— Ну что там?
Он так примелькался, что пришлось разок на него рявкнуть.
— Он мне не нравится, — сказал Пискун, обхвативший браслетом мое плечо. Чтобы не мешался, пришлось сдвинуть его повыше.
— Мне тоже многое не нравится, но что делать?
Наконец, Эйла сообщила, морщась:
— Ох, нейра… не могу больше терпеть… тянет…
Я помогла ей улечься.
— Давай-давай, вот так… тихонечко, дорогая, не спеши…
— Да не волнуйтесь… сама справлюсь… — отдышавшись, женщина продолжила: — … а то нам вам даже заплатить нечем. Говорила Велю, не зови никого, авось не в первый раз рожаю.
— Ладно-ладно, не думай обо всяких глупостях, — я погладила ее по руке. — Тебе сейчас надо думать о себе и ребенке.
Прошло несколько напряженных минут. Эйла родила быстро, за две потуги, и вот я уже держу на руках маленькую, но крепкую девочку. По традиции положила ее матери на живот, так делали всегда, если только малышу не требовались срочные реанимационные мероприятия. А контакт «кожа к коже» помогал установиться эмоциональной связи и обменяться микрофлорой с матерью.
— Я пойду еще воды принесу, девочку надо обмыть, — сообщила пожилая женщина, все еще не покинувшая дом.
Как оказалось, она была теткой Веля.
В это время я успела проверить целостность родившейся плаценты или, по-простому, детского места. Если хоть малюсенькая долька останется в полости матки, беды не миновать. В акушерстве существует правило четырех «Т»: тромб, травма, тонус и ткань. Каждый из них является причиной послеродовых кровотечений, приводящих к смерти, если вовремя не оказать помощь. «Ткань» здесь означает остаток плаценты.
Ох и насмотрелась я такого. Особенно от тех, кто принципиально рожает дома и послед закапывает в саду под деревом или делает из него смузи. А проверить на целостность? Не, не слышали. А потом врачи виноваты, а не Инстаграм.
Малышка уже успела распробовать материнскую грудь, и я накрыла ее еще одной пеленкой.
— Спасибо, нейра Эллен, — устало улыбнулась Эйла. — Соседка правду говорила, что у вас золотые руки.
На самом деле ничего экстремального или сложного в этот раз не было. Роды прошли хорошо.
Только я склонилась над своим чемоданчиком, как дверь со скрипом отворилась. В щель просунулась голова Веля. Судя по всему, он уже успел уговорить бутылку или даже несколько. Начал праздновать заранее.
— Это правда? — промычал, еле ворочая языком. — Правда⁈ Снова девка⁈
— На вашем месте, уважаемый, я бы радовалась, что у вас родилась здоровая и крепкая девочка, — сказала я строго. — И с женой вашей все в порядке. Можете ее поздравить и поблагодарить.
Зарычав, Вель ринулся прочь из дома, наградив меня на прощание озлобленным взглядом.
— Простите его, он уж очень мальчика хочет, — извиняющимся тоном проговорила женщина и погладила темненькую макушку.
Не успела я успокоиться, как дверь снова распахнулась и с грохотом ударилась о стену. На пороге возник растрепанный пьяный отец семейства. И у него в руках…
Были вилы.
— Ведьма! Черная ведьма! — возопил Вель не своим голосом и бросился на меня.
Я схватила лавку и загородилась ею, как щитом. Тело действовало на автомате, откуда только силы взялись? Но жить захочешь — и не так раскорячишься.
— Пожалуйста, прекрати! Что ты творишь⁈ — завизжала Эйла, прижимая ребенка к груди.
— А ты молчи, глупая баба! Я научу тебя рожать!
Пискун у меня в голове панически заверещал, требуя делать ноги.
— А ну пошел вон! — рявкнула я тоном, от которого скандальные папаши обычно терялись, но Веля это только раззадорило.
Потрясая вилами, как индеец из джунглей Амазонки, он скакал вокруг меня с явным желанием проделать во мне несколько дополнительных отверстий.
— Ведьма! Ведьма!
Битва предстояла серьезная. Жаль, что в свое время я не записалась на бокс. Но в руках разгневанного гинеколога даже лавка может стать серьезным оружием.
— Опусти вилы!
Вместо ответа Вель сделал выпад, и зубья воткнулись в лавку. Он держался за древко, и я подалась вперед, толкая на него свой импровизированный щит. Соперник не устоял на пьяных ногах и завалился на пятую точку, но тут же подпрыгнул, как заяц.
— Ведьмаа!
Его что, заклинило?
Посмотреть на наш поединок уже сбежались зрители. В дверях маячили любопытные носы, но никто не вмешивался.
— Это ты виновата! У меня должен был родиться мальчик! Это черное колдовство!
— Эл, давай убежим! Ааа! Бежим скорей! — пронзительно запищал тиин, потом принял свой истинный облик и пушистым комком бросился Велю в лицо.
— Пискун, назад!
— Ведьмово отродье! — мужик махнул рукой, едва не сбив моего друга в полете.
Покушение на моего мелкого беззащитного питомца заставило озвереть. В голову хлынула кровь, сдобренная гневом, как перцем.
— Я тебя сейчас успокою!
Отшвырнув лавку, я засучила рукава и, воспользовавшись моментом, бросилась на мужика. Он был худым и пьяным, но дурь придавала ему сил. Как, впрочем, и мне.
Мы оба схватились за вилы и перетягивали их туда-сюда, как канат. Ржавые металлические зубья были в опасной близости от моего живота. Ладони стали скользкими от пота, из горла вырывалось натужное кряхтенье.
