– О, Конард! Это ужасно! Я… я только приехала, мы пили чай, и вдруг… вдруг она как будто… провалилась в тень! Прямо у меня на глазах! А потом… потом она снова появилась из ниоткуда, прямо здесь, и… и рухнула на пол! Я… я не знаю, что с ней!
41
Конард
Слова Айлы – «провалилась в тень», «появилась из ниоткуда» – звучали как бред истеричной девчонки. Но Тиана, распростертая на кровати, бледная, с едва заметным дыханием, была пугающе реальной. Страх, что гнал меня сюда, выжигая силы, сменился ледяной яростью. Что, черт возьми, с ней стряслось?
Айла продолжала ныть, захлебываясь слезами и бормоча о своем испуге, о попытках привести сестру в чувство. Ее болтовня раздражала. Я не слушал. Мой взгляд был прикован к Тиане. Я прикоснулся к ее щеке – холодная, как камень. Пульс на запястье – слабый, на грани. Проклятье!
В комнату вошла Анора, травница, с корзинкой трав и склянок. Не тратя слов, она склонилась над Тианой, ощупала ее лоб, прислушалась к дыханию. Я ждал, сжимая кулаки.
– Магическое истощение, милорд, – наконец выдавила она, сохраняя свое раздражающее спокойствие, хотя в ее глазах мелькнула тревога. – Крайне сильное. Будто она выжала из себя всю магию до последней искры.
Магическое истощение? У Тианы? Я знал, что в ней тлеет какой-то дар, но чтобы довести себя до такого?
– Какого дьявола это значит? – рявкнул я, не скрывая раздражения. – Что она делала?
Анора замешкалась, бросив взгляд на книгу, валяющуюся на столике у кровати.
– Эта книга, милорд… – тихо начала она. – О ходящих в тенях. Я предупреждала леди Тиану, что это опасное знание. Для неподготовленных – смертельное. Возможно, она пыталась использовать этот дар. И он ее сломал.
Ходящие в тенях. Древние байки. Те, кто скользит в сумраке, играя с тенями, как с вратами. Опасный, непредсказуемый дар. И Тиана – Тиана! – решилась на такое?
– Да, да! – всхлипнула Айла, отрываясь от рыданий. – Я видела! Когда я уезжала в прошлый раз… в саду… она как будто растворилась в тени дерева! Я думала, мне почудилось, но… она тренировалась! О, моя бедная сестренка, зачем?!
Я слушал, и в голове складывалась безумная картина. Тиана. Ее исчезновение из моей тени в шатре. Это истощение. Книга. Не совпадение. Ярость вскипела во мне, как лава.
– Лекаря! – прорычал я, обернувшись к Ваде, что стояла у двери, молчаливая, как тень. – Лучшего. Живо. Хоть из под земли достаньте!
Вада кивнула и испарилась. Я снова повернулся к Тиане. Надо проверить, нет ли ран. Айла бормотала что-то о том, как она «рухнула на пол». Я не церемонился – откинул одеяло, ощупал ее голову. Цела. Шея – тонкая, хрупкая. Плечи… Я провел рукой по правому, потом по левому…
И замер.
На левой руке, выше локтя, под тонкой тканью проступал темный узор. Я рывком задрал рукав.
Татуировка. Сложный браслет из черных линий, пульсирующих, будто живых. Я вгляделся, и мир вокруг исчез. Я знал этот узор. Видел его в древних книгах моего рода. Знак…
Знак истинной. Моей истинной.
42
Конард
Знак истинной пары. На ее руке. Я смотрел на него, и в голове стоял гул, как от удара колокола. Этого не могло быть. Просто не могло.
Анора что-то делала рядом, пыталась влить Тиане в рот какой-то настой из склянки. Я едва замечал ее движения. Все мое внимание было приковано к этому черному узору на ее коже. Он был четким, неоспоримым. Древний символ, о котором я читал, о котором мне рассказывал отец. Символ, который должен был связать меня с моей единственной.
Но это была Тиана. Та, что предала меня. Та, что носила чужого ребенка. Та, которую я сам отверг.
Айла все еще всхлипывала где-то рядом, ее причитания раздражали, мешали думать. Я резко обернулся к ней.
– Замолчи! – мой голос прозвучал как рык. Она вздрогнула и испуганно затихла, лишь плечи ее подрагивали.
Я снова посмотрел на Тиану. Настой Аноры, кажется, не давал никакого эффекта. Она оставалась такой же бледной, ее дыхание – едва заметным.
Метка истинной… Когда? Когда она могла появиться? Я пытался вспомнить. Когда я выбрал ее из десятков других претенденток, когда мы проходили ритуал бракосочетания… я бы заметил. Я бы почувствовал. Ничего. Ни до брака, ни во время него. И даже когда мы расторгали эту связь в храме, когда ее кожа горела под клеймом… я бы увидел. Я бы понял. Драконья кровь не обманешь.
Значит, она появилась позже? Но когда? И почему?
Мысли путались, отказывались складываться в логическую цепочку. Это все было слишком неправильно.
– Анора, – позвал я, не отрывая взгляда от Тианы. Травница подняла на меня свои спокойные глаза. – Позови Джада. Немедленно.
Анора коротко кивнула и, оставив свои склянки на столике, бесшумно вышла из комнаты, чтобы выполнить приказ.
Айла снова попыталась что-то сказать, ее лицо исказилось новой волной «скорби».
– О, Конард, что же будет с моей бедной сестричкой… Я должна быть рядом…
– Тебе следует отдохнуть, Айла, – отрезал я, даже не посмотрев в ее сторону. Мое терпение было на исходе. – Ты здесь ничем не поможешь. Иди.
