даже не сразу как следует разглядела всех, но теперь мое внимание было полностью сосредоточено на малыше. Обожаю младенцев.
Больше ни на кого не глядя, протянув руки и раскрыв ладони, я пошла к мужику с ребенком. Он смотрел на меня растерянно с такой же несколько растерянной улыбкой.
«Боже, что с мужика взять, нельзя же так бояться ребенка».
Он держал малютку, не прижав к себе, а на полусогнутых руках немного на отлете, будто и в самом деле боялся малыша.
— Здравствуйте, леди! А мы к вам…
— Я вижу, что вы к нам, — ответила и хихикнула про себя.
Детеныш был не новорожденный, месяцев шести-семи, довольно крупный. Кроха взбрыкивал ножками и размахивал ручонками, потому что просто лежал на ладонях мужчины на покрывальце, в которое, видимо, изначально был завернут.
Я поправила покрывальце и забрала малыша из рук мужчины.
— А кто у нас такой мокренький? — я подвернула нижний край одеяльца, запаковав мокрую попу, и прижала детку к себе.
«Понятно, почему мужик держал его на вытянутых руках». Мне захотелось обхихикать страдальца.
Я оглядела компанию. Ант и еще один мужчина заняли кресла, вероятно, подальше от младенца.
— Солнышко, а где мы с тобой присядем? — обратилась я к маленькому.
Оба сидельца тут же подорвались из кресел.
«Вот так, а то сидят тут в присутствии дамы. Я вас научу Родину любить!»
Но я их обошла, направившись к компьютерному креслу, и тут увидела мальчонку. До этого я видела только его макушку, он стоял за спинкой дивана. Выглядел мальчик не семилетним, да, лет пяти, максимум шести, на вид. Не то чтобы нездоровый или недокормленный, просто хрупкий, худенький. Прехорошенький, с льняными кудряшками и огромными светлыми глазами. Совершенный херувимчик.
— А вот еще одно солнышко. Подойдешь ко мне? — теперь уже я обратилась к мальчику.
— Здравствуйте, леди. Не смею вас отвлекать.
Он поклонился степенно, как взрослый, и улыбнулся застенчиво.
Я улыбнулась ему в ответ, кивнула и переключилась на младенца.
— Сейчас мы закажем тебе лучшее детское питание и памперсы. Искупаем, переоденем, покормим.
И тем же воркующим голосом спросила:
— Кто-нибудь объяснит мне, чей это ребенок. Где его мать?
Я почему-то была уверена, что ни один из присутствующих мужчин не является его родителем.
Я подняла взгляд от младенца и испытала почти мстительное удовольствие — не все же мне одной находиться в офигении. Мужчины так и не присели, стояли и смотрели на меня круглыми глазами. Я не поняла, что их так удивило — все же я женщина, мать, почему бы мне не заняться ребенком, но это была немая сцена. Ни один из них сразу не способен был ответить на мои вопросы.
Я разглядывала новых мужчин. Один, как я уже отметила, был примерно возраста Анта, чуть более массивной: высокий, хорошо физически развитый. Еще один нормостеник*. Очень симпатичный. Светловолосый, сероглазый. Второй мужчина очевидно старше, выглядел лет на пятьдесят пять — шестьдесят. Типичный астеник*. Тоже высокий, но очень худой.
(* астеник или эктоморф — тип телосложения. Другими словами, брат Буратино: длинный, худой, узкий. Даже при занятиях спортом мышцы сухие: рельеф есть, массы нет.)
У всех троих довольно длинные, ниже плеч волосы, подстриженные и убранные по-разному.
Молодые заговорили одновременно:
— Это мой побратим Маркас, — Ант указал на второго молодца.
— Я объясню, — одновременно начал говорить Маркас, но замолчал и не стал перебивать Анта, склонил голову в приветствии.
Ант поджал губы, пряча усмешку, глянул на побратима и продолжил:
— Это мэтр Бернс — целитель, — он повел рукой в сторону Кощеюшки.
И этот поклонился.
Нет, ну правда, аномально худой мужик — кожа да кости.
— Этот молодой человек, — он улыбнулся мальчику, — мой сын Арсан.
И Арсан снова слегка поклонился.
Ант замолчал, глядя на Маркаса.
— Господа, может, вы уже присядете? Что вы надо мной стоите?
Моя немаленькая гостиная в присутствии трех высоких мужчин оказалась не такой уж просторной.
Двое уселись в кресла. Маркас сел на диван, рядом с ним присел Арсан. Маркас подгреб его к себе под мышку. И они все снова уставились на меня.
— Что?
Объяснение не последовало.
— А скажите-ка мне, господа, какого возраста ребенок?
Мужчины точно не знали, но коллективно решили, что ребенку около четырех месяцев.
— Что-то крупненький ребенок.
— Для оборотней это нормально, — поделился сведениями целитель Бернс.
«Ага. Ребенку пусть и будет четыре месяца, но, судя по весу, сомневаюсь, что его насытит питание для младенцев от 0 до 6 месяцев. Буду брать от шести».
— Так, пока я заказываю для ребенка питание и подгузники, можете рассказывать.
Я не стала очерчивать рамки интересующей информации. Сначала послушаю.
Заговорил Маркас.
— Леди Ева…
— Ева.
— Что? — удивился он.
— Не нужно говорить мне «леди». Обращайтесь ко мне по имени и на «вы».
— Простите, Ева. Я продолжу. Мы не планировали появляться с малышом. Это ребенок воина, что погиб при нападении, о котором, я надеюсь, вы знаете, — он глянул на Анта, а тот кивнул. — Он воспитывал ребенка один, жена умерла в родах. Нянька, узнав, что отец малыша погиб, оставила его у соседей, наверное, решив, что платить ей теперь будет некому. Возможно, она рассчитывала выйти замуж за отца ребенка. Все это выяснилось неожиданно. У нас, так уж получилось, сейчас конспиративный период, а я уже направлялся с Арсанчиком и целителем Бернсом сюда, к вам. Пришлось оставить поиски няньки на потом, и идти сюда с малым. Простите за неудобства!