ный дом из серого камня с палисадником окружён двумя десятками домиков поменьше.
Нам навстречу вышла сухощавая женщина в чистом переднике и чепце. Бивер сказал, обращаясь ко мне:
— Ваша Светлость, это Кордия, деревенская медсестра.
Женщина почтительно поклонилась. Я сказала:
— Приятно познакомиться, Кордия, покажете нам больницу?
Женщина кивнула и вошла внутрь. Мы все последовали за ней. Зажмурилась, чтобы глаза привыкли к затемнённому коридору после яркого дневного света.
— Здесь у нас приёмный покой, рукомойник, лекарства и настойки, — Кордия показывала рукой по сторонам на большой деревянный стол, скамьи, шкаф, заполненный бутыльками и склянками. — Там кровати для тяжёлых.
— Тот пациент, о котором вы писали мне, он ещё здесь? — тихо спросил Бивер.
Кордия с опаской посмотрела на меня и вздохнула:
— Здесь. Светлый Бог всё никак не заберёт его.
— Мы с Её Светлостью хотим взглянуть на него. Все остальные, — он строго посмотрел на фрейлин и служанку, — могут подождать здесь.
Илона и Дарина недовольно переглянулись, но спорить не стали. Кордия пробормотала с сомнением:
— Если вы уверены, господин Бивер, что Её Светлости стоит…
Вместо ответа лекарь мягко отодвинул её в сторону и прошёл дальше по коридору. Я последовала за ним.
В следующей комнате вдоль стен стояли два ряда кроватей, по шесть с каждой стороны. Две из них оказались заняты. На первой лежал мальчик лет тринадцати. Он испуганно натянул простыню до самых глаз. Лекарь улыбнулся:
— Здравствуй, силач! Как ты?
— Нормально, — протянул тонкий детский голосок.
— Перелом лодыжки, господин Бивер, — уточнила Кордия, — Томас здесь уже второй день. Я делаю ему компрессы и даю настойку для сращивания костей.
— Из рогового порошка? — уточнил Бивер.
— Её самую, — кивнула женщина. — Через пару дней отправлю парня домой, на постельный режим. А к концу недели, глядишь, будет прыгать, как новенький.
— Или раньше, — пряча улыбку, пробормотал себе под нос лекарь.
— Ох, господин Бивер, вы согласитесь помочь? Родители мальчонки будут вам признательны, так признательны!
— Поглядим, что можно сделать, — ответил лекарь, закатывая рукава своей тёмной мантии. — Ты позволишь?
Он приподнял край простыни в изножье кровати мальчика. Я увидела туго забинтованную лодыжку. Мальчик весь сжался. Бивер коснулся его ноги чуть ниже колена и сказал:
— Мы только посмотрим, больно не будет, обещаю!
Действуя осторожно, лекарь снял повязку, провёл рукой над распухшей лодыжкой, словно прислушиваясь к себе, затем посмотрел на меня и сказал:
— Да, обычный перелом, Ваша Светлость. Попробуете?
— Я?
— Конечно, — уверенно кивнул мужчина, — всё то же самое, что и с царапиной. Вы справитесь.
— Ну, хорошо.
Кордия принесла стул, на который я опустилась в изножье маленького пациента. Я улыбнулась ему тепло и прошептала:
— Всё будет хорошо, не бойся!
Мальчик ничего не ответил, только зажмурился. Так, ладно. Потёрла руки, прикрыла глаза, настраиваясь на работу, отыскивая искру в солнечном сплетении. На этот раз дар отозвался быстрее, словно заранее был наготове. Знакомое тепло быстро наполнило ладони. Я словно чувствовала эту трещинку, да, точно, вот она, теперь отёк, готово!
Убрала дрожащие ладони и подняла на Бивера сияющий взгляд. Лекарь кивнул, подтверждая мою догадку:
— У вас получилось.
Оглянуться не успели, а мальчишки уже и след простыл. Вдруг за спиной возникло какое-то движение. Женщина с растрёпанными волосами в простом сером платье прошла мимо нас, таща за собой девчушку лет семи.
Я проследила за ней и только сейчас заметила, что в самом дальнем углу занята ещё одна кровать. Ах, да, Кордия ведь говорила о двух пациентах. Незнакомка, тем временем, упала на колени перед кроватью и залилась слезами. Девочка всхлипнула и схватила мать за растянутую кофту.
Я растерянно посмотрела на Бивера. Лекарь прошёл через комнату к дальней кровати, приподнял простыню, прикрывающую чьё-то тело, несколько секунд всматривался, затем небрежно отпустил ткань, резко развернулся и стремительно проследовал в сторону выхода:
— Идёмте, Ваша Светлость.
— Но как же, — я махнула рукой в сторону дальней кровати.
Лекарь сухо сказал:
— Безнадёжный случай, помогать бессмысленно, — и как-то недобро взглянул на Кордию. — Почему он вообще здесь?
Медсестра принялась что-то причитать, оправдываясь:
— Но ведь это не заразно, господин Бивер…
— Мы не знаем этого наверняка, — зло отрезал лекарь.
Рыдания женщины на другом конце комнаты усилились, к ним добавились всхлипывания её дочки. Сердце сжалось. Я шагнула к лекарю и попросила:
— Может быть, вы хотя бы попытаетесь?
— Ваша Светлость, увы, это тот случай, когда помочь уже невозможно.
«Нет ничего невозможного!» — подумала про себя, воодушевлённая недавним лёгким исцелением перелома у мальчика.
