— Эл… — Пискун вскочил ко мне на плечо и стал перебирать маленькими лапками. — Ты ведь маг, почему ты в себя так не веришь?
— Потому что я не знаю… не знаю, что и как надо делать.
— Я тебя сейчас укушу! — угрожающе пискнул малыш. — Не смотри, что я такой милый, зубы у меня острые. Давай! — тиин прыгнул ко мне на запястье, обернувшись браслетом.
Пискун прав. Зачем мне эта сила, если я ею не пользуюсь? Если надеюсь только на лекарства и собственные руки, как в современном мире. Но даже там, в мире самолетов и небоскребов, возможны чудеса.
Когда пациент внезапно идет на поправку, даже если врачи уже готовы отключить аппараты жизнеобеспечения. Когда человек, которому предрекали смерть еще в младенчестве, проживает долгую и хорошую жизнь. Когда встает тот, чей шанс на выздоровление был меньше одного процента.
Отчаянье било фонтаном, рождало внутри злость — волну за волной. Они накатывали толчками, заставляя сердце биться громче, а непознанную силу, которой я не доверяла, которой боялась, — разгораться под кожей.
Разорвав рубашку старика Лусима, я коснулась пальцами его груди. Повела вверх и стороны, по дугам ребер, по ледяной коже. Закрыла глаза, позволяя вспыхнуть другому зрению, где весь мир в ало-черных тонах.
Сначала думала, глазные яблоки лопнут от напряжения. Долго бродившая внутри магия наконец нашла выход и хлынула потоком.
Я видела, как на вдохе расправляются альвеолы легких, как по сосудам течет багровая жидкость, как пульсирует слабое сердце. Это напоминало кино, когда герой, уменьшившись до размеров эритроцита, попал в тело другого человека, чтобы «починить» его изнутри.
И да, мне надо быстро разобраться, как именно чинить.
Я чувствовала пульсацию, чувствовала, как фамильяр собирает магию по всему моему телу и концентрирует ее в руках. Пальцы словно налились свинцом, подушечки нещадно покалывало, кожа раскалилась, хотя внешне ничего не поменялось.
Я нажала на грудь Лусима сильнее, представила, как перекидываю мост от себя к нему и как в его тело вливается живительный поток. Как золотистая искрящаяся взвесь проникает сквозь кожу, окутывает изнутри сосуды, бежит по нервам, изгоняя заразу.
Пискун говорил, что очень важны желание, намерение и визуализация. Я старалась изо всех сил, представляла, как начинает работать диафрагма, как расправляются легкие, как бежит по сосудам кровь — не черная, а ярко-алая.
И постепенно перестала управлять этими картинами. Теперь они рождались сами, неслись полноводной рекой и управляли мной.
Мир сузился до койки больного, мы стали с ним единым организмом. Вместо звуков в ушах — только гудение крови. Я дышала глубоко и сильно, и грудь Лусима вздымалась так же.
Кожа его согрелась, бледность уходила. Дыхание выравнивалось, а чернота растворялась, бледнела, ее место занимал ровный алый цвет.
Не знаю, сколько все это длилось, время перестало иметь значение. То ли минута прошла, то ли несколько часов. Я рискнула убрать руки только тогда, когда темные потоки исчезли полностью.
Моргнула — мир вернул свои обычные краски.
Пискун издал победный клич, а я вдруг пошатнулась. Делла подхватила меня под руку и спросила тревожно:
— Вы в порядке?
Я прислушалась к организму — тело окутала легкая слабость. Лусим погрузился в глубокий сон, дыхание было спокойным и ровным.
— Пресветлая Матерь… — зашептала Лайна, и губы ее дрожали. — … чудо. Просто чудо! Волшебство…
Она упала на колени перед ложем отца и расплакалась.
— Эл, ну я же говорил! — Тиин запрыгал, как воробушек. — У тебя получается, надо только поверить в свои силы!
Мои чувства были… смешанными. Это одновременно была я, Елена Аркадьевна из третьего роддома, и не я — магичка Эллен из столичной Академии.
Или я просто боялась поверить в свою обновленную личность, в новые способности и возможности. Дверь так близко, стоит лишь потянуть за ручку, осмелиться и открыться новому.
— Нужно осмотреть остальных, — и решительно направилась к вчерашнему жениху.
Парень лежал на кровати такой же обессиленный, как его отец до этого.
На этот раз я действовала увереннее: нельзя медлить и позволять страху и брать верх. Первый раз, делая разрез скальпелем на живом человеке, я жутко боялась, руки тряслись, по спине градом катился пот. Но с каждым разом получалось все лучше и лучше.
Магия — почти такой же инструмент, только требует более тонкой настройки.
В следующие несколько часов я успела опробовать силы еще на четверых, а потом резко накатила слабость. Под охи и ахи Деллы, следовавшей за мной неотступной тенью, сползла на пол и сказала:
— Хочу есть. Я голодна, как волк.
Уже знала, что магическую энергию восстанавливают еда и сон — это особое топливо. И если боевые маги больше всего нуждаются в жирной, масляной и мясной пище, то целители — во фруктах и овощах.
