Никому, никому, ни в том мире, ни в этом, я не была нужна сама по себе.
В груди заболело не от физической боли, а от жалости к себе. И что-то внутри твердило: «нет, это не так». В том мире был человек, который любил меня за то, что я просто есть. Но я сама его отталкивала ради иллюзорной картины счастья с Артуром. Больше из памяти выудить не удалось. Это прошлое было для меня закрыто.
Но, кем бы он ни был, и какой бы дурой не была я, тот человек меня любил. И он верил в меня. Верил, что я все пойму и со всем справлюсь. И не позволю каким-то тварям забить меня до смерти из-за досады на самих себя.
/\/\/\
Я разозлилась и кое-как активировала остатки магических сил и, когда очередная гадина схватила меня за плечо, придерживая, чтобы удобнее ударить, я перехватила ее запястье ледяной рукой. Она взвизгнула испуганно, дернулась, но у меня откуда-то прорезалась такая сила, что я ее не выпустила, хотя она проволокла меня по земле, наверное, с полметра.
– Я прокляну каждую, что прикоснется ко мне, – проговорила я замогильным хриплым голосом, и ощутила, как вокруг повеяло холодом. – Никто не возьмет вас замуж, потому что вы станете пустоцветами и не сможете принести своим будущим мужьям детей. Жизнь ваша станет бессмысленна, вы будете всеми презираемы, вас станут считать теми, кто приносит несчастье в племя, дети будут кидать камни вам в след…
– А-а-а! Нет! Пусти! Пусти! – верещала девица, которую я схватила.
– Нигде в степях не будет вам покоя, – закончила я замогильным голосом и отпустила руку, и она, вереща, побежала прочь. – А если я погибну, то никто более на этом свете не сможет снять с вас проклятье.
Ответом мне были крики и топот ног. Обессиленная, я упала на спину, тяжело дыша. Прижала руку с заклинанием охлаждения к лицу прямо через ткань, а вторую к груди – дышать было больно, а холод дарил облегчение. Лишь через некоторое время смогла-таки выпутаться из ткани, которая оказалась старым мешком. Сил встать не было, вместо этого я лежала на спине и смотрела в небо.
«Никто мне не поможет. В этом мире я никому не нужна,» – вертелось в голове. Да и в старом тоже не была нужна никому, кроме того, кого отталкивала. Какой парадокс. И что же теперь? Просто сложить руки и сдохнуть?
Нет уж, не на ту напали!
Небо равнодушно смотрело на меня прищуренным желтым глазом луны. А потом мне на лицо упала первая холодная капля. Постепенно к ней присоединялись новые, превращаясь в морось. Дождь в степях – редкое событие и великая радость. Но что же мне-то так везет!
С трудом я перевернулась на живот, а потом и на четвереньки. Встала, кряхтя, как старая бабка, хватаясь то за бок, то за плечо, то за грудь, то за голову. Дождь хоть и был несильный, но капли крупные и холодные, быстро пропитали насквозь мою одежду и размочили глинистую почву под ногами, так что легко было поскользнуться. Я огляделась. Утащили меня не так уж и далеко от центра лагеря к берегу озера, где в этот час никого не могло быть. Ну, хоть возвращаться недалеко.
Я шла вперед, хромая, под ледяным дождем. Хотелось все бросить и плакать, жалеть себя. Но какой-то рациональный червячок внутри утверждал, что это бессмысленно. Никто не поможет, незачем и просить. Рыдать – только силы тратить. А они мне и так понадобятся на то, чтобы до дома доползти.
Уже в лагере в голове мелькнула слабая мысль, что можно дойти-таки до палатки Кирима. Что он мог бы меня излечить… но вместо этого я повернулась и пошла к своей. Нет смысла вешать на человека свои проблемы, когда у него и своих-то полна коробочка. Да и предстать перед ним избитой, грязной, мокрой курицей – позора не оберешься. Дурацкая была идея к нему обратиться. Как бы он излечил Бранлиса? Он прикован к камню в свой палатке. Да и не только кандалами, магический запрет выходить держит его крепче железа. Зачем ему говорить о наших горестях? Чтобы помучить? Нет, я сама справлюсь. Теперь я всегда буду справляться со всем сама. И помощи просить только у тех, кому смогу отплатить своей.
Халмир стоял у нашей палатки с фонарем в руке, завернувшись в какую-то плотную ткань на манер капюшона и, едва увидев меня, кинулся вперед:
– Ты нашла лекаря?! – прокричал он, и лишь затем, когда свет фонаря высветил мое лицо, заметил, в каком я состоянии. – Что произошло?!!
– Ничего, – хмыкнула я невесело. – Прости, я не нашла лекаря.
Он подхватил меня под локоть, помогая дойти до палатки.
– Но как же?! Что случилось?! Тебе самой теперь лекарь нужен. Ты хромаешь! – я зашипела, когда он перехватил мою руку и неудачно задел одно из самых больных мест.
– Я не умираю, – буркнула, вырывая у него локоть. – Нужно просто отлежаться.
– Но как же?!
– Утро вечера мудренее.
Мыться сил не было – это же нужно воду таскать, а какая вода посреди ночи, поэтому я просто сняла с себя грязную одежду и, бросив ее в угол, повалилась на матрас прямо поверх покрывала, укуталась в него же и неожиданно быстро уснула. Сквозь сон я слышала, как вошел Халмир, причитая, оглядел мою наливающуюся синяками физиономию и подобрал грязную мокрую одежду, чтобы высушить и привести в порядок.