— Хватай ее! На костер ведьму! — утробно выл мой противник.
— Прекрати! Пойди лучше проспись! — стоя в углу и прижимая к себе новорожденную, умоляла Эйла.
— Я тебе покажу костер! — полная праведного гнева, я изловчилась и пнула Веля под колено, а он не остался в долгу и засветил мне в скулу со всего размаха.
В висках зазвенело — меня швырнуло в сторону. Я споткнулась о деревянную кадушку и упала на спину, а совсем рядом в пол вонзились вилы. Вся жизнь перед глазами промелькнула.
На улице оглушительно визжали бабы, в доме рыдали роженица и дети, прошмыгнувшие в комнатку.
— Папка! Папкааа! — пятилетняя девочка бросилась к отцу и вцепилась ему в ногу, но тот отшвырнул ее прочь, как собачонку.
— Сделайте что-нибудь! — раздался голос.
— Пусть накажет ведьму! — перебил его другой.
Первым на помощь подоспел Пискун. Сделав кульбит в воздухе, он выпустил в лицо Велю серое облачко, и под крышей дома мгновенно разлилось зловоние, будто это сделал не тиин, а скунс. Вель закашлялся, согнувшись пополам — в этот момент ворвались двое мужиков и скрутили болезного.
— Пустите! Кхе-кхе-бхых! Пуститеее!
— Эл, ты как? — Пискун спланировал мне на грудь, и я поднялась, слегка пошатываясь.
— Нормально, — подавив приступ кашля, кое-как выбралась на свежий воздух и привалилась спиной к стене.
Фуух… Из меня едва не сделали поросенка на вертеле. Веселый мир, ничего не скажешь. Как говорят, хороший тамада и конкурсы интересные.
Мимо протащили брыкающегося пьяницу и окунули его башку в ведро с водой. А потом еще раз. И еще.
— Простите, нейра, — держа на руках свою кроху, ко мне подоспела Эйла. Она была слабой и бледной, еле на ногах держалась.
— Куда ты? А ну-ка быстро ложись, — схватив под локоть роженицу, я завела ее обратно в дом.
Дверь была открыта нараспашку, и едкий запах почти выветрился. Не думала, что мой Пискун такой вонючка. Зато с ним и перцовый баллончик не нужен.
Перетрусив, тиин забился в самые глубины моего кармана и сидел там тихо, как мышка.
— Ты молодец, Пискун. Настоящий рыцарь.
— Зато ты мастерица притягивать неприятности, Эл. А это только третий день.
В доме царил погром. Хорошо, что мой чемоданчик не пострадал! Зато на полу была разлита грязная вода и валялись брошенные вилы. В дом вбежала девочка лет пятнадцати, дочка Эйлы, и принялась споро убираться.
И вдруг подумалось: да, в семье одни девочки. Бедность, но дети чистые и опрятные, видно, что здоровенькие. Велю бы пить бросить да за ум взяться, а там и дом с участком в порядок привести. Ладно, сейчас главное успокоить плачущую роженицу, которая пыталась накормить малышку, а потом можно и с этим дебоширом побеседовать. По душам.
Глава 11Новые воспоминания
Когда все успокоилось, а Эйла с малышкой уснули, я вышла на улицу. Зеваками, что не спешили кидаться на мою защиту, оказались дружки Веля. Они частенько выпивали вместе, вот и сейчас прибежали поддержать товарища и посмотреть, как он будет наказывать «черную ведьму». Может, именно они его и надоумили устроить расправу? А что потом отвечать придется, пьяные мозги не подумали.
К счастью, шум привлек адекватных соседей, которые знали, что я помогла Милли разродиться живой девочкой, и ничего против меня не имели. Мужики и бабы утихомирили Веля, а его дружков прогнали со двора пинками. Эту компанию никто в деревне не любил. Они и дебоширили, и шумели, зато работали спустя рукава.
Здесь успела побывать и Тори — бабушка малышки Эллен, и Берти, которую я прозвала «русской красавицей». Они принялись квохтать надо мной, ругая Веля на чем свет стоит. Дали мокрый платок, чтобы к саднящей скуле приложить. Надо по приезде домой покопаться в колдовских снадобьях и найти средство от синяков, иначе завтра буду опухшей красоткой.
— Вся деревня знает, какой этот Вель дурачок. Как выпьет, так сразу в драку лезет! Я бы ему задала, ух! — и Тори погрозила кулаком.
В качестве извинения деревенские снабдили меня корзинкой свежих яиц, головкой сыра, овощами и ароматной изумрудной зеленью. Еще подарили куриную тушку, завернутую в промасленную ткань и присыпанную сушеными травами, хрустящий хлеб и пару жареных окуней.
С голоду не пропаду.
— Вот, молочком запейте, нейра. Что ж вы такая тощенькая, и покушать, наверное, некогда, — сочувственно качала головой соседка, прикладывая руки к полной груди. — Вы только не серчайте, нейра. У нас в Лихой не все такие, как Вель.
А молочко оказалось вкусное, особенно если запивать им лепешки с луком и сыром. Когда трапеза была окончена, я поблагодарила деревенских женщин за хлеб-соль и пошла искать местного бузотера.
Нарушитель спокойствия нашелся в сарае. Он тихо сидел на полу, обняв руками голову. Злость и нервное возбуждение отпустили, я успела остыть. Но на душе было пасмурно — новый мир вовсе не гостеприимен, опасность может подстерегать даже там, где этого не ждешь. Я опустилась на деревянную чурку напротив Веля и уперлась локтями в колени.