Но я была не согласна с такой несправедливостью! Поэтому, когда мне наперебой начали предлагать утку, жареных карасей и яйца, не отказывалась. Ела так, что за ушами трещало, да еще и закусывала свежим луком и хрустящим хлебом. Оставалось удивляться, как только желудок столько вместил и не лопнул.
А потом я бессовестным образом вырубилась прямо за столом. Это была яма без дна, где я парила, а вокруг мелькали отрывки из моих собственных воспоминаний о прошлом и воспоминаний Эллен.
Картины из Академии заставляли сердце тревожно трепетать и искать разгадку, которая по-прежнему была скрыта за семью замками.
Пробуждение было таким же резким. В ткани сновидения появилась брешь, хлынули потоки света, и меня выбросило в реальность.
Сев на кровати, я огляделась.
Меня положили в закутке, отгороженном от пространства комнаты плетеной ширмой. Вокруг стоял полумрак, но вот забрезжил огонек свечи, и я увидела взволнованные лица Деллы и Лайны.
— Как вы, нейра? — спросила женщина, протянув мне кружку с водой. — Мы перепугались, но ваш питомец сказал, что для магов это нормально.
И тут из дальнего угла послышался оскорбленный писк:
— Я не питомец! Я друг и фамильяр! — Синяя мохнатая молния пролетела через всю комнату и шлепнулась мне на колени.
Пискун подставил грудку, чтобы я ее почесала, и довольно заурчал. Надо же, я и не знала, что он умеет издавать такие звуки.
Ой! Что это я здесь разлеглась? Осознание шарахнуло током, подхватив тиина, я подскочила и зашарила взглядом по комнатке:
— Как больные? Никто не умер?
— Мы поили всех отварами трав и ягодными компотами. Медленно, по глоточку, чтобы не захлебнулись. Как вы и велели, нейра! — деловым тоном произнесла Делла. Молодец, девчонка, быстро учится. — Те, кого вы исцеляли магией, в хорошем состоянии, спят. Но… — она взволнованно прикусила нижнюю губу. — … появились новые больные. С утра они еще были здоровы, но недавно началась рвота и заикание…
От этих слов под ребрами словно воронка разверзлась.
Я знала, что все это не закончится так скоро, что легко не будет. Но нервно до предела. Переживательно очень, потому что даже за столько лет в медицине я не научилась до конца отгораживаться от чужих бед. Если хочешь сохранить сердце и голову здоровыми, научись закрываться — так мне говорили.
Но жалость, эти врожденные участливость и безотказность заставляли меня пахать сутками практически без сна, срываться и бежать по первому зову, бросая дом. Возможно, два своих брака я разрушила сама. Годами гнала от себя эти мысли, но они нет-нет да и всплывали в голове.
— Ладно, ведите, — скомандовала, махнув рукой.
В теле еще ощущалась слабость, да и в желудке было пусто, хотя прошло всего часа четыре. Если меня будет так валить после нескольких человек, то что делать с остальными? Но я заставляла себя не думать о плохом и настраивалась лишь на позитив.
Помогали все неравнодушные. Наварить компотов, напоить больных, помочь промыть желудок, накапать слабительного…
Делла бегала от одного к другому, как молодая козочка. Присоединился даже Пискун. С видом строго профессора он опрашивал и заболевших, и тех, кто вчера гулял на свадьбе.
А у меня зрела идея. Поэтому, достав из закромов пробирки со специальными магическими печатями, я собирала туда материал — фрагменты зараженной колбасы и промывные воды. Так, на всякий случай.
Потому что мой мелкий пушистый друг внезапно вспомнил, что в столице живет весьма одаренный, но очень странный маг. Говорили, он не от мира сего.
Тиин слышал разговор Эллен с отцом о том, что маг занимается исследованиями различных инфекций, но не находит поддержки в кругу столичных коллег. Над ним смеются, считая сумасшедшим.
А если в этом мире кого-то называют чокнутым, то это явно мой товарищ! Еще бы с ним встретиться…
От мыслей меня отвлекли, позвав к тяжелобольной. Пискун, прекрасно зная свой долг, принял облик браслета, чтобы помочь с концентрацией. Не верилось, что когда-нибудь я смогу обходиться без него: у детей магов на это уходило от трех до десяти лет — все зависело от способностей и таланта.
Это была беспокойная ночь. Я боялась отключаться, но тело не спрашивало, само отправлялось в целительный сон, после которого я просыпалась голодной, как тиранозавр. Мой метаболизм разогнался до скорости света, и, несмотря на количество съеденного, на теле не отложится ни жиринки.
Мы задержались в Лихой на три дня. Когда выздоравливали одни, симптомы начали проявляться у других. Некоторые на свадьбе выпили столько, что даже забыли, чего и сколько съели, поэтому были искренне удивлены.
Бедняга Делла шаталась от усталости, у Пискуна шерстка свалялась и потускнела, но наша команда справлялась со смертельно опасной заразой.
После университета я никогда не имела дел с инфекционными болезнями, поэтому получила хорошую практику в полевых условиях. Селяне были искренне благодарны за помощь, мой магоход плотно утрамбовали дарами природы — можно целую неделю не думать о пропитании!
А староста обещал написать письмо нейту Эвелейсу от имени всех жителей Лихой с самыми лучшими отзывами о работе моей команды.