Анора, на которую тут же уставилась Вада, что-то невнятно пролепетала, густо покраснев и пряча глаза. Кажется, авторитет старшей горничной давил на нее сильнее, чем мои увещевания о пользе чеснока.
Вада перевела свой испытывающий взгляд с поникшей травницы снова на меня, и я поняла: еще немного, и мой драгоценный чеснок полетит в ближайшую помойку или, чего доброго, будет сожжен на ритуальном костре как порождение тьмы и рассадник заразы. Нет уж, дудки! Моя чесночная империя не должна погибнуть, так и не родившись!
Поэтому, изобразив на лице самую милую и невинную улыбку, на какую только была способна, я быстро, но как бы невзначай, ссыпала несколько самых крупных и крепких головок чеснока в глубокий карман своего платья. Слава местной моде на платья с такими вместительными хранилищами!
Остальную, менее внушительную часть, я оставила в корзинке Аноры, прошептав ей на ухо, пока Вада отвлеклась на какой-то шум с кухни: "Спрячь получше, под свою ответственность, потом разберемся". Анора только испуганно кивнула.
– Пойду к себе, немного устала после прогулки, – объявила я во всеуслышание, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более беззаботно, и с деланым спокойствием направилась к широкой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
‒ Мне тоже пора.
Анора последовала моему примеру и ретировалась в сторону кухни.
Поднимаясь по скрипучим, видавшим виды ступеням, я чувствовала на спине тяжелый взгляд Вады. Но главное – стратегический запас чеснока был при мне. Я уже представляла, как удивлю местного повара Сэма своими кулинарными изысками.
На середине лестничного пролета я услышала сверху торопливые шаги, какое-то сопение и нарастающий стук каблуков по дереву. А потом резкий, предостерегающий окрик Вады откуда-то из холла:
– Нил, осторожно! Не беги так!
10
Я успела только начать поднимать голову, как прямо на меня, с верхней площадки лестницы, теряя равновесие и размахивая руками, кубарем покатился молодой парень в белоснежном поварском фартуке, изрядно испачканном чем-то мучным.
Он нес в руках огромную керамическую миску, до краев наполненную какой-то белесой, колышущейся массой, видимо, очень спешил, и на одной из отполированных временем ступенек его нога предательски поехала. Я инстинктивно попыталась отшатнуться, прижаться к перилам, но было уже поздно. Летящее тело и миска были неотвратимы, как судьба.
В следующую долю секунды мир для меня перевернулся, схлопнулся, изменился до неузнаваемости.
Вместо привычных деревянных перил, запаха старого дерева и тусклого света из окон коридора меня окутал холодный, серый, тягучий сумрак.
Все звуки пропали, растворились, сменившись давящей, почти осязаемой, звенящей тишиной. Воздух стал плотным, тяжелым, было трудно дышать. Я стояла на чем-то твердом, но не видела ни стен, ни потолка – только бесконечное, уходящее во все стороны серое пространство, где медленно клубились и перетекали друг в друга тени, похожие на застывший, потревоженный дым. Людей здесь не было. Это место было пустым и мертвым. Но я была не одна.
Вдалеке, на самой границе видимости, там, где серая мгла становилась гуще, метались какие-то темные, бесформенные, расплывчатые фигуры. Они двигались быстро, прерывисто, рывками, словно… шныряли, выискивая что-то. От них веяло таким леденящим, первобытным ужасом, что у меня волосы на затылке встали дыбом, а по спине пробежал холодный пот. И одна из этих… сущностей… она меня заметила. Замерла на одно жуткое мгновение, словно принюхиваясь, а потом с немыслимой, противоестественной скоростью рванула в мою сторону, вытягиваясь в длинный, зловещий, когтистый силуэт.
Паника ударила в голову ледяным молотом, парализуя волю. Я хотела закричать, позвать на помощь, но не смогла издать ни звука – горло сдавил спазм. Сердце колотилось так, будто хотело проломить ребра. И тут я почувствовала, как в кармане платья, там, где лежал чеснок, что-то сильно, почти обжигающе, нагрелось. Головка чеснока, та самая, которую я так предусмотрительно припрятала! Рука сама собой, повинуясь какому-то древнему, забытому инстинкту, полезла в карман, пальцы нащупали горячую, твердую, пульсирующую теплом головку. Я вытащила ее, не понимая, зачем, просто держа перед собой, как щит.
В тот самый момент, когда чеснок оказался у меня в руке, сверкнув в сером сумраке тусклым внутренним светом, приближающаяся тварь издала какой-то булькающий, шипящий, полный невыразимого отвращения звук, от которого у меня заложило уши. Ее стремительное движение захлебнулось, она резко, почти конвульсивно, шарахнулась в сторону, а потом и вовсе умчалась прочь, панически растворяясь в сером мареве, словно ее опалило огнем. Горячая головка чеснока в моей руке тут же остыла, снова став обычной.
Что это, черт возьми, было?! Где я оказалась?! Это место… оно было не просто страшным, оно было… неправильным. Чужим.
А потом мир снова моргнул, дернулся, и меня с силой вытолкнуло обратно.
