– Лихорадка?! Болезнь?! – меня передернуло. Я еще более остервенело принялась тереть бусины мылом и жесткой щеткой, пытаясь стереть с них все следы чужой жизни. Блин-блин-блин! Никогда не любила винтаж, не то что вещи с чужого плеча.
– Это было больше десяти лет назад, как я слышал. Не волнуйся, та болезнь давно уже прошла стороной, – усмехнулся он. Опять он знает то, что не должен знать!
– Болезни остаются на вещах болевших долгие годы, – буркнула я, пытаясь сформулировать так, чтобы он понял.
– А, ты из этих? Которые верят в загрязнение ауры вещей? Как же ты живешь-то тогда вообще? Ты же понимаешь, что шатер, в котором ты живешь, верблюд и седло, на котором едешь – все это принадлежало человеку, который уже мертв. Даже твоя одежда…
– Моя одежда тщательно выстирана с мылом, – прервала я его разглагольствования. – А смерть человека от ран не заразна. Я говорила только о болезнетворных бакт… – осеклась, пытаясь как-то сформулировать, но не смогла нормально подобрать слов. – В общем, болезни могут оставаться на вещах человека, поэтому их лучше сжечь или хотя бы тщательно промыть с мылом. А еще лучше прокипятить! – вспомнила я.
Чтобы заставить Халмира прокипятить бусины, пришлось потратить полчаса и кучу сил на нытье, но в итоге он выдал-таки мне металлическую кружку с водой, в которую я кинула бусины и, держа на вытянутых палочках за ручку, смогла добиться кипения воды. Это меня кое-как успокоило, хотя в голове все еще бродили мысли, что неплохо было бы еще и спиртом обработать, но такого у орков достать было нереально. Нет, они пили какую-то прокисшую гадость, однако на основе молока. Я слышала, конечно, что и в кефире есть спирт, но как его выделить – понятия не имела. Пришлось ограничиться кипячением бусин.
От моих действий некоторые из разрисованных шариков слегка потрескались, не выдержав температуры, но я понадеялась, что никто не обратить на это внимание. Заплела на висках аккуратные тонкие косички, надев бусины на пряди, а потом завязала мальвинкой на затылке. Использовать вместо привычных резинок шнурки было странно, они все время норовили соскользнуть с волос, но в итоге нужного результата я добилась.
Я, спрятавшись за палаткой, аккуратно оглядела себя в крошечном зеркальце, поправляя волосы. Зеркало было моим сокровищем, которое я тщательно оберегало от чужих глаз и рук. Громоздкая металлическая рамка и длинная ручка, а само стекло – с ладошку, но, насколько я поняла, это очень дорогая вещь как среди людей, так и среди орков, так что я старалась им не «светить» лишний раз.
За плечом заметила какое-то движение, отодвинулась… ага, опять Бранлис опять куда-то торопится, хочет свалить от пятачка, где стоят палатки людей. Интересненько… где он там вечно шныряет по оркскому лагерю? Я сунула зеркало в сумку, ту швырнула в палатку и, набросив на приметные светлые волосы темную шаль, аккуратно побежала вслед за подозрительным мужчиной, хихикая про себя.
Бранлис шел по лагерю уверенно и спокойно, периодически здороваясь то с одним орком, то с другим, перекидываясь шуточками, будто был тут своим. Ему кто-то улыбался, кто-то хмурился, кто-то просто отмахивался, но агрессии никто не выказывал.
Глава 20
Вот бывают такие люди: к каждому он в доверие способен втереться, на любой вечеринке стать душой компании, звездой любой тусовки, хотя никто не понимает, почему. И с профессором, и с последним водопроводчиком такой человек найдет общий язык, у каждого оставит впечатление, что понимает его как самого себя.
На деле я была уверена, что это эдакие актеры-лицемеры. Ну, не может им быть интересно со всеми, не может человек так ровно относиться и к нищему, и к богачу, интересоваться вообще всем на свете. Нет, это какие-то манипулятивные техники: сиди, улыбайся да поддакивай, притворяйся, что тебе интересно. Лицемеры-приспособленцы, а не «душа компании», вот что я скажу. Вот почему я на любой вечеринке звезда – очевидно, я же блогер, знаменитость. А эти? Что они из себя представляют? Пшик один.
Кажется, Бранлис тоже относился к этой категории людей. Правда, когда мы общались, думать об этом не хотелось – он был приятным собеседником, много интересного рассказывал. Но, когда я видела, как он втирается в доверие к окружающим, подозрения сами собой появлялись вновь. Не просто это так, не просто, психолог, наверное, хороший от природы, с актерским талантом. Но зачем ему все это надо – вот вопрос.
Мы дошли уже почти до центральной площади, поэтому я старалась вести себя аккуратнее, чтобы не попасться. Оркский лагерь строился по радиальному принципу: в центре оставляли довольно большую площадку, на которой могли в случае необходимости собраться все прошедшие инициацию мужчины племени. Иногда здесь проводилось что-то вроде вече – голосовали по самым важным вопросам. У женщин, детей и стариков права голоса не было.
