Основой, на которой поднялись купцы Строгановы был соляной промысел, другим важнейшим источником доходов стало наблюдение за коммерцией английских купцов в России, порученное Иваном IV Грозным и конечно торговля с ними. В 1558 году Иван Грозный пожаловал среднему сыну А. Строганова Григорию «для всего рода» (так было сказано в царском указе) 3,5 млн десятин земли на Северо-Западном Урале. В конце XVI века в распоряжении Строгановых было уже более 10 млн десятин земли. Кроме земли, род владел 20 городами и «острогами», а также имел более 200 деревень и 15 тысяч крепостных мужского пола. В те времена соль ценилась очень высоко, и она имела устойчивый и надежный сбыт. Добывали ее из-под земли по следующей технологии: бурились скважины, в которые закачивали воду, а обратно выкачивали соляной раствор, который выпаривали в специальных чанах. Пользуясь правом беспошлинной торговли, фактически являясь монополистами-солепромышленниками в регионе, Строгановы в большом количестве поставляли соль в Казань, Нижний Новгород, другие города Поволжья и Центральной России. Вместе с тем, как и прежде, они вели активную торговлю пушниной, рыбой и иными товарами. Обещая различные привилегии и льготы, Строгановы привлекали на свои территории переселенцев со всей России. На средства Строгановых по рекам Каме и Чусовой были основаны города и крепости, в которых содержались вооруженные гарнизоны, состоявшие из «пушкарей, пищальников и воротников» для «бережения от ногайской и других орд», а также отряды для охраны соляных промыслов. Строгановы подлежали только личному суду царя, их владения были неподвластны воеводам и наместникам. Фактически сложилось что-то вроде «государства в государстве», со своей администрацией и вооруженными силами. Дела Строгановых шли так хорошо, что в Смутное время, купцы имели возможность помогать денежными взносами власти. Общая сумма пожертвований тех лет составила 841 762 рубля, за что царь Василий Шуйский пожаловал Строгановым особый титул — «именитых людей», с правом называться с «-вичем», что являлось привилегией самых знатных княжеских и боярских родов.
В глубине кремля Орла-городка стояло самое большое и красивое здание городка, принадлежащее хозяевам всего окружающего — Строгановым. Полуденное солнце, проникая через раскрытые настежь окна, ярко освещало до белизны оттертые деревянные стены светлицы. За длинным столом, накрытым серебряной посудой и пока еще пустыми кружками в «красном» углу восседал глава рода Григорий Дмитриевич Строганов в окружении великовозрастных сыновей Александра, Николая и Сергея. Изможденные лики с икон, на стене в углу светлицы, строго и с укоризной вглядывались в бородатые лица именитых купчин. Глава рода бросил недовольный взгляд на дверь, что-то служанки запаздывают.
— Кх-м, — откашлялся он и неторопливо побарабанил пальцами по столу. Сыновья молчали, пока отец не высказал мнения, им надлежит набрать в рот водицы.
Наконец послышались торопливые шаги. В открывшуюся дверь с коротким мявком первым бросился серый кот, едва не попал под ноги вошедших следом служанок, но увернулся и проворно метнулся под стол. Одетые в традиционные русские сарафаны и в пестрых платках на голове, служанки, держали в руках кастрюли и кувшины. Бросив испытывающий взгляд на хозяина, и увидев, что он не сильно гневается за задержку, прошли к столу и стали накладывать по тарелкам, начиная с Григория Дмитриевича. Умопомрачительные запахи мясного варева завитали над столом, заставив судорожно сглатывать голодную слюну.
— Плесни мне погорячее, — подобревшим голосом распорядился глава рода.
Не успели Строгановы съесть и пары ложек как послышался гулкий грохот торопливых шагов, заставив присутствующих перевести взгляд на дверь. Кто-то торопливо поднимался по лестнице на второй этаж. Александр, отличавшийся в семье несдержанностью, возмутился:
— Да кого там еще несет, поесть не дают!
У торопливо вбежавшего в светлицу доверенного приказчика Пахомова вид был одновременно испуганный и пораженный до глубины души. Куцая борода стояла колом, остатки волос вокруг обширной лысины, топорщились, глаза шалые. Торопливо обмахнув себя крестом на красный угол, он повернулся к хозяевам.
Григорий Дмитриевич сразу понял, вестник прибежал с недоброй новостью. Потянувшись к висевшему рядом полотенцу и вытерев рот, он неторопливо спросил:
— Что опять басурмане напали?
— Хуже!
— Ух ты! А что же хуже? — снова не выдержал Александр, удостоившись укоризненного взгляда отца.
