Разве он не почувствовал бы, где ложь или правда?
Ведь… как он там говорил?
Я изменила его отношение ко мне.
Я изменила его отношение к миру.
Я изменила его.
— Как ты это сделала?
— Сделала что?
— Ви, не смей. Не нужно тратить моё время… больше.
Мне становится уже совсем всё равно. Илларион использовал меня.
Алиса говорила, что мне нельзя рассказывать о том, что я попаданка.
Но меня и без того посадили в клетку, а ей скорее всего тоже нельзя доверять.
Так что…
— Никакая я не Виктория. С того самого дня, когда ты ворвался в спальню принцессы с дурацкими бумажками… В спальне её уже не было.
Ричард бледнеет. Я чувствую его страх, его смятение, его агонию.
— Бред. Ты правда думаешь, что это тебя спасёт?
И я… взрываюсь.
— Ты столько раз говорил… столько раз спрашивал, кто я такая. Говорил, что увидел меня с другой стороны. Смотрел так, будто мы незнакомы. Знаешь, почему? Потому что мы незнакомы! Ты даже имени моего не знаешь! И это не Виктория твоя истинная, а я. Именно поэтому связь появилась только сейчас. До того я вообще-то жила в своём мире и горе не знала!
Он явно не рассчитывал, что разговор зайдёт в эту степь, поэтому голос его прорезается не сразу.
— Хочешь сказать, что ты попаданка, но в теле моей жены? И как же тебя зовут?
Я выпрямляюсь гордо и рапортую:
— Антонина Курочкина! Тоня, если короче…
Он усмехается.
— Какой же бред. Если бы богиня послала мне попаданку-истинную, то она точно была бы в своём теле, как положено. И где тогда… — он делает болезненную паузу. — Где тогда Ви?
Мои глаза блестят гневом.
— А с чего тебе интересно? Ты её видел не так давно… Пыталась тебя убить! Может быть, и не зря…
— Хочешь сказать, что это она была, когда я не чувствовал истинность?
Киваю и смягчаюсь.
— Она хотела хорошо выглядеть. Всё ещё хотела хорошо выглядеть для тебя, идиота. Но корсет был затянут слишком туго. Такая вот ирония. Тебя к тому моменту не было слишком долго. Ей не хватило сил. Но её дух иногда возвращается. Как тогда за ужином, когда я убежала в лес. Как в темнице. И на празднике, когда ты узнал про ребенка.
Он все мрачнее становится с каждым словом.
— Хочешь сказать, что это я убил её?
Ви должна сейчас радоваться. Это ее звездный час. Ричард наверняка впервые так долго говорит о ней.
Но для меня это всё горько. Очень горько. Никому не советую.
— Не волнуйся так, ты убил её уже очень давно…
— Так могла бы ответить только она, — он скалится.
Боже, как дите малое… Еще и спорит!
— Ты разве не чувствуешь, что я говорю правду? Разве ничего не складывается в твоей голове?
— Может быть, ты и не моя жена, — отрезает дракон. — Но и не моя истинная тоже. Я выясню, что происходит. Какой магией меня связали. И я бы на твоём месте придумал легенду лучше той, что ты якобы попаданка.
Злой и взъерошенный, он уходит.
Оставляет меня здесь гнить.
Ричард.
Попаданки в чужое тело — это исключительные случаи.
Я даже удивлён был, как такое вообще пришло в голову. Кто будет таким оправдываться? Гораздо вероятнее, что она подменыш. У нее и метка есть. Либо она их фэйри, либо это какие-то фокусы эльфов.
С невыносимой болью в сердце, с чувством, будто я истекаю кровью, хотя это вовсе не так, я несколько дней искал информацию об истинности.
Искал то, что давно скрыто.
Что якобы не должно иметь значения.
И наткнулся на объяснение, что за вязь на наших метках истинности. На древнем языке, из которого произошли все остальные, там написаны имена. Имя дракона на истинной. Имя истинной на драконе.
Я ожидал, что увижу на себе «Викторию».
Но там расшифровал совсем другое.
«Тоня…»
Сердце в очередной раз простреливает болью.
Я больше не могу так. Я больше не могу. Она моя истинная. И я убил свою жену. И моя истинная сидит в клетке.
До сих пор.
Это всё, что я мог сделать. Это лучшее, что корона могла предложить ей.
Но если она правда моя истинная, почему предала меня?
Тоня.
Не знаю, сколько проходит времени, но Ричард приходит во второй раз. И на в этот отпускает меня. Проводит до спальни, запирает дверь.
А мне даже не страшно, что между нами может быть что-то неправильное.
Я так истощена, что мне все равно.
Он спрашивает, почему я связалась с эльфами.
— А почему этот вопрос только сейчас? — поднимаю на него усталый взгляд.
— Сначала я хотел убедиться, что ты не врешь про себя.
Он не подходит ко мне. Даже не смотрит в мою сторону.
Я прикрываю глаза, чтобы не мучится из-за его понурого вида. И рассказываю всё. Как попала в аварию, как оказалась в комнате для платьев Виктории… Как познакомилась с Гарольдом, как потом увидела Иллариона. Об Алисе и ее советах.