Мне снились ледяные вершины гор, таких высоких, какие я не видела ни на одном горнолыжном курорте. Острые пики, казалось, стремятся в небо, как перевернутые сосульки… подлетев ближе, я увидела, что это вовсе не пики, а дивные дворцы из белого и голубого камня. Вокруг дворцов парили птицы и крылатые люди. Было холодно, но в то же время прекрасно…
– Как это произошло?! – грубый голос СакрКруша заставил меня вынырнуть из странных снов. Я с трудом приоткрыла глаза.
– Не знаю, господин. Она пошла до ветру, а вернулась уже такой… – бормотал Халмир, все время кланяясь.
– Ты что, не мог проводить ее и присмотреть?!
«Провожать в туалет? Как он себе это представляет?» – пронеслось в голове.
– Я думала, что в своем племени я в безопасности, но ошиблась, – хрипло произнесла я, с трудом садясь на постели.
– Кто это сделал?! Койоты?!! Они решили сорвать наши соревнования! – прорычал СакрКруш, гневно расхаживая по моей комнате. Его совсем не смущало, что я слегка не одета. Впрочем, меня не смущало тоже.
– Я не видела, кто это сделал, – почти не соврала я. – Они напали сзади, надели на голову мешок и избили.
– Нужно скорее бежать к ГладРиде, узнать, все ли с ней в порядке, – пробормотал СакрКруш, делая шаг к выходу.
– Почему? – не поняла я.
– Ты не знаешь? Согласно жеребьевке, у вас сегодня с ней бой один на один. Очевидно, вас обеих хотели вывести из игры, чтобы вы не смогли показать красивый бой.
Да. Действительно. Кто-то явно хотел вывести меня из игры сегодня.
Глава 35
СакрКруш отправил человека узнать о здоровье ГладРиды, а сам принялся залечивать на мне повреждения, ругаясь себе под нос.
– Как твоя голова? – со смешком осведомилась я, помня, что ночью была грандиозная попойка. Белки глаз у орка были непривычно-зеленые с болотными капиллярами, что, очевидно, можно было сравнить с покрасневшими глазами у человека.
– Дерьмово, как еще, – буркнул СакрКруш, проводя ладонями над моими ногами.
Подумав, я предположила, что холодное к голове при боли не повредит, поэтому активировала заклинание и поднесла ладони к его вискам. После отдыха магия отзывалась куда легче, чем вчера. СакрКруш простонал от облегчения и едва не свалился мне под ноги. Так мы и лечили друг друга, пока СакрКруш не добрался до моей щиколотки. Тут он нахмурился, некоторое время возился, а потом велел Халмиру послать кого-нибудь за повитухой.
– Почему за повитухой? Я же не беременна, – удивилась я.
Оказалось, что единственная женщина, обладающая на вече правом голоса, была не только повитухой, но и лекаркой. Просто мужчинам было западло пользоваться ее услугами, вроде как на настоящем орке все должно заживать само, бегали к ней в основном женщины и чаще всего она занималась именно родовспоможением, но могла помочь и рану тяжелую излечить, травку какую дать в случае заразы, операцию провести и так далее.
– Я плоть могу легко срастить, но у тебя там что-то не так. Я чувствую.
Я откинула одеяло с ноги, в панике оглядывая ее. На вид опухоли не было, только синяки сильные, боль:
– Что не так? Перелом? Трещина? Растяжение?
– Не знаю я! – буркнул СакрКруш. – Но ты ж баба, тебе можно повитуху вызвать, пусть она и разбирается. Она может плоть насквозь увидеть и понять, что не так. Я просто чувствую, что что-то не то, а она сможет разобраться. Мне однажды стрела с каменным наконечником в зад… в ногу попала. Я ее вытащил и залечил, а потом жар начался, боль… едва не умер! Так оказалось, что наконечник, напоровшись на кость, раскололся и, когда я его вырвал, часть в теле осталась. От нее болезнь пошла. Я чуть не сдох, а она нашла его и помогла, – СакрКруш явно стыдился этой истории, щеки его потемнели до цвета бутылочного стекла, но вроде как это должно было меня успокоить, что врач она хороший.
– Операцию делали? – с ужасом спросила я, представляя, как это возможно в таких антисанитарных условиях.
– А? – не понял меня орк.
– Ногу тебе разрезала, чтобы наконечник достать? – перевела на понятный язык я.
– Конечно, резала, кровь – она всю болезнь из тела выводит, без крови никак нельзя, – в шатер шагнула невысокая кругленькая орчанка с очень крупными выдающимися клыками, на которые были надеты украшения в виде колечек, с которых свисали подвески-цепочки, украшенные бусинками и перьями, а в носу красовалось золотое кольцо толщиной с мой мизинец. На голове платок, завязанный на манер Солохи из экранизации Ночи перед Рождеством – с торчащим надо лбом узелком. Наверное, она должна была бы выглядеть отталкивающе, но, как ни странно, она выглядела даже привлекательно, как эдакая экзотическая ведьма-шаманка. – Поэтому я всегда говорю, что сперва нужно кровь спускать, а потом уж заживлять рану, но кто ж из этих болванов меня слушает, – она по-матерински похлопала СакрКруша по плечу.