— Птица огромная, железная с шумом и грохотом страшным села на поляну за городом, из нее люди вышли неведомые, говорят по-русски, но странно, приглашают тебя, батюшка Григорий Дмитриевич на переговоры торговые! — произнес приказчик и вновь истово перекрестился на иконы…
После прибытия Александра на будущий угольный разрез прошли шесть дней, заполных тревогами, волнениями и нешуточными хлопотами. Охранявшие лагерь и место будущего разреза бородатые и усатые казаки в тот же вечер тепло попрощались с остающимися людьми и, на вертолете, доставившем армейцев, улетели в город. Чтобы не отправлять борт полупустым, в него заодно загрузили ставшее ненужное имущество геологов и два полетами с копченостями — результатом трудов рыбаков и охотников. К тому времени, когда солнце окрасило горизонт в багровые цвета заката, в ряд с палатками геологов встала большая армейская, в нее солдаты тут же занесли тумбочки и железные кровати. Александр поселился вместе с подчиненными в палатке, благо погода баловала теплом. После отбоя он долго ворочался на кровати, нервы после стычки на вертолете гудели от напряжения, словно высоковольтные провода, спать не хотелось совершенно. В палатке жарко, душно и темно лишь едва разгоняет тьму свет от маленькой лампочки, болтающейся под потолком. На ночь генератор выключали, а дежурное освещение запитывалось от мощных аккумуляторов, привезенных геологами. Для экспедиции администрация города не пожалела лампочек, аккумуляторов и много другого, что было в дефиците. Разыгравшийся ветер выл над рекой, заглушая временами громкое пение степных цикад и дружный храп усталых бойцов. В голову Александра лезли беспокойные мысли о взаимоотношениях с Олей, на душе было беспокойно. Одно утешало, судя по прощанию, отношение девушки к жениху не изменилось. Затем тревожные мысли вернулись к текущим делам, он долго размышлял, что необходимо сделать, чтобы усилить охрану и как обороняться, если из казахстанских степей нагрянет орда. Наконец выбрал лучшее из возможных решений. Солнце уже готовилось вернуться на небосвод и горизонт начал потихоньку светлеть, когда он, наконец, забылся в тревожном сне.
На следующее утро, сразу после роскошного по нынешним городским меркам завтрака, он подошел со своими предложениями к не успевшему выехать на место работ начальнику разреза, оказавшимся вполне вменяемым дядькой. Иван Иванович, так звали начальника, уже собирался выехать на дежурном Урале на разрез, но, когда Александр его окликнул, остановил шофера и вылез из кабины грузовика. Внимательно выслушав Александра, одобрительно крякнул и немедленно выделил в распоряжение Александра несколько рабочих с бензопилами и трактор.
Первые дни командировки прошли вполне благополучно, если не считать того, что к вечеру руки и ноги от непривычной плотницкой работы гудели да взглядов злобно зыркающего исподлобья бывшего национального гвардейца. Впрочем, задираться или подгадить он больше не пытался, поэтому Александр старался не обращать на недоброжелателя внимания. Прошло пять дней, на степных границах занятой попаданцами территории встали сторожевые вышки, а лагерь окружил забор высотой в два человеческих роста из вкопанных в землю заостренных вверху бревен, позади него установили капитальные помосты для размещения стрелков. Молодой офицер был горд, что удалось так быстро построить укрепления и надеялся, что отцы-командиры оценят его старание.
Караульная служба и жизнь взвода мало-помалу наладились. Утром после завтрака, и вечером перед ужином Александр садился в багги сразу за водительским местом, рядом — заступающие на очередные восемь часов караульные и выезжал менять на сторожевых вышках парные караулы. Дорога недалекая и уже через час он возвращался с голодными солдатами в лагерь. Остальное время он был сравнительно свободен. И все вроде хорошо, но будучи в лагере он несколько раз ощущал тягостное чувство чужого, испытывающего взгляда из леса, росшего на противоположном берегу реки. Неприятное такое ощущение, словно кто-то с брезгливостью его разглядывал. Длительное наблюдение противоположного берега в бинокль, ничего не дало. Дважды, он не выдерживал и, взяв с собой тройку вооруженных бойцов, переплывал на оказавшейся у геологов резиновой лодке, на другую сторону реки. Причалив к обширному галечному пляжу, они, вытащив из воды весла, осторожно затаскивали лодку на берег. С реки тянуло тиной, а от тайги одуряюще пахло свежей сосновой смолой. Одного подчиненного Александр оставлял караулить лодку. А сам, вместе с двумя оставшимися солдатами, прочесывал опушку леса. Тишина, нарушаемая лишь звуком осторожных шагов, порывистый ветер воет в вышине, лениво играется мохнатыми ветками великанских сосен. Несмотря на все старания, поиски гипотетического наблюдателя так и не принесли результатов, если не считать полного ведра красавцев — сморчков, собранных за время прочесывания леса…
В это утро Александр как всегда лично поменял часовых на сторожевых вышках. Вернувшись назад, в лагерь, он отправил зевающих и сонных бойцов на завтрак, а сам спустился к реке. Синее безоблачное небо отражается в неспешно текущей речке, солнце, поднимающееся к зениту, пригревает не по-детски. Ни единого порыва ветра, лишь по водной глади изредка разбегаются круги от плеснувшей рыбы. Просто райское место! До обеда дел у него больше не было. Раздевшись по пояс и сняв обувь, он положил их неподалеку, сверху — автомат и, усевшись рядом на гальку пляжа, бездумно подставил лицо и тело под жгучие лучи по-летнему жгучего южноуральского солнца. Неожиданно сверху послышался все нарастающий шум мотора. Александр удивленно поднял, брови, да, это не кажется! Вскочив на ноги, он приставил руку козырьком к глазам, с удивлением во взгляде всматриваясь в небосвод. Вроде бы сегодня никто к ним прилететь не планировал? Беспокойный взгляд разыскал в синих небесах молниеносно увеличивающегося в размерах летательный аппарат ярко-алого цвета. Что это? Наконец стало ясно это самолет, только вместо колес у него поплавки.