Всё, что могла. Что дало бы ему полную картину происходящего.
И что же он сделал после этого? Есть варианты? Ну, разумеется, он взял и просто ушел!
Просто ушёл…
А я заснула.
Так приятно было лежать на кровати в тепле.
На несколько мгновений я даже почувствовала себя счастливой.
Ричард.
Когда я понял, что она моя истинная, что она совершенно не виновата не в чём я… просто хотел придушить самого себя.
И мне лучше было удалится, чтобы не упасть перед ней на колени, не напугать ещё больше.
В её взгляде было почти безразличие.
Может быть, из-за усталости? Я решил дать ей отдохнуть.
Приставил охраны к моей… к моей любви.
Несколько часов доказывал, что она не виновата в том, в чём корона её обвиняет.
Добился извинений от матери.
И после принял решение.
Она правда не знает меня. Я узнал её имя лишь недавно.
В её мире нет истинности, для неё это не настоящие чувства.
А это больно. Больно, когда не веришь. Я знаю, эти дни я сам сомневался в том, что со мной происходит.
И желал все порвать.
Мы окончательно друг друга поняли.
Но к сожалению слишком, слишком поздно.
Я должен извинится, я должен сделать для неё хоть что-то хорошее.
Должен отпустить её.
После я уже больше никогда не испытаю ничего подобного.
Моя жизнь не будет иметь смысл.
Но я это заслужил.
Угробил одну жену, не распознал за фасадом другого человека, по-настоящему родного, принуждал, обвинял, приносил только беды.
Она жила в своём мире и даже не знала, кто я такой. Так с чего ей и правда хотеть со мной быть?
Тоня хочет жить так же, как жила раньше.
Спокойно.
И я сделаю всё, чтобы её отпустили.
Ей понравился Кроуэл, пусть этот замок остаётся ей.
Уверен, такая женщина, как она, сможет навести там порядок.
Когда я вернулся к Тоне, она ещё спала. Я поднял её на руки с невероятной осторожностью. И прижимая ее к своей груди вошел в портал.
Подальше от всех.
Чтобы совершить ритуал разрыва истинности.
Я нашел сведения о нем вместе со многим другим за эти дни.
Все во мне протестует, но я смогу перешагнуть это.
Перешагнуть через себя самого.
Когда Тоня просыпается, я объясняю ей, где мы. И зачем — тоже.
— Ты согласна? — не свожу с неё взгляда.
Она будто сомневается, но лишь несколько мгновений.
— Да, — улыбается, — пожалуйста.
Я провожу сложный обряд в течении двух часов. После мы возвращаемся в замок.
Спустя еще минуту Тоня скрывается в портале, что должен перенести ее в Кроуэл.
Я должен сделать так, чтобы корона больше не касалась этого места.
Я должен сделать это, пока еще помню, зачем.
Потому что больше я ничего не чувствую.
Глава 22Апокалипсис
Тоня.
Он был таким холодным и отсранённым… У меня сердце билось в груди, словно бешеное, мне казалось, что я умру.
И так было плохо, что только и могла не двигаться, смотреть на него, убеждать себя, что всё хорошо. Я ведь этого и хотела. Свободы действий, жизни настоящей, а не навязанной. Чувств настоящих, а не продиктованных магией…
И теперь всё позади.
Мы с Ричардом пережили многое. Нас пытались убить, нас пытались запутать.
Но теперь он знает правду. Наконец-то он узнал моё имя. Наконец-то впервые он смотрел на меня, и видел правда именно меня, а не свою жену.
Это случилось!
Он всё решил. Мне больше не стоит опасаться разоблачения, вынужденного брака и всего остального. У меня больше нет проблем с короной.
Конечно, может быть, его решат прикончить за это, а меня из-под земли достанут, но что-то мне подсказывает, что Аквинтия всё-таки не станет разбрасываться сыновьями. И я смогу жить спокойно.
Под настоящим именем.
Живя свою настоящую жизнь в новом мире.
Если боги чего-то и желали от меня, то разве не этого?
Но всё равно чувство было такое, что меня убивают. И я несколько раз до крови прокусила губы, пока Ричард проводил обряд. Пока шептал что-то на древнем языке, отпаивал пламя своей кровью и вытягивал, вытягивал, вытягивал из нас чувства, будто бы заразу.
Виктория во мне ликовала.
Я терпела это. Я терпела всё.
Мне только хотелось взглянуть на Ричарда после этого. Узнать, правда ли у него всё пропало без следа? Правда ли истинность — фальш? Правда ли она не имеет никакого значени? Ничего общего с любовью…
И да, это так.
Потому что Ричард даже не взглянул на меня потом.
Ему стало легче.
Он, наверное, больше не чувствует себя таким виноватым и потерянным.
А мне… А что со мной?
Да, меня больше не тянет к нему так лихорадочно, что кажется, будто умру, если губами не коснусь губ.
Да, он больше не кажется мне самым привлекательным мужчиной на свете.
Но мы были близки. Я знаю о нём так много. Я видела его самоуверенным мудаком. Я видела, как он плачет. Видела, как он любит.
А теперь словно по щелчку пальцев мы с ним чужие люди.
Для меня всё сложнее.