Резкий толчок, и серый сумрак исчез так же внезапно, как и появился. Я снова стояла на лестнице, слегка покачиваясь, но на ногах. Прямо передо мной, на пару ступенек ниже, распластавшись в самой нелепой позе – руки и ноги в разные стороны – лежал тот самый незадачливый парень, Нил. Миска, которую он нес, с громким стуком ударилась о ступеньку и теперь валялась рядом, а ее белесое, похожее на тесто или густую кашу, содержимое живописно растекалось по темному дереву, образуя липкую лужу. Сам Нил, с головы до ног перепачканный этой субстанцией, смотрел на меня огромными, полными ужаса и недоумения глазами. Кажется, он совершенно не понимал, как я умудрилась не только остаться на ногах, но и вообще не сдвинуться с места, когда он летел прямо на меня.
У подножия лестницы, застыв как изваяние, стояла Вада. Она ничего не говорила, просто смотрела на меня. Пристально, изучающе, и в ее обычно непроницаемых, холодных глазах мелькнуло что-то… странное. Не то удивление, не то подозрение, а может, даже что-то похожее на затаенный интерес. Этот взгляд заставил меня поежиться сильнее, чем ледяной холод того серого мира.
– Ой, леди! – наконец выдавил из себя Нил, отчаянно багровея под слоем белой жижи. – Простите, ради всех святых! Я… я не хотел! Я сейчас, сейчас все уберу!
Он попытался неуклюже вскочить, но его ноги снова поехали по скользкой каше, и он, взмахнув руками, как подбитая птица, снова шлепнулся на то же место, только теперь еще и сев прямо в лужу. Раздался сочный, чавкающий звук.
Я смотрела на это театральное представление, на эту растекшуюся по лестнице кашу, на свою руку, все еще судорожно сжимающую обычную, ничем не примечательную головку чеснока, и чувствовала, как мой мозг отчаянно отказывается обрабатывать произошедшее. Это был какой-то совершенно новый, запредельный уровень бреда. Даже для этого сумасшедшего мира. И этот пристальный, тяжелый взгляд Вады… он определенно не добавлял спокойствия.
11
– Н-ничего страшного, – пробормотала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Обратилась я скорее к Нилу, чем к Ваде, чей взгляд все еще буравил меня. – Бывает. Главное, чтобы ты не ушибся.
Нил, услышав это, кажется, еще больше смутился и покраснел под слоем своего кулинарного «макияжа».
– Д-да что вы, леди! Это я… я такой неуклюжий! Сейчас все приберу! Простите, пожалуйста!
Он снова попытался встать, и я поняла, что если не вмешаюсь, эта комедия положений будет продолжаться вечно.
– Может, тебе помочь? – предложила я, сама удивляясь своей внезапной отзывчивости. Хотя, скорее всего, это был просто способ оттянуть момент, когда мне придется остаться наедине с воспоминаниями о сером сумраке и когтистой твари.
– Что вы, леди, не стоит! – запротестовал Нил, но тут в дело вмешалась Вада. Ее голос, как всегда ровный и холодный, прозвучал неожиданно громко:
– Нил, поднимись и приведи себя в порядок. Палесса уберет здесь. А вы, леди Тиана, – она перевела взгляд на меня, и мне показалось, что в нем на долю секунды мелькнуло что-то вроде… снисхождения? Или мне просто очень хотелось это увидеть. – Полагаю, после такого вам не помешает чашка горячего травяного отвара. Анора заварит.
Идея с отваром была неплохой, но мысль о том, чтобы снова идти в свою комнату и ждать, пока его принесут, меня не радовала.
– Знаете, Вада, – сказала я, стараясь придать голосу уверенности, – я, пожалуй, пойду с Нилом. На кухню. Прослежу, чтобы он там еще чего-нибудь не натворил. Да и… любопытно посмотреть, как у вас тут все устроено.
Вада смерила меня долгим взглядом, но, на удивление, спорить не стала. Только чуть заметно поджала губы.
– Как будет угодно, леди.
Нил, все еще перепачканный и сконфуженный, но явно обрадованный тем, что ему не придется в одиночку отдуваться за происшествие, робко посмотрел на меня.
– П-правда, леди? Вы… со мной?
– Ну не бросать же тебя одного в таком виде, – я попыталась улыбнуться. – Пойдем, герой дня. Покажешь мне, где у вас тут кулинарные шедевры рождаются. И где можно руки помыть.
Кухня оказалась большой, просторной, с огромной каменной печью, занимавшей почти всю стену. Посреди комнаты стоял массивный деревянный стол, заваленный всякой утварью. У плиты хлопотал мужчина – невысокий, коренастый, с густыми рыжими усами и таким сосредоточенным выражением лица, будто он не кашу варил, а вершил судьбы мира. Это, видимо, и был Сэм, местный шеф-повар.
Увидев Нила в его «боевой раскраске» и меня, скромно следующую за ним, Сэм оторвался от своего священнодействия и уставился на нас, вытирая руки о фартук.
– Ну и видок у тебя, помощничек! – пробасил он, смерив Нила неодобрительным взглядом. – Опять решил по лестнице кувырком спуститься? А вы, леди, – он перевел взгляд на меня, и в его глазах мелькнуло любопытство, – что-то случилось?
Нил, снова густо покраснев, принялся лепетать извинения и объяснения, активно жестикулируя и едва не опрокинув при этом стоявший на столе кувшин. Я же, воспользовавшись моментом, подошла к большому умывальнику в углу и наконец-то смыла с рук липкую грязь и холодный пот.