— Мой повелитель! — закричал сверху стражник. — Срочно нужна помощь! Я нашел!
Еще несколько человек взлетели по лестнице и через секунду показалась голова Кисо.
— Это охранник. Он убит стрелой в горло.
Несчастного стража вынесли во двор. Действительно, его адамово яблоко было проткнуто стрелой. Спрятав его в сене, преступник выиграл время. Вообще Бертан отметил, он действовал быстро, точно и осторожно.
Настолько осторожно, что вот уже два месяца нет никаких следов. Словно Виолетта никогда не появлялась в замке Хесвелл и не заставила волноваться сердца Бертана и его сына.
* * *
— Мой повелитель, пора, — раздался над головой голос Гербада, и Бертан открыл глаза.
— Уже?
— Да, время обряда пришло.
Бертан встал, на его плечи накинули простыни и аккуратно промокнули лишнюю влагу. Он только переставлял ноги, помогая слугам надеть широкие панталоны, подпоясанные золотой тесьмой. Следом пришел черед белого шелкового халата, тоже отделанного золотом. По обычаю, его нельзя подвязывать: правитель должен идти к брачному ложу так, чтобы сзади развевалась ткань, как крылья птицы. На голову надели тяжелый обруч.
Гербад еще раз осмотрел своего подопечного, удовлетворенно кивнул и засеменил к выходу. Бертан направился за ним, сзади пристроились придворные дамы и слуги. Они уже выходили из покоев правителя, как он вдруг четко услышал сказанные кем-то слова:
— Хоть бы он сдох уже! Сколько девушек хороших погубил!
— Тише! Тише! — полетел по рядам слуг, словно осенний ветер, яростный шепот.
Бертан споткнулся и застыл, пораженный неприкрытой ненавистью, слышимой в голосах людей.
Глава 36
Я забралась на сооружение — скамейка, стул — уже ставшее привычным, поднялась на цыпочки и заглянула с узкое окошко. В таком положении, балансируя на ногах, чтобы не свалиться, потому что тяжелая цепь тянула меня назад, могла увидеть близкие горы, водопад, низвергающийся с высоты, и птиц, то и дело проносящихся перед окном.
Эту картину я наблюдаю в течение двух месяцев моего заточения. Уже поздняя осень. В Хилле климат такой же, как у нас в крае, близком к югу: средняя полоса уже закончилась, а субтропики еще не начались. В результате ветрено и влажно, но без снега.
Я вздохнула и спустилась, гремя цепью. Смотри не смотри, а ничего нового не покажется. Дом, в котором меня держали, стоял на вершине утеса. Я слышала, как в ущелье грохотала река, и кроме этого шума и воя ветра сюда не доносилось ни звука.
Мне казалось, что я, как принцесса из сказки, заточена в башне, и спасти меня может только рыцарь на белом коне. Но мой рыцарь что-то не торопился. Сердце отчаянно взывало к богам, но в этом мире с двумя лунами никто не слышал его стука.
Стейк тоже не появлялся, а с ним исчезла и надежда на помощь. Кто теперь сообщит Бертану, где я? Он наверняка сходит с ума, не зная, куда я пропала. Думать так было приятно, хотя по прошествии времени мысли о спасении со стороны правителя приходили все реже.
Ответа не было. Я взяла осколок черепка и сделала еще одну царапину по краю скамейки. Сначала я не отмечала прожитые дни, но потом спохватилась, по памяти восстановила примерное время и с тех пор, как Робинзон Крузо, отмечала каждый прожитый в заточении день. Зарубок становилось все больше, а выхода пока не намечалось.
За дверью послышались шаги. Я кинулась к стулу, развернула его и села спиной: так мне приказали делать, когда кто-то входил в комнату. Сначала я естественно не подчинилась, и девушка, принесшая мне еду, сбежала вместе с подносом. Я только успела заметить, что она была очень молоденькая, и все.
Два дня никто не показывался. Я сходила с ума от голода и жажды, наконец не выдержала и закричала:
— Пожалуйста, простите! Я буду послушной!
Меня услышали. Загремел засов, но дверь не открылась. «Вот он, шанс! — вспыхнуло в мозгу. — Сила, миленькая, помоги! Смети этих гадов с моего пути!»
Я кинулась к двери, выставив вперед руки, но… ничего не произошло.
— Всеведа, встань лицом к стене, — приказал грубый мужской голос.
— Я не Всеведа, — ответила я, но подчинилась.
— Будешь спорить, уйду.
— Нет, нет! Я уже стою.
Вот так и стою каждый день в ожидании еды и воды, а еще выглядываю в окно, когда совсем тоскливо становится.
* * *
Меня привезли сюда в полубессознательном состоянии, бросили, как куль с мукой, и оставили на несколько дней в полном одиночестве.
Я очнулась в каменной коморке с дыркой в углу для нужд. Сначала запаниковала, решила, что опять попала в темницу. Но обстановка была другой. Я лежала на каменном полу в жилом помещении, правда, здесь, кроме скамеек вдоль стен, ничего не было.
Кое-как избавилась от веревок, растерла занемевшие руки, ноги и шею, которая нещадно саднила, и подползла на четвереньках к массивной двери. Ткнулась раз, другой, но она была заперта. Я стала колотить в нее пятками, однако ни крики, ни отчаянный стук, ни громкий плач не привлекли внимания. Истерика сменилось злостью.
