Мой мозг адаптировал написанное на современный манер — тут было что-то типа режима «изи», а без дополнительных слов уборка шла в режиме «хард». Нужные слова надо было произнести сразу после заклинания активации.
И какой, простите, идиот это накарябал? Нельзя было нормально написать?
— Руки бы поотрывала, — зло прошипела я, досадуя в том числе и на себя.
Нельзя безоглядно доверять магии, а то губу раскатала, понимаете ли.
Следующие полчаса я потратила на восстановление жилища, а злодейку заперла в кладовке. После решила испытать нагревательные камни, потому что жуть как хотелось искупаться по-человечески.
Натужно кряхтя, натаскала из колодца воды, застелила деревянную бадью простыней, чтобы не занозить мягкое место. В воду бросила сразу три камешка. Едва коснувшись дна, они налились краснотой. Мелкие пузырьки отрывались от боков, поднимались вверх, делая воду похожей на газировку.
Пока грелась вода, я успела наскоро перекусить и зажечь свечи.
— Устрою себе романтик, — наполнив чашку ароматным фруктовым чаем, я сделала глоток.
— А романтик — это что такое?
— Ну… это что-то приятное. Когда хочешь себя побаловать. Только учти, в ванну с собой не возьму! Я по-прежнему не уверена, какого ты пола.
Омовение прошло просто замечательно. Я смогла расслабиться после полных трудами дней и промыть густую шевелюру. В дорожном чемодане обнаружилась уйма разных ароматных баночек, так любимых всеми женщинами. Я могла быть уверена в натуральности ингредиентов, только надпись «Перемолотые копыта единорога. Скраб для лица» немного смутила, и я решила не рисковать.
Чувствуя мое расслабленное состояние после ванны, Пискун усадил меня медитировать, чтобы ускорить процесс овладения магией. Для этого следовало принять удобную позу и закрыть глаза.
— Не напрягайся! — фамильяр обернулся браслетом вокруг запястья. — Я буду пытаться собирать и концентрировать магию, а ты представь место, в котором больше всего хотела бы оказаться. Что ты любишь, куда стремишься, где тебе хорошо. Место, которое может напитать тебя силой.
И я представляла.
Величественные горы, покрытые зелеными шапками деревьев, каменную гряду, окрашенное багрянцем закатное небо. Солнечные лучи стекали по камням, как струи жидкого золота. Я сидела на узком каменном балконе, свесив ноги вниз, и ветер трепал распущенные волосы.
Легкость, простота и свобода.
В студенчестве мы ходили в походы. Это было давно, но то пьянящее чувство запомнилось навсегда. Тогда я была совсем молоденькой, любила приключения, да и свободного времени было валом. Это потом стала «старой и скучной», «рабочей лошадью», как выражался мой бывший муж.
Стоило вспомнить о Владике, как пейзаж изменился. Теперь меня окружали высокие каменные стены, холод, запах сырости и лабиринт бесконечных коридоров. Я была в теле Эллен и куда-то спешила, с трудом переводя дух. Бежала на цыпочках, стараясь не выдать себя, постоянно крутила головой по сторонам.
И была очень, очень напугана.
Глава 19Неприятный сюрприз
Видение резко сменилось. Теперь я сидела посреди огромного лекционного зала-амфитеатра. За кафедрой читал лекцию декан целительского факультета. Это был мужчина лет пятидесяти — высокий, не растерявший силы и стати, лишь волосы с годами окрасились в пепельный цвет.
«Нейт Морриган», — услужливо подсказала чужая память.
Я пыталась записывать, но пальцы то предательски дрожали, то сжимали перо до хруста. Вместо аккуратных строчек буквы скакали то вверх, то вниз, а чернила пачкали белый лист. Декан говорил и говорил, обводя взглядом адептов. И вдруг его цепкий взгляд прикипел к моему лицу.
Очнулась с болью во всем теле, совершенно разбитая, а в глаза будто жменю песка швырнули. Несколько секунд я сидела, пытаясь поймать четкость окружающих предметов.
С удивлением обнаружила, что заснула я прямо на диване в гостиной, в окна уже струится утренний свет, а резвые птички скачут на подоконнике, весело щебеча. Пискун мирно дрыхнет у меня на коленях в своем родном облике.
И было чувство, словно я вынырнула из топкого болота. Просматривать чужие воспоминания, жить чужой жизнью — нехилая нагрузка на мозг. И то, что происходило с Эллен прямо перед выпуском из Академии, тревожило. Внутри прочно засело ощущение смертельного ужаса, когда кровь обращается в лед, а волоски по всему телу поднимаются дыбом.
Пискун, единственный, кто мог бы рассказать мне что-то толковое, был не в курсе тех событий. Повзрослев, Эллен уже не ходила повсюду со своим фамильяром: взрослые маги и без того хорошо концентрировали дар.
А делиться проблемами магичка ни с кем не хотела, была скрытной девочкой. Остается надеяться на то, что память Эллен вновь приоткроет завесу.
Но на этом неприятности не закончились. Мое новое тело напомнило, что ему пока далеко до климакса, — пришлось, ругаясь, искать в чемоданчике средства гигиены.
— Это что ж, меня теперь совсем по-юношески крыть будет? — ворчала я. — Бабочки в животе и все такое?