В центре раскладывали довольно большой костер, к которому молодежь ходила по вечерам петь и танцевать, а кто постарше – тусоваться своими компаниями. Меня СакрКруш только раз приводил на такую вечеринку, чисто показаться, но мы быстро вернулись домой.
Вокруг главной площади располагались шатры самых важных людей племени: Вождя, Шамана, Повитухи (единственной женщины племени, имеющей право голоса на вече), а также самых сильных воинов – предводителей крупных отрядов.
Во втором «круге», как здесь выражались, жили приближенные первого, элита, если можно так сказать: близкие родственники, помощники, главы больших родов, самые богатые члены племени и так далее.
В третьем круге жили главы небольших отрядов, как СакрКруш. Причем, чем дальше «круг» находился от центра, тем «толще» он оказывался. Например, в первом круге была только одна «улица» – один ряд палаток, выходящих входом на центральную площадь. А вот чем дальше круг от центра, тем больше рядов палаток в нем может быть. Причем, родственники селились вместе и обычно палатки одного рода выстраивались «клином»: ближе к центру оказывался самый выдающийся представитель рода, часто его глава, хотя и не обязательно, а остальные селились в следующих кругах, формируя словно бы кусок пирога. Причем, понятие рода было довольно широким, например, в него входили некоторые подчиненные и подопечные, не только кровные родственники. Впрочем, в племени орков все приходились друг другу родней в какой-то степени. При этом род мог как помочь продвинуть своего главу, так и понизить его статус. Например, третий круг состоял из трех улиц (трех рядов палаток). Чтобы поставить свой шатер ближе ко второму кругу, нужно было, чтобы клин рода как бы не помещался в одной улице. То есть, если в роду есть много членов третьего уровня, то его глава сможет претендовать на то, чтобы поселиться на ближе к центру, так как по умолчанию должен быть выше своих подчиненных. А вот если все члены рода относятся к пятому кругу, то и главе, даже получившему статус, чтобы жить в третьем, придется переселиться в четвертый.
В общем, система была очень сложная. Причем, как ни странно, при установке палаток орки между собой никогда не ссорились и не спорили. Они будто чуяли, кому где нужно быть. Если кто-то оказывался не на месте, хватало нескольких взглядов соседей глаза в глаза, как один отходил в сторону, будто у них был внутри какой-то общий искусственный интеллект, который ими управлял при установке палаток. Когда на вторую ночь нашего пребывания в племени СакрКруш пошел в третий круг, его сперва не хотели пускать – это было видно по мрачным лицам других орков. Но, стоило им только подойти, набычившись, как одного взгляда хватало – и они расходились по своим делам, раздвигали палатки, чтобы дать нашему главе место.
СакрКруш, как я поняла из разговоров Бранлиса, в этом племени был чужим, пришлым, поэтому у него не было собственного большого рода. Но он был в родстве с Вождем через одну из жен того, поэтому, когда его семья погибла от мора, мальчишку приняли в племя. Однако, сразу после инициации в четырнадцать лет отселили в отдельную палатку во внешнем круге. После он пробивался в иерархии племени только своими силами без всякой поддержки: создал свой отряд, а потом поехал на земли людей путешествовать и зарабатывать, потому что без материальной базы даже хороший воин не может стать кем-то значимым.
Теперь же он вернулся, но опять ему под опеку отдали людей, которые опять принижают его статус. Если я как женщина могла жить просто подле опекуна, то парни из каравана были членами его отряда и мужчинами, но, не имея по местным меркам статуса, тянули назад. Так как они пока не пришли до конца в себя после ритуала, их не отселяли на отшиб, но, я так поняла, во время Праздника Цветения будут какие-то соревнования, которые покажут, чего они стоят в реальности, и это может серьезно ударить по статусу СакрКруша.
– Зачем тогда вообще было принимать вас в племя? – спросила я у Бранлиса, когда он мне об этом рассказал.
– Традиция, – пожал плечами он. – Если воин проиграл на поле боя, но показал себя сильным, умелым и смелым, его нельзя продать в рабство. Можно либо принять в племя, либо убить. Но убивать действительно хорошего воина жаль.
– Кошмар какой, – ахнула я по-русски, не найдя подходящих слов ни в халифатском, ни в оркском.
Я сзади обошла одну из палаток, пытаясь спрятаться от Бранлиса, который как-то подозрительно начал оглядываться по сторонам, скрылась за углом, выглянула… и не увидела его. Что за черт? Даже выскочила на открытое пространство, добежала до места, где его видела в последний раз. Куда он делся? Только что вон с тем орком здоровался, который косится на меня недобро… чертыхнувшись, отвернулась, пытаясь сообразить, в какую сторону двигаться, чтобы вернуться к палатке СакрКруша… какое тут все похожее! Все палатки выцветшие и припыленные… вроде бы сюда… я пошла, но потом увидела яркий желтый горшок… нет, я мимо такого не проходила. Так куда? Сюда? Нет, это не то, там белье не сушилось… я бессмысленно заметалась, пытаясь сообразить, куда идти. Черт, где мой GPS?!