— Отзовись, гад ползучий! — завопила я, колотя в дерево, но в ответ — тишина да завывание ветра, доносившееся из дырки в полу.
Уже через час я поняла: свежий воздух хорошо, а вот ветер плохо. В коморке к вечеру стало холодно. Мужской костюм, бывший на мне, уже высох, но тонкая ткань, рассчитанная на легкую верховую прогулку, а не на проживание в экстремальных условиях, пропускала холод до самых костей. У меня желудок сводило от голода, во рту все пересохло от жажды, но самым страшным был озноб.
«Только бы не заболеть!» — ужаснулась я, свернулась в клубок подальше от дырки в полу и заснула.
Сколько времени продолжался этот лихорадочный сон, я не знала. Просто просыпалась, тупо смотрела в стену, плакала от обиды на судьбу и отключалась снова. В какой-то момент поняла, что рядом стоит плошка с водой, схватила ее и начала пить, стуча о край зубами.
И снова отключилась. Теперь, по прошествии почти двух месяцев, я догадалась, что в воду подмешивали какое-то снадобье, чтобы я больше спала, чем бесновалась. Но тогда в первые часы заточения мысли отсутствовали напрочь. Только паника и отчаяние.
Магическая сила пропала тоже. Я пыжилась, пыталась вызвать ее мысленно и с помощью криков и ругани, но тяжелые двери оставались на месте, стены не рассыпались, решетка на окне держалась крепко.
Не работала и магия усиления, иначе почему мои мозги превратились в желе? Не было ни мыслей, ни идей, как выбраться отсюда. Постепенно возникло подозрение, что моя сила как-то связана со Стейком. Пока кот рядом, я обладаю магией, а без него — обычная девушка, попавшая в тяжелую ситуацию. Наш тандем распался, исчезла и сила.
Несколько дней я была в полубредовом состоянии, даже в туалет почти не ходила, но однажды проснулась и поняла: голова ясная.
Я села, огляделась: в комнате появился стул, а на нем стояла тарелка с кашей, уже холодной, и чашка с водой. Меня даже затрясло, когда я увидела еду. Схватила деревянную ложку, зачерпнула, сунула в рот и замерла: такой вкусной каши я еще не ела. Первые ложки проглотила, не разжевывая, а потом сбавила темп, остатки доедала медленно, наслаждаясь каждой крупинкой.
К воде отнеслась с опаской: неизвестно, чем меня поят. Но то, что не убили сразу, а привезли, заперли и не дают умереть, рождало надежду, что от меня хотят что-то получить.
На следующий день появилось одеяло: видимо, награда за мое хорошее поведение. Я укуталась и закрыла глаза от блаженства: впервые за несколько дней мне удалось согреться. Теперь я могла не думать о выживании, а сосредоточиться на побеге.
— Стейк, миленький, где же ты? Неужели погиб? — несколько раз за день взывала я к своему коту и мысленно, и вслух.
Но два месяца в полном одиночестве наводили меня на тяжелые мысли: кот исчез не случайно. Его давно убили, а черное тельце сбросили бездну.
Дни протекали однообразно. Я просыпалась и находила воду для умывания и чистую одежду. Когда все это приносили, — без понятия. Или заходили в каморку так тихо, что я не слышала, или в вечернюю еду добавляли снотворное снадобье. Еще бы, они по-прежнему считали меня Всеведой и полагали, что мою силу можно контролировать с помощью зелья.
То, что меня держали как пленницу, но следили за моим внешним видом и состоянием, наталкивало на мысли, что я им зачем-то нужна. Я голову сломала, думая над этим, а еще искала пути к спасению. Иногда я садилась под дверью и кричала:
— Объясните, что происходит. Если вы держите меня в плену, значит, хотите что-то получить. Я готова к диалогу. Поговорите со мной!
Я слышала за дверью шаги, но раз за разом мне не отвечали.
— Ну, ладно! — разозлилась я. — Я вам покажу!
Что я им покажу, я не знала, но выбираться из этой тюрьмы надо. Я стала думать. Даже если я научусь ползать по стенам по-паучьи и подберусь к окну, мне этот подвиг ничего не даст: летать я не умею, веревок у меня нет, а значит, спуститься по отвесной стене в ущелье я не смогу. А расставаться с жизнью — планов таких не имею.
Я исследовала и туалетную дырку. От нее начинался длинный деревянный желоб, из которого в ноздри било таким вонючим смрадом, что больше походило на газовую атаку. Закрыв нос, я могла бы попробовать спуститься, но дырка была маленькая, в нее проходила только одна моя нога, да и то застревала у бедра.
Тогда остается дверь. Нужно подкараулить, когда мне принесут еду, и сбежать. Я специально не стала пить воду, а вылила ее в дырку. Потерплю один денек. На ужин мне сегодня принесли лепешки и сыр, их я тоже спрятала в нижних юбках. Всю ночь не спала и караулила под дверью тот момент, когда войдут ко мне в комнату.
Под утро не выдержала и задремала, но, как только услышала звук отодвигаемого засова, сразу встрепенулась. Я вскочила и спряталась за створкой. Вот она стала открываться, образовалась щель, и в коморку вошел высокий мужчина. Он сделал шаг внутрь, а я прошмыгнула мимо его ног и бросилась бежать.