Зато, едва я успела позавтракать, в дверь постучал курьер с огромной пачкой заказанной бумаги. Такая оперативность порадовала! А потом я вспомнила, что накануне отжала у мужа перчатки, и настроение совсем улучшилось.
Все-таки муж мне достался нормальный. Но что будет, если нейт Блайн узнает, что я не та, за кого себя выдаю?
Надо решать проблемы по мере их поступления, а сейчас у меня в планах очередная прогулка по городу и заказ необходимого.
Тут и Пискун проснулся, начал носиться по дому как заведенный, радуясь хорошей погоде.
Как бы то ни было, жизнь продолжается. Я больше не думала о том, прошлом мире как о своем единственно родном. С каждым днем он все больше воспринимался как далекий сон, который вспоминаешь и улыбаешься.
Зато этот мир был реальным. Реальнее некуда. Со всеми почти средневековыми заморочками и отсутствием асептики с антисептикой. С запахами — буйного весеннего дождя, распустившихся цветов и булочек с корицей, которыми торгуют на перекрестке недалеко от дома. С цокотом копыт по мостовой, криками зазывал и звоном часов на главной башне.
И здесь мне предстоит жить. Как там говорят? Человек всегда оказывается там, где он действительно нужен?
Я потеряла всех, кому была нужна в старом мире. Пациенты не в счет — я никогда ни с кем не сближалась, держала дистанцию, хоть и старалась относиться с пониманием.
А здесь?
— Эй, чего застыла? — раздался требовательный писк. — Уже полчаса стоишь на одном месте, а нас еще дела ждут!
Я улыбнулась. По крайней мере одному вредному пушистому комку я нужна точно.
Отправляясь из дома, метлу решила пока не брать, дала ей второй шанс. Все-таки мой косяк во вчерашнем инциденте тоже был. Пусть родимая пока постоит в кладовке.
Так, напевая на пару с тиином полюбившуюся ему песню про самый лучший день, я дошла до калитки… и настроение тут же сдулось. Под забором лежал мертвый цыпленок!
— Мамочки! — пискнул фамильяр и нырнул в карман юбки. — Не повезло бедолаге.
— Да, это точно. Но откуда он здесь? — я огляделась.
Вроде бы поблизости не было птицефермы.
Может, попал от соседей?
Постояв несколько секунд в ступоре, я, вздохнув, вооружилась лопатой из сарайчика, пристроенного позади дома. Пришлось закопать цыпленка в саду, не могла же я выбросить его на улицу! Где живем, там и гадим — не мой принцип.
После этого петь уже не хотелось. Внутри поселилось странное, необъяснимое беспокойство. Да еще в сырной лавке я столкнулась с нейтом Ойзенбергом.
Скользнув по мне взглядом — в глазах мелькнуло узнавание — он вдруг остановился и недовольно поджал губы. Раздувая ноздри, как бык при виде тореадора, гордо вздернул подбородок и продефилировал к выходу.
О, я физически почувствовала источаемые им волны ненависти и презрения, и послала в ответ лучи диареи. Надеюсь, долетят.
После, наконец, посетила ювелира — мастера Кройса. Благо сохранились эскизы хирургических игл. Если этот нейт Кройс и был магом, то мне открываться не стал. А заказала я у него набор — колющие, режущие и тупоконечные для разных типов тканей. Я все-таки надеялась, что совсем скоро смогу оперировать.
Хирургические иглы разительно отличались от швейных. В форме дуги, не со сплошным ушком, а распиленным сверху, чтобы можно было быстро вставить нить.
— У меня как раз остался последний слиток ниция, он не окисляется, — проскрипел ювелир.
Это был дедок лет восьмидесяти, но бегал на удивление шустро для своего возраста.
— Пискун, алярм! Что такое ниций? — мысленно воззвала я к товарищу.
— Это редкий металл со склонов северных гор, он не считается драгоценным, но в последние годы вошел в моду. Обладает легкими магическими свойствами.
«Ага, и стоит как крыло самолета».
Ладно, не краснеем и помним, что лучшее вложение — это вложение в себя. Лучше пусть у меня будут крутые иглы из ниция, чем какая-нибудь железная фигня.
Еще радует, что в этом мире знают про кетгут — саморассасывающийся шовный материал, получаемый из кишечника овец. В медицинском чемоданчике Эллен я нашла несколько мотков.
Почти сразу, как я вернулась домой, на перевязку прискакал Вайс. Сосед выглядел довольным, потому что после вскрытия гнойника боль стихла.
— Напрасно я сомневался в магах, тот ваш ножик и впрямь как волшебная палочка.
И хохотнул.
На этот раз он отвернулся и ни разу не взглянул на рану, чтобы вновь не оконфузиться. Правда, то и дело покряхтывал, когда я меняла повязку и обильно смазывала палец мазью.
Перед уходом Вайс положил на стол еще один полусорен:
— Это вам за труды, нейра.
А потом вдруг стукнул себя по лбу костяшками пальцев.
— Забыл, олух! Пока вас не было, соседи с конца улицы стучали.
Я приподняла бровь. Так-так, интересненько. И кого мне там ветром надуло?
— А зачем, не знаете? — спросила, протирая рабочий инвентарь спиртом и бросая грязные салфетки в медную посудину.