– Но я не могу ее оставить! Она…
– Я сказал, иди! – рявкнул я, и на этот раз в моем голосе прозвучала неприкрытая угроза. Айла вздрогнула, испуганно пискнула и, бросив на меня полный обиды и страха взгляд, выскользнула из комнаты. Наконец-то.
Я остался один на один с Тианой и своими мыслями. Она лежала неподвижно, ее лицо было безмятежным, почти неживым. И этот проклятый знак на ее руке… Он все объяснял? Или, наоборот, запутывал все еще больше? Если она моя истинная… то как же измена? Как же ребенок? Мог ли я ошибаться? Мог ли я… так жестоко ошибиться?
Зверь внутри меня, который до этого метался от ярости и тревоги, теперь затих, словно тоже пытался осмыслить это невероятное открытие. И в этой тишине я чувствовал лишь нарастающее, холодное недоумение.
Внезапно Тиана на кровати дернулась. Сначала едва заметно, потом сильнее. Ее брови нахмурились, губы зашевелились, издавая невнятные звуки. Она начала метаться, сбрасывая с себя одеяло, ее руки беспомощно шарили по воздуху.А потом она позвала. Тихо, сдавленно, но отчетливо. Чужое, незнакомое мне имя.
– Игорь… Не надо… Пожалуйста, Игорь…
43
Темнота. Вязкая, давящая. А потом – боль. Тупая, ноющая, разливающаяся по всему телу. И голос… зовущий какое-то имя… Игорь…
Игорь…
Сознание неохотно вынырнуло из небытия, но не в комнату «Каменного Стража». Нет. Оно вернулось туда, где все закончилось.
Он пришел поздно. Как всегда в последнее время. От него несло перегаром и чужими, приторно-сладкими женскими духами, которые въелись в его одежду, в его кожу.
Я уже знала. Знала, что он изменяет. Неделями, месяцами я находила подтверждения – случайные сообщения в телефоне, поздние «совещания», его отстраненный взгляд, когда я пыталась с ним поговорить.
В тот вечер я не стала устраивать скандал. Я устала. Устала от лжи, от унижения, от этой пустоты, которая поселилась в нашем доме и в моей душе. Я просто молча собирала свои вещи в небольшой чемодан. Самое необходимое. Остальное – пусть забирает. Мне ничего от него не нужно было.
– Что ты делаешь? – его голос, хриплый от алкоголя и злости, раздался за спиной.
Я не обернулась. Продолжала аккуратно складывать блузку. Мой большой, уже заметный живот мешал, приходилось двигаться медленно, осторожно.
– Я ухожу, Игорь, – сказала я спокойно, стараясь, чтобы голос не дрожал. – И подаю на развод.
Тишина. А потом – звериный рык. Он подлетел ко мне, вырвал из рук чемодан, отшвырнул его в сторону. Вещи рассыпались по полу.
– Никакого развода не будет! – заорал он, его лицо исказилось от ярости. – Ты никуда не пойдешь! Ты моя жена!
– Уже нет, Игорь. У тебя любовница. Мы разводимся, – сообщила я, все так же спокойно. Хотя внутри все дрожало от напряжения.
– Я сказал, нет! – он оттеснил меня от чемодана, загораживая его своим телом. – Ты останешься здесь!
– Я не останусь, Игорь, – я попыталась обойти его, снова потянуться к своим вещам. – Все кончено.
И тогда он развернул и толкнул меня. Сильно. Не рассчитав силы. Или, может, рассчитав. Я отлетела к стене и ударилась об нее. Большим, тяжелым животом. Острая, невыносимая боль пронзила меня насквозь. Перед глазами потемнело. Я сползла по стене, хватаясь за живот, чувствуя, как что-то теплое и липкое течет по ногам. Последнее, что я помнила – его испуганное, растерянное лицо, а потом – темнота.
…В себя я пришла в больнице. Белые стены, запах лекарств, тихий плач из соседней палаты. Рядом сидел врач, пожилой, с уставшими глазами. Он что-то говорил мне, какие-то слова сочувствия, объяснения… но я его почти не слышала. Я была оглушена одной фразой, которая прозвучала как приговор: «Мы не смогли спасти вашего ребенка, Дарья Алексеевна…»
Ребенка. Моего долгожданного ребенка, которого я так любила, которого так ждала. Его больше нет. И виной тому – он. Игорь.
Он пришел позже. Плакал. Умолял простить его. Клялся, что не хотел, что это случайно, что он любит меня… Я не смотрела на него. Я ничего не чувствовала. Внутри была пустота. Словно все мои эмоции, вся моя душа ушли вместе с моим неродившимся малышом. Казалось, я умерла вместе с ним.
После больницы я вернулась в нашу квартиру. В этот ад. Игорь ходил за мной тенью, продолжал свои мольбы о прощении. Я его не видела, не слышала. Я просто снова начала собирать вещи. Тот же чемодан. Те же немногочисленные остатки моей прошлой жизни.
Он снова взбесился. Кричал, что я никуда не уйду, что я его жена, что я должна его простить. Он дергал меня за руки, пытался отобрать чемодан. Я молчала. Просто молчала и продолжала собираться.
А потом он поднял руку. Сначала пощечина, потом – кулаками. Куда попало. По лицу, по телу. Он кричал, что я его не оставлю, что я принадлежу ему. А я… я плакала. Впервые за все это время я заплакала. Не от боли – ее я почти не чувствовала. От безысходности. От ужаса. Я умоляла его остановиться, не трогать меня. Но он не слышал.