— Что ж, раз вы не желаете, тогда я сама посмотрю, что с тем человеком.
Глаза лекаря расширились:
— Нет, Ваша Светлость, не стоит! Это опасно!
Но я уже развернулась и подошла к нужной кровати. Женщина продолжала рыдать, не замечая меня. Её дочка всхлипнула и с любопытством уставилась на меня. Я улыбнулась ей, перевела взгляд на лицо пациента, смертельно бледное. По примеру лекаря подняла край простыни и застыла в ужасе, не в силах оторвать взгляд от увиденного.
Никогда раньше я не видела ничего подобного. Грудь мужчины, его рыхлый живот и плечи были покрыты ужасными язвами, но было кое-что ещё. Кое-что странное: липкие чёрные нити, соединяющие язвы. Они мне что-то напоминали… что? Нахмурилась и вздрогнула, услышав над ухом голос лекаря:
— Бедняга смог отбиться от шепчущих, но он не жилец, не тратьте время, Мэрион.
Точно! В памяти всплыли сгустки мазута, которые оставались на земле в тех местах, где прошли жуткие тени. Я наклонила голову к плечу и нахмурилась, затем прошептала, не оборачиваясь:
— Смог отбиться от шепчущих? Многим ли это удавалось?
— Почти никому, — тихо ответил Бивер.
— Почти?
— Мне не известно о других случаях.
— Тогда почему вы сразу вынесли приговор этому человеку? Что, если…
— Мы не знаем, насколько опасен контакт с ним. Я не стану рисковать, и вам не позволю.
Я вернула простыню на место и обернулась к лекарю. В глазах наставника сквозил неподдельный страх. Кажется, Бивер прочитал что-то в моём взгляде, потому что испуганно помотал головой:
— Нет, Ваша Светлость, прошу, не надо!
— Я хочу попытаться, — уверенно сказала я. — Если что-то пойдёт не так, вы сможете мне помочь.
Бивер отвёл меня в сторону, осторожно придерживая за предплечье, и сказал едва слышно:
— Если что-то пойдёт не так, ваш муж меня прикончит.
Взгляд лекаря был слишком настойчивым. Я опустила глаза и принялась рассматривать свои руки. На его стороне опыт, он знает, что делает. Но и я понимаю кое-что про себя. Вздохнула и ответила:
— Я не смогу спать спокойно, если уйду сейчас, зная, что могла спасти человека и не сделала этого, — я нахмурилась, — и потом, Светлый Бог ведь не просто так наградил меня редким даром, ведь нет? В таком случае, я хочу использовать его во благо! Если я могу помочь — я это сделаю. Я так решила, и точка.
Какое-то время мы молчали, упрямо уставившись друг на друга. Наконец, Бивер вздохнул, опуская голову, и отошёл в сторону.
Когда мы вернулись к постели больного, женщина, как я догадалась, это была жена пострадавшего, уже не всхлипывала, а внимательно слушала Кордию, которая что-то ей объясняла. Бивер скомандовал:
— Все на десять шагов назад! Не мешайте!
Я проводила ободряющим взглядом женщину и девочку, которых медсестра отвела подальше и усадила на одну из кроватей. Мы с Бивером отбросили с больного простынь и задумчиво всмотрелись в язвы, облепленные вязкой чёрной паутиной.
Лекарь засучил рукава и сказал:
— Давайте, я начну.
Кивнула и принялась внимательно следить за его манипуляциями. Бивер заметно нервничал, его брови сошлись на переносице, на висках выступили капельки пота. Спустя время стало очевидно — ничего не выходит. Лекарь подтвердил мои догадки, едва заметно покачав головой.
Жена пострадавшего заметила это и принялась рыдать с удвоенной силой. Я закрыла глаза и потёрла ладони, призывая искру, пытаясь успокоиться, отстраниться от всего вокруг: рыданий женщины, отчаянно нервничавшего наставника, сомнений в своих способностях.
Здесь только я и человек, который нуждается в помощи. Я его последняя надежда. Хуже точно не будет. Спокойно, Мэрион. Всё вокруг исчезло, перестало иметь значение. Голоса и звуки слились в неясный отдалённый гул. Я сосредоточилась.
Мне не нравятся эти язвы, но это лишь полбеды. Ещё больше мне не нравится эта чёрная паутина. Мерзкая зараза, липкая тьма, крадущая жизнь. Что, если попытаться сначала убрать её?
Чувствуя на кончиках пальцев покалывание и золотистое свечение, попыталась поддеть одну из чёрных нитей, буквально въевшихся в кожу, слившихся с ней, осторожно, затаив дыхание. Получилось…
Нервно сглотнула и потянула её дальше, вытаскивая постепенно, ещё до конца не веря, что делаю правильно, и что у меня в принципе что-то получается. Но чёрная нить потянулась и послушно отошла. Оказываясь у меня в ладони, нить таяла, превращаясь в жижню с запахом мазута.
Услышала, как тихо выругался Бивер, исчез куда-то и вскоре вернулся с глиняной миской, в которую я стряхнула липкую грязь. Не знаю, сколько прошло времени: час, два, три? У меня затекла шея и нещадно ныла поясница. Только тогда, когда сняла с измождённого тела последнюю проклятую нить, я позволила себе распрямиться.
Чуть покачнулась, глядя на свои ладони:
— Мне… мне надо помыть руки.
— Конечно, миледи, идёмте, я провожу, — Кордия придержала меня под локоть и увлекла в первую комнату, где